Последнее Бирюлёво. На дальних рубежах. Часть III
Окончание.
Начало здесь.
Продолжение здесь.
Одним куском здесь.
«Москвабад - наша Мекка, джихад - наша страсть,
Мы боимся в число нечестивцев попасть,
Без гурий остаться, щербета не жрать.
Потому мы идём всех неверных взрывать!»
- Неплохо, неплохо, - резюмировал главный редактор, отложив рукопись.
Автор с облегчением вздохнул и, наконец, оторвал взгляд от окна, в которое смотрел, ожидая вердикта. У входа в редакцию литературного альманаха «Планета россиян» прохаживался патруль Стражей исламской оккупации.
- Знаете что, молодой человек, - Джемаль вплотную подошёл к сочинителю. - Я вижу в вас потенциал. Посмотрите и вы на мой.
- Не понял, - пролепетал поэт.
- А чего здесь непонятного? У меня тоже стихи есть!
Поэт покорно вздохнул, а Джемаль начал декламировать из недавнего.
- Я родился на Москве,
У меня сестры есть две.
Я шахидов командир,
Мы за мир!
На короткое время главред замолчал, помотал головой - «Нет, не то» - и вспомнил другое, более, по его мнению, приличествующее случаю.
- Я взял жижиг на клык,
Как вкусен мой шашлык!
С утра пойду в набег,
Прекрасный я абрек.
Джемаль вздохнул: «А ведь у этого стихотворения есть продолжение. Грустное, зато на музыку ложится».
- Вернулись из набега
Два ласковых абрека
И ни хрена гостинцев с собой не принесли.
«Нас там ждала засада,
Засады нам не надо.
Мы еле свои ноги и руки унесли».
- Да, тяжела жизнь правоверного в неправомерных условиях, - посетовал Джемаль. У него ещё оставалось несколько работ, которые так не терпелось предъявить на суд аудитории, пусть даже очень скромной.
…Публиковалась в «Планете россиян» и проза.
**
Под окнами раздавались жуткие крики. Похоже, опять поймали кого-то из немногих уцелевших славян Можайского и мучали смертельными муками.
Фарход меланхолично подул на чай в пиале и закрыл форточку. Немного подумал и включил радио. По «Шамиль ФМ» крутили надоевшую уже Макку Сагаипову. Фарход сделал погромче, но не выдержал - вырубил песню на половине такта. Было скучно.
- Фарход! - раздался крик в пробитом венткоробе. Это Тахир с четвёртого этажа.
Как оказалось, было у него одно любопытное дело. Братья по вере вычислили в соседнем доме квартиру, в которой, кажется, забаррикадировалась русня.
- Иду! - радостно откликнулся Фарход и начал собираться. Приключение обещало быть весёлым.
**
«- А помнишь дурачка Нгуена - как приезжал к тебе в воке, а ты велел этого дурачка напалмом облить? Я - тот самый Нгуен! Захочу - всё твоё государство пожгу и разорю.
Сильно испугался император, стал прощенья просить:
- Женись на моей дочери, Нгуенушка, бери моё государство, только не губи!
Тут устроили пир на весь Индокитай. Нгуен женился на Нгон и стал править государством. Тут и сказке конец, а кто слушал - Хо Ши Мин».
Мама закрыла сборник национальных вьетнамских сказок, поцеловала в лобики дочку и сына и пошла ублажать мужа. Густо пахло жареной селёдкой.
Хорошо было бы, конечно, перед сном посмотреть, как ведут себя кхмерские подёнщики, работники крупнейшей в городе ткацкой фабрики, но уж сильно притомилась добрая Конг.
Москвабад жил своей повседневной жизнью. Смеркалось.
**
Слева ударил выстрел.
- Ай, - негромко, стараясь не слишком себя обнаруживать, вскрикнул Красный.
Группа, успешно миновавшая контролируемую ореховцами территорию, теперь пробиралась вдоль Гурьевского проезда и, похоже, нарвалась на неприятеля. Пуля довольно серьёзно поцарапала голову Красного.
Пока Синий в укрытии хозяйственно заматывал рану кореша, Андрюха и Белый рассредоточились и попытались выяснить, откуда исходила угроза.
Выводы оказались неутешительны. Банда головорезов из бывшего совхоза имени Ленина решила устроить себе гастроль по Москвабаду. Это были те ещё отморозки. В первые годы большого беспредела они не жалели одних славян, а теперь их жертвой мог стать любой обитатель мегаполиса. Наблюдатели говорили, что это следующая ступень эволюции типичного москвабадца.
У свирепости совхозных было научное обоснование. Как-то давно, когда в хозяйстве выпускали соки, вдохновлённые муллами гастарбайтеры подмешали в них какую-то ядрёную отраву, доставленную прямиком из Пакистана. Люди покупали ленинские напитки и гибли по всей Конфедерации - продуктовый джихад удался. Однако и сами отравители пострадали. Была это радиация или ядовитые пары - не суть важно. Факт, что ленинским гастерам после соприкосновения с бактериологическим оружием остались доступны лишь два чувства - голод и похоть. Их они утоляли всеми доступными способами.
Банда густой цепью подходила к месту расположения группы. И, судя по тому, что первый выстрел в её сторону был результативным, цепь шла зряче.
- Занимаем позиции, - скомандовал Белый. - Красный, могёшь?
Красный кивнул замотанной башкой утвердительно.
Перестрелка завязалась яростная. Цепь редела, но всё приближалась. Гастеры издавали нечленораздельные вопли, падали, поднимались, стреляли в ответ и вызывающе пахли. Вонь чувствовалась метров с двадцати, не меньше.
С пяти саженей ароматы забивали все чувства.
- Весело и страшно, весело и страшно! - приговаривал Красный, достреливая последний рожок. Адреналина было столько, что боец не сразу понял, что в ногу получил очередную пулю. Свободно передвигаться уже не получалось.
Красный снял с пояса две последние гранаты, вырвал у них чеки и приготовился подняться на воздух в клубке из оппонентов.
- Нах пошли! - воинственно зарычал рядом Синий и ринулся на гастеров в рукопашную, те заверещали и начали сматываться. Красный откинул подальше оказавшиеся невостребованными гранаты - как раз по ходу отступления врага - и огляделся: Белый и Андрюха атаковали с флангов. Первый орудовал сапёрной лопаткой, второй - тем самым ножиком из Европы.
- Наша берёт! Ваша Раша сосёт! - радостно закричал Красный и потерял сознание.
**
Группа миновала бирюлёвские дозоры на юго-востоке дендропарка гораздо позже захода Солнца. Синий тащил на закорках хмурого молчащего Красного. Белый с Андрюхой прикрывали отход.
- Мяу, - вдруг шепнул раненый носильщику в ухо.
- Что случилось? - Синий чуть сбавил ход и заволновался.
- Кошку хочется, - тихо засмеялся Красный и чуть скривил губы от боли, когда Синий, пытаясь скрыть улыбку, легонько болтанул его.
Среди деревьев показались уютные окошки домов по Загорьевскому проезду.
- Наполненный день получился, - подвёл итог походу Белый.
- То ли ещё будет, - оптимистично пообещал Андрюха.
Скоро снова взойдёт солнце. И светить оно будет ярче.
Начало здесь.
Продолжение здесь.
Одним куском здесь.
«Москвабад - наша Мекка, джихад - наша страсть,
Мы боимся в число нечестивцев попасть,
Без гурий остаться, щербета не жрать.
Потому мы идём всех неверных взрывать!»
- Неплохо, неплохо, - резюмировал главный редактор, отложив рукопись.
Автор с облегчением вздохнул и, наконец, оторвал взгляд от окна, в которое смотрел, ожидая вердикта. У входа в редакцию литературного альманаха «Планета россиян» прохаживался патруль Стражей исламской оккупации.
- Знаете что, молодой человек, - Джемаль вплотную подошёл к сочинителю. - Я вижу в вас потенциал. Посмотрите и вы на мой.
- Не понял, - пролепетал поэт.
- А чего здесь непонятного? У меня тоже стихи есть!
Поэт покорно вздохнул, а Джемаль начал декламировать из недавнего.
- Я родился на Москве,
У меня сестры есть две.
Я шахидов командир,
Мы за мир!
На короткое время главред замолчал, помотал головой - «Нет, не то» - и вспомнил другое, более, по его мнению, приличествующее случаю.
- Я взял жижиг на клык,
Как вкусен мой шашлык!
С утра пойду в набег,
Прекрасный я абрек.
Джемаль вздохнул: «А ведь у этого стихотворения есть продолжение. Грустное, зато на музыку ложится».
- Вернулись из набега
Два ласковых абрека
И ни хрена гостинцев с собой не принесли.
«Нас там ждала засада,
Засады нам не надо.
Мы еле свои ноги и руки унесли».
- Да, тяжела жизнь правоверного в неправомерных условиях, - посетовал Джемаль. У него ещё оставалось несколько работ, которые так не терпелось предъявить на суд аудитории, пусть даже очень скромной.
…Публиковалась в «Планете россиян» и проза.
**
Под окнами раздавались жуткие крики. Похоже, опять поймали кого-то из немногих уцелевших славян Можайского и мучали смертельными муками.
Фарход меланхолично подул на чай в пиале и закрыл форточку. Немного подумал и включил радио. По «Шамиль ФМ» крутили надоевшую уже Макку Сагаипову. Фарход сделал погромче, но не выдержал - вырубил песню на половине такта. Было скучно.
- Фарход! - раздался крик в пробитом венткоробе. Это Тахир с четвёртого этажа.
Как оказалось, было у него одно любопытное дело. Братья по вере вычислили в соседнем доме квартиру, в которой, кажется, забаррикадировалась русня.
- Иду! - радостно откликнулся Фарход и начал собираться. Приключение обещало быть весёлым.
**
«- А помнишь дурачка Нгуена - как приезжал к тебе в воке, а ты велел этого дурачка напалмом облить? Я - тот самый Нгуен! Захочу - всё твоё государство пожгу и разорю.
Сильно испугался император, стал прощенья просить:
- Женись на моей дочери, Нгуенушка, бери моё государство, только не губи!
Тут устроили пир на весь Индокитай. Нгуен женился на Нгон и стал править государством. Тут и сказке конец, а кто слушал - Хо Ши Мин».
Мама закрыла сборник национальных вьетнамских сказок, поцеловала в лобики дочку и сына и пошла ублажать мужа. Густо пахло жареной селёдкой.
Хорошо было бы, конечно, перед сном посмотреть, как ведут себя кхмерские подёнщики, работники крупнейшей в городе ткацкой фабрики, но уж сильно притомилась добрая Конг.
Москвабад жил своей повседневной жизнью. Смеркалось.
**
Слева ударил выстрел.
- Ай, - негромко, стараясь не слишком себя обнаруживать, вскрикнул Красный.
Группа, успешно миновавшая контролируемую ореховцами территорию, теперь пробиралась вдоль Гурьевского проезда и, похоже, нарвалась на неприятеля. Пуля довольно серьёзно поцарапала голову Красного.
Пока Синий в укрытии хозяйственно заматывал рану кореша, Андрюха и Белый рассредоточились и попытались выяснить, откуда исходила угроза.
Выводы оказались неутешительны. Банда головорезов из бывшего совхоза имени Ленина решила устроить себе гастроль по Москвабаду. Это были те ещё отморозки. В первые годы большого беспредела они не жалели одних славян, а теперь их жертвой мог стать любой обитатель мегаполиса. Наблюдатели говорили, что это следующая ступень эволюции типичного москвабадца.
У свирепости совхозных было научное обоснование. Как-то давно, когда в хозяйстве выпускали соки, вдохновлённые муллами гастарбайтеры подмешали в них какую-то ядрёную отраву, доставленную прямиком из Пакистана. Люди покупали ленинские напитки и гибли по всей Конфедерации - продуктовый джихад удался. Однако и сами отравители пострадали. Была это радиация или ядовитые пары - не суть важно. Факт, что ленинским гастерам после соприкосновения с бактериологическим оружием остались доступны лишь два чувства - голод и похоть. Их они утоляли всеми доступными способами.
Банда густой цепью подходила к месту расположения группы. И, судя по тому, что первый выстрел в её сторону был результативным, цепь шла зряче.
- Занимаем позиции, - скомандовал Белый. - Красный, могёшь?
Красный кивнул замотанной башкой утвердительно.
Перестрелка завязалась яростная. Цепь редела, но всё приближалась. Гастеры издавали нечленораздельные вопли, падали, поднимались, стреляли в ответ и вызывающе пахли. Вонь чувствовалась метров с двадцати, не меньше.
С пяти саженей ароматы забивали все чувства.
- Весело и страшно, весело и страшно! - приговаривал Красный, достреливая последний рожок. Адреналина было столько, что боец не сразу понял, что в ногу получил очередную пулю. Свободно передвигаться уже не получалось.
Красный снял с пояса две последние гранаты, вырвал у них чеки и приготовился подняться на воздух в клубке из оппонентов.
- Нах пошли! - воинственно зарычал рядом Синий и ринулся на гастеров в рукопашную, те заверещали и начали сматываться. Красный откинул подальше оказавшиеся невостребованными гранаты - как раз по ходу отступления врага - и огляделся: Белый и Андрюха атаковали с флангов. Первый орудовал сапёрной лопаткой, второй - тем самым ножиком из Европы.
- Наша берёт! Ваша Раша сосёт! - радостно закричал Красный и потерял сознание.
**
Группа миновала бирюлёвские дозоры на юго-востоке дендропарка гораздо позже захода Солнца. Синий тащил на закорках хмурого молчащего Красного. Белый с Андрюхой прикрывали отход.
- Мяу, - вдруг шепнул раненый носильщику в ухо.
- Что случилось? - Синий чуть сбавил ход и заволновался.
- Кошку хочется, - тихо засмеялся Красный и чуть скривил губы от боли, когда Синий, пытаясь скрыть улыбку, легонько болтанул его.
Среди деревьев показались уютные окошки домов по Загорьевскому проезду.
- Наполненный день получился, - подвёл итог походу Белый.
- То ли ещё будет, - оптимистично пообещал Андрюха.
Скоро снова взойдёт солнце. И светить оно будет ярче.