Как начиналась арбористика в России. Интервью с Александром Гурцевым, часть 1.
- Как мы поступим в этом интервью: широко захватим тему арбористики или же сосредоточимся на узкой проблеме применения стволовых инъекций?
- Давай поговорим сначала вообще, а затем выделим некоторые конкретные моменты. Мне кажется, что пришло время рассказать вкратце об арбористике в нашей стране.
- Давай начнем от «царя Гороха», как все начиналось, как появилось в наших пределах слово «арборист», которого раньше не было у нас лексиконе.
- Давай. Запрос на услугу по уходу за отдельными деревьями возник, на мой взгляд, где-то в 2000-м году. Именно в это время к нам стали обращаться отдельные заказчики; они просили дать оценку состояния деревьев. Однако справедливости ради надо сказать, что исходно они обращались в Рослесозащиту; а, поскольку у меня там много знакомых и однокашников, то мы зачастую выезжали вместе и оценивали состояние тех или иных деревьев. То было время мощной вспышки численности короеда-типографа 1999-2002 годов, о которой мы уже писали и которая подробно описана монографии А.Д.Маслова. Вспышка эта возникла на фоне ветровалов и буреломов предшествующих годов и начавшегося строительного бума. Именно этой вспышке («короеда и строителей») Россия и обязана появлению такой профессии - арборист. Тогда, в 2000-м году, это слово звучало довольно дико и непонятно, так как в России тогда были специальности лесовод и лесопатолог. И те и другие занимались огромными массивами леса, выезжали в экспедиции, и, хотя они и оценивали конкретное состояние дерева, но мероприятия назначались исходя из состояния насаждения и для насаждения большой площади. Это были комплексные решения.
Когда же люди стали покупать себе участки леса, огораживать их забором, и деревья из «дикарей» превращались в «подопечных», в элемент паркового хозяйства, человек по-иному начинал смотреть на дерево, он смотрел на него как на собственность, он пекся о каждом отдельном дереве. Это было уже некоторым «парковым» отношением, хотя это слово и не очень точно: в советское время в парковых хозяйствах не было особо трепетного отношения к дереву. Срубили и посадили, - примерно так.
- Да. А тут уже пошел ландшафтный дизайн и тому подобное - дерево стало ценным индивидуальным компонентом усадебного ландшафта.
- Верно. Надо еще сказать, что в советское время не было практики посадки крупных деревьев, создания ландшафта «под ключ», когда объект сдается заказчику и сразу видно, что красиво. Раньше все посадки производились мелкими саженцами - 70см, максимально - 1м. Мы все проходили через это, когда школьниками сажали деревца. Это тот самый размер, когда дерево лучше всего приживается, и в плане стоимости это очень дешевые работы. Было легче срубить дерево и посадить новое, чем заниматься детальными обследованиями больного дерева.
Новая услуга, новые запросы возникли на фоне того, что люди начали строить частные дома, причем делали это неумело по отношению к насаждению: деревья оказывались рядом с домами, иной раз почти вплотную, рядом с дорогами, рядом с коммуникациями, рядом с заборами, рядом с соседними участками. И стало ясно, что срубить такие деревья (в случае надобности) прежними методами невозможно.
На моей памяти первые арбористы, которые уже знали это слово, составляли небольшой круг моих товарищей. Одна группа - Doctor Technologies - возглавлялась Дмитрием Звонко, он занимался в основном консультационными услугами и интенсивно продвигал себя в интернете; можно сказать, что он был одним из первых, кто появился в сети, вел форумы, рассказывал о болезнях деревьев. Еще была группа ребят из МЧС, которые профессионально умели лазить по деревьям и грамотно их валили. И третья группа технически подкованных одаренных ребят, которые называли себя «удальцы». Собственно, это мы их прозвали удальцами, потому как их сайт назывался udal.ru. В этом названии заключался двойной смысл: удаление деревьев и удаль, с которой они забираются на эти деревья. Они делали это высоко профессионально, со своими техническими приемами, грамотно и продуманно.
Когда мы пришли на этот рынок, то оказалось, что заказчикам необходимо не только дать свое заключение, «диагноз» о состоянии древостоя, но и разработать оптимальный план действий в каждом конкретном случае. Таким образом, особенность нашего вхождения в арбористику была в том, что мы стали думать о технологии спасения отдельно взятых деревьев, о методах лечения деревьев. И если «удальцы» высоко профессионально лазили и рубили деревья, если Дмитрий Звонко (а он также окончил лесотехнический институт и был хорошо знаком с лесозащитой) и его группа давали грамотные заключения и консультации, то у нас была задача найти способы и методы спасения больных деревьев. А этих способов и методов, по сути, тогда не было. Была, однако, еще организация, «Дин-плюс», особняком стоявшая на рынке арбористических услуг, которые в какой-то степени пыталась нащупать методы лечения, хотя и у них был больший акцент на техническое оснащение (специальные краны и т.п.). Но они занимались и залечиванием ран, замазыванием, декорированием и так далее.
А самым первым начинал работать как арборист, скорее всего Ю.В.Петерсон; он сразу после перестройки ушел из академии наук и стал заниматься этими проблемами. Его можно назвать пионером в арбористике. Он занимался лечением ран, заделкой дупел, оценкой состояния деревьев вместе с группой лесопатологов.
Так что, когда мы пришли в арбористику, там работали вот эти несколько групп.
Надо отметить, что основной проблемой была и остается по сей день проблема короеда. И, когда мы пришли в арбористику, когда стали приезжать к заказчикам, мы вплотную с ней столкнулись. Возникала стандартная ситуация: приходишь, смотришь и говоришь: да, короед. Да сожрал. А что делать?
Первое, что пришло на ум - подобрать пестициды, которые бы защищали дерево. Вторая мысль была - делать инъекции. В случае с инъекциями мы, безусловно, изобретали велосипед, поскольку к этому времени в Америке было проведено множество исследований и экспериментов, существовала фирма «Mauget», которая успешно продвинулась на рынке по работе с ильмовыми заболонниками. Эта была серьезная проблема, когда в 70-х годах, да и не только в 70-х, вязы увядали на глазах, а затем, уже в 2000-х вспыхнула настоящая пандемия вредителя Emerald Ash Borer (EAB), которая также стала мощным импульсом в разработке методов инъецирования деревьев (ясеня).
- Да, я просматривал американские статьи 80-90-х годов по этой теме, там были фотографии каких-то чудных устройств, навроде раздутых воздушных шариков с ядохимикатами внутри, подвешенных к деревьям и тому подобные вещи.
- Мы, собственно, повторили их путь. Дело в том, что первое техническое решение, которое у меня родилось по методике инъекций, было очень похоже. Решение пришло из физиологических опытов с растениями. Мое прошлое связано было с физиологией растений, и я помню множество лабораторных работ, когда мы изучали движение жидкостей по стволу дерева, работали с закачиванием воды в ствол, работали с красителями и смотрели, как происходит окрашивание веток, листьев и тому подобное. Поэтому первое, что захотелось сделать - закачать яд в ствол дерева, чтобы этот ствол защитить. Для этого мы, недолго думая, поехали в магазин медицинского оборудования и закупили мочеприемники; соорудили для них нехитрый наконечник; в стволе просверлили дырки. Мочеприемники мы заполняли ядами - системными инсектицидами, подвешивали их повыше и наконечники очень плотно загоняли в ствол дерева. Получалась система, похожая на капельницу, которую ставят в больницах. И вот такие штуковины висели на деревьях у заказчика. Придумали мы это, еще не будучи знакомыми с Mauget-технологиями. Мы шли по схеме, которая давно использовалась физиологами растений.
- А жидкость шла в ксилему?
- Да, в ксилему, больше ей и некуда было идти.
Прямо скажу, первые опыты были неудачными. Деревья все равно погибали, и деньги мы за все это не брали.
Потом мы понакупали шприцов, вставили какие-то пружинки и попробовали их; словом, мы придумывали разные решения, как загнать инсектициды в ствол. Эти первые наши опыты относятся где-то к 2000-2001 годам.
Однако опыты, повторяю, оканчивалось неудачей.
Довольно быстро пришло понимание, что, исходя из биологии развития жука, мы никак его такими способами достать не сможем.
Но деревья-то надо все равно как-то спасать. В 2000-2001-м году мы получали деньги только за консультации и обследования. И вот, я договорился тогда с организацией «Росагросервис», которая производила инсектицидный препарат на основе бифентрина, и вместе с «Рослесозащитой» мы провели в Солнечногорском районе испытания этого препарата. Нашей целью было определить концентрацию яда, необходимую для того, чтобы резко снизить численность вредителя. Мы укладывали деревья в штабеля, обрабатывали их с разной дозировкой яда и смотрели, в каких случаях развитие короеда прекращалось. Так мы получили оптимальную дозировку.
Идея заключалась в том, чтобы покрывать стволы живых деревьев этим ядом. Нам было понятно, какую часть ствола дерева мы могли обработать снизу, то есть стоя на земле. Мы купили бензомоторный «Stihl» для обработки (думаю, что мы купили его одни из первых) и стали обрабатывать стволы до высоты 8 метров.
- А что это за агрегат?
- Это бензиновый генератор мелкокапельного опрыскивания: сзади установлен мотор, который создает давление, грубо говоря, это пылесос наоборот. Пылесос, который дует. На конце шланга у него стоит сопло, где подхватывается из трубки вода и мелким распылом, довольно направленно, выбрасывается и садится на ту поверхность, которую ты хочешь защитить.
Мы купили его тогда совместно с «Росагросервис» именно для наших опытов, когда мы определяли необходимую концентрацию инсектицида и для обработки стволов с земли.
Задача обрабатывать ствол живого дерева пришла к нам довольно неожиданно.
Где-то в конце 2001-го года я понял, что надо лезть на дерево и все опрыскивание производить на дереве, а не снизу, с земли. Поэтому я купил себе немецкую металлическую лестницу, которая позволяла забираться на самый верх. И я полез на ствол дерева с ранцевым опрыскивателем на высоту 20 метров. А это, скажу я вам, не фунт изюма, это тащить 20 с лишним килограмм: 10-15 литров жидкости, заправленной в бачок плюс сам агрегат. Вот с этим грузом, стоя на лестнице, я обрабатывал стволы соседних деревьев. Все дело-то в том, что на «кошках» нельзя было лезть - нельзя априори, поскольку это для дерева травматично; а навыков лазить на веревках, с альпинистским снаряжением у меня не было. Именно поэтому использовалась лестница. И вот мы, супротив всяческой техники безопасности, стояли на веточках на высоте 20 метров, заводили там наверху этот бензиновый агрегат и пылили оттуда.
Это были наши первые попытки обрабатывать ствол по всей высоте. До нас, скажем без ложной скромности, никто такого не делал.
Было, честно говоря, очень тяжело физически. За день натаскаешься с такой «дурой» в 20 кг на 20-метровую высоту: подняться, потом спуститься, потом опять подняться… И я перешел на обыкновенный ручной опрыскиватель. Нажимаешь - он прыскает. Комнатные растения такими опрыскивают. Однако это тоже оказалось довольно дурным делом, потому что, когда ты целый день прыскаешь, то кисть просто разламывается в конце дня. Где-то через неделю я понял, что это крайне утомительно.
А потом я - а я тогда был директором садоводческого магазина - закупил (уже не помню где) помповые опрыскиватели. Они были рассчитаны на разную емкость: на 5 литров, на 8 литров. Опрыскиватели были снабжены штангами. Я сразу понял: это то, что надо. Опрыскиватель удобно надевался как рюкзак за спину, накачивался и был готов к работе. Оставался лишь вопрос: как бы наиболее удобно забраться на дерево?
На наше счастье мы тогда познакомились с ребятами из МЧС, которые очень ловко лазили по деревьям на мягких петлях; мы переняли у них эту технологию. И стали подниматься на дерево с помощью веревок и опрыскивать.
Очень скоро, буквально через две или три недели, эту же технологию подхватили наши товарищи из фирмы «Nobili». И по сути дела, с того самого момента началась эра обработки поверхности стволов по всей их высоте.
Справедливости ради скажу, что мы были не единственными, кто стал обрабатывать ствол до самого верха: был еще и Шура Щербаков, который это делал, но он не лазил на сам ствол, он наращивал штангу своего опрыскивателя, и умудрялся он наращивать ее чуть ли не до 8 метров. Однако у него все равно не хватало длины штанги, чтобы забраться в кроновое пространство, а именно там короед и начинает свои первые заселения. Жука можно поймать и внизу, но в основном он бьет много выше.
Резюмируя, я могу сказать, что мы были пионерами в таком методе обработки дерева; я говорю это со знанием дела, поскольку я нигде, по крайней мере в России, такого не видел. Скорее всего, этой технологии нет и у американцев. Лезть на дерево на веревках, да еще с ядом, и опрыскивать - такое возможно (в смысле техники безопасности) наверное, только у нас в России. Я видел на американских сайтах только, как они поливали из больших брандспойтов высокого давления целые очаги леса, пораженного вредителем.
- Это метод «холодного тумана»?
- Нет, нет. «Холодный туман» - это довольно опасный метод с точки зрения экологии. Мы такой агрегат тоже купили и стали использовать первыми, об этом я еще скажу ниже. А американцы подгоняли машины и поливали лес из пожарных шлангов сильной струей раствора инсектицида. При этом они использовали давно запрещенный международной конвенцией гексахлорциклогексан. Они спокойно применяли его у себя в стране - не производя его, а забирая с военных складов. Его было положено уничтожать, но вместо этого, когда возникала крупная вспышка численности вредителя, - они называли это «чрезвычайной ситуацией» и использовали запрещенный препарат. У нас бить из пожарных брандспойтов на частной территории, даже и разрешенным препаратом - не прокатит. На частной, не очень большой территории, где живут люди, где за забором играют соседские дети, оптимальным решением стала индивидуальная работа с конкретным деревом. И это решение - наш метод с веревками и помповым опрыскивателем. Метод позволяет работать строго в рамках одного участка, окружающей среде причиняется минимальный вред, так как максимум яда попадает на защищаемый объект, и минимальный вред приносится дереву. К этому моменту мы уже окончательно доработали методику обработки. Собственно, там и дорабатывать ничего не надо было: мы этому учились в институте, знали биологию вредителя, время его лёта, вопрос был только в правильном подборе инсектицида и его концентрации. Все долгоиграющие яды типа гексахлорциклогексана были тогда уже запрещены «зелеными» конвенциями, посему мы остановились на бифентрине (это пиретроидный яд), у которого срок действия (срок распада или химического разложения) достаточно длительный (один из самых длительных). Производила его дружественная организация, как я отмечал выше, «Росагросервис», мы на штабелях, как я тоже уже говорил, определили нужные концентрации - методика была готова. В настоящее время практически все используют нашу методику.
- То есть все просто бездумно копируют вашу методику.
- Да, видимо так. А откуда она взялась, вряд ли кто уже помнит. При этом копируют действительно зачастую бездумно: часто мне звонят и спрашивают, мол, вот мы закупили препарат, а как им работать? И я оказываюсь в дурацкой ситуации, поскольку спрашивают ведь мои конкуренты, а я им рассказываю, как этим ядом пользоваться - в ущерб своему бизнесу. Но если они будут неверно использовать препарат, то они нанесут еще больший вред природе. Поэтому приходится передавать свой опыт в ущерб себе, и сейчас уже и таджики лезут на дерево, и все, кто ни попадя лезет на дерево, и те же самые МЧСовцы, к чьим услугам мы прибегали, когда были большие объемы, - они тоже переняли технику опрыскивания. Затем «удальцы» полезли на дерево, хотя очень долго сопротивлялись этому, считали, что ядами работать крайне опасно.
Так что можно считать, что, начиная с 2000 года, началась эпоха арбористики в России. В русском языке слова такого не было, это слово заимствованное. Первым, скорее всего, в средствах массовой информации его стал применять Дмитрий Звонко. Мы приняли это слово, потому что никак не могли подобрать русского эквивалента, да, собственно, эквивалента и не было. Самое близкое понятие, вероятно, «садовник» в широком понимании: человек, ухаживающий за всем, что посажено. Хотя arbor - по латыни «дерево», и арборист - человек, работающий с конкретным деревом. Если сравнивать лесоводство и арбористику, то это системно разные понятия. У нас в лесоводстве была пословица: за деревьями надо видеть лес. Нас этому специально учили: за каждым деревом мы должны были видеть сообщество этих деревьев, биоценоз (термин В.Н.Сукачева), или экосистему (западный термин). У арбориста иной взгляд: он, вглядываясь в лес, видит отдельные деревья, и он работает именно с отдельным деревом. Его меньше интересует вся совокупность, его интересует индивид. В этом особенность арбористики, ее место в системе понятий. А вообще - методики и знания одни и те же, что в лесоводстве, что в арбористике. Разница лишь в масштабе.