Гибельные тенденции в глобальном капитализме
В недавней дискуссии по поводу статьи Б.Б.Родомана «Гуманизм, экология и рыночные отношения» удалось выделить «тонкие места» и «слабые точки» глобального капитализма. Здесь система работает против самой себя - где тонко, там и рвётся, и именно из-за повышенной конкурентоспособности «центра» капиталистической системы, из-за экспоненты экономического роста система развивается так, что этого не выдерживает природа и люди.
1. Биосфера, эксплуатируемая глобальным капитализмом, необратимо разрушается или, что тоже самое, наполняется отходами быстрей, чем природа и общество успевают их очищать (а всякий произведённый товар - это отложенный отход).
Как известно, рыночная экономика растёт экспоненциально, следовательно, загрязнения в среде обитания накапливаются быстрей чем человек успевает их очищать. Это происходит даже при наличии всех необходимых технологий именно в силу динамики капиталистической системы, когда потребности людей размножаются быстрей чем сами люди. Как это у Олейникова:
«Когда ему выдали сахар и мыло, он стал домогаться селёдки с крупой
типичная пошлость царила в его голове небольшой».
И когда удовлетворение этой пошлости системы оказывается законом общественного производства, вложения в личное потребление индивидов происходит раньше - и сильно раньше, чем вложение в инфраструктуру очищающую загрязнения. Выгодней производить товары (и завтрашние отходы) сегодня, чем вкладываться в инфраструктуру очищающую отходы завтра, поскольку потребления при капитализме индивиды алчут всегда, а очистки среды обитания от загрязнений - только, когда припрёт. А тогда уже бывает поздно, и для действительного решения проблемы надо потратить намного больше сил и средств, чем «эгоистические индивиды» готовы отдать в виде налогов.
И действительно, даже в странах "центра капитализма" снова появляются проблемы загрязнения которых казалось бы не знали с 60-х годов. Скопления загрязнений возникают и разрастаются на трассах международных перевозок (так, расползается мусорное море в центральной части Тихого Океана). В Японии снова начинаются отравления метилртутью (болезнь Минамата), считавшаяся подавленной после радикального улучшения экологической ситуации в 1970-е.
В самых «чистеньких» странах Европы - ФРГ, Скандинавии, приходится тратить всё больше сил и средств, поддерживать статус кво по чистоте воздуха и воды в условиях постоянного роста парка машин, потребления продукции бытовой химии и пр., так что скоро ситуация должна ухудшиться, возвращаясь к ситуации 1960-х гг. Тогда и возник экологический алармизм - под влиянием сохнущих лесов, озёр, отравленных кислыми дождями, и кислородных аппаратов на улицах Токио.
Даже "чистенькие и социальные" страны Европы вроде Норвегии, Швеции, Германии постоянно теряют биоразнообразие - уменьшается число видов диких растений и животных, способных жить в их давно преобразованных лесах, лугах, болотах и других природных и полуприродных ландшафтах, отчего эти ландшафты деградируют и сокращаются. Процесс наиболее выражен в европейских коммерческих лесах, на удобряемых лугах и пр., где наши самые обычные виды зверей и птиц не могут жить или становятся редкостью, а исходное разнообразие полевых цветов, вообще диких растений приходится восстанавливать искусственно.
То есть интенсивность коммерческой коммерческая эксплуатация лесов и полей такова, что наши самые обычные лесные и полевые виды птиц, сорные травы и пр. - там редкость и в красной книге. Поэтому «красные листы» и Красные книги европейских стран впятеро больше, чем в Росси и на Украине, а 80% биоразнообразия Европы находится в странах бывшего СССР.
К чему приводят потери биоразнообразия? Казалось бы, в чём проблема - исчез глухарь, мохноногий сыч, чёрный аист, средний дятел, белоспинный дятел или кто-то ещё? Кому они интересны, кроме специалистов?
Но если лесные и луговые экосистемы Европы теряют виды, причём в первую очередь ценофильные виды, то значит, лес сохнет и не воспроизводится, а луг деградирует. Оба процесса идут и в Германии, и в Англии, в Швеции, в Италии, в Южной Норвегии и много где ещё.
При социализме много лучше и с выбросом загрязнений, и с сохранением биоразнообразия, просто в силу линейной динамики плановой экономики. Нормы ПДК и ПДВ в СССР определялись "по максимуму", исходя из принципа "не навреди", в рыночных странах - по минимуму, только под давлением исков от жертв асбеста, хроматов, складирования опасных отходов и пр. Поскольку большинство загрязнений более экотоксично, чем антропотоксично (например, сейчас в Москве люди живут, а рыжие лесные муравьи давно исчезли, исчезают дождевые черви и другие ключевые виды природных сообществ, - а в советской Москве они жили), то эти "ножницы" и обеспечивают сохранение живой природы в урбанизированных ареалах.
Кроме урбанизированных ареалов, в любом регионе есть ещё малонарушенная природная периферия, где желательно сохранить биоразнообразие, полночленность сообществ и много чего ещё. Главная угроза этой природе - автомобильные поездки населения, фрагментация экосистем дорогами растущими в степенной зависимости от числа поездок, появление сети коттеджной застройки и другие формы «расползания» современных городов как масляного пятна на бумаге. В плановой экономике для решения этой задачи есть б) линейный рост производства с низкой автомобилизацией населения (ездящего в основном на электричке), так что сеть дорог обслуживает в основном производство а не население. Города растут не как масляное пятно на бумаге, а звёздчато, и между лучами звезды сохраняются "клинья дикой природы", т.н. "поляризованный ландшафт". Во всех соцстранах он был (поэтому дикая природа луче сохранилась в ГДР и ЧСССР, чем в ФРГ и Австрии), и разрушился при переходе к рынку: в главнейших индустриально развитых странах он отсутствует с середины XIX века (Канада с Бразилией по понятным причинам не в счёт). То есть рыночная экономика разрушает биосферу в процессе эксплуатации, последовательно отнимая все шансы восстановиться, плановая всегда сохраняет этот шанс.
Как-то к нам приезжал с лекцией Деннис Медоуз, автор известных докладов Римскому клубу и модели пределов роста, впервые с помощью системно-динамического моделирования обосновавший то, о чём я рассказывал выше. И говорил он про то, как реальная мировая динамика за 30 лет после первой книги «Limits to the Growth» соотносится с данными тогда прогнозами экологического кризиса.
Я спросил его после лекции - правда ли что в отличие от экспоненциально растущей капиталистической экономики при линейно растущей плановой проблем с загрязнением и потерей биоразнообразия не будет? Ведь во втором случае природа будет успевать восстанавливаться и на большей части территории естественные экосистемы сохранят свою структуру и не будут терять виды, за исключением сверхзагрязённых пятен у заводов и городов-заводов. Что, собственно, и происходило в СССР - экологические проблемы оставались локальными, в мегаполисах, в городах-заводах вроде Ревды, Краснотурьинска или Дзержинска, и не перерастали в общую деградацию экосистем по всей территории страны.
Он вначале сопротивлялся этой мысли, говорил что всё равно ресурсы будут исчерпываться, потом мы посчитали по его модели World3-91 (желающие могут взять модель и поиграться сами). Оказалось что если экономический рост линейный и вложения в "инфраструктуру очистки" загрязнения и снижения других экологических рисков опережают вложения в личное потребление, то загрязнения, да, будут очищаться быстрей чем накапливаются. Более того, будет выгодно удовлетворять нужду в металле лесе бумаге за счёт вторсырья, используя свалки как месторождения.
В современной рыночной экономике получение металла, бумаги и др. продуктов из вторсырья выгодно до тех пор, пока восстановленные ресурсы занимают не более 15-20% общей потребности. Если больше, то выгодней купить первичное сырьё купить на мировом рынке, а не тратиться на восстановление из вторсырья (И.Д.Люри. Кризисы в системе «природа-общество»// Анатомия кризисов. М.: Наука, 1999).
Более того, даже вроде бы экологически полезные вещи - внедрение энергосберегающих, ресурсоёмких технологий и пр. - механизм капиталистической экономики обращает во зло (в данном случае - в дополнительную экологическую нагрузку и избыточный выброс загрязнений, которые экосистемам приходит очищать - или разрушаться).
2. Оставшиеся незагрязнёнными территории урбанизируются. Соответственно, быстро уменьшается способность планеты производить пищу, при том, что искусственную пищу и искусственную почву люди производить не в состоянии.
3. Люди в странах «золотого миллиарда» перестают размножаться (или точней, популяция теряет способность к воспроизводству) как бы без видимых причин. На самом деле причина есть: у всех позвоночных есть трейд-офф между соматическим ростом и вкладом в размножение и рост потребительства, «вещизм» естественным образом вытесняет «детизм». То есть более конкурентоспособные социумы «центра» капиталистической системы постепенно то есть проигрывают конкуренцию социумам с более коллективистской культурой в грубо дарвиновском смысле.
Но поскольку человек не животное, и эволюционирует у него общество через социальный прогресс, через эволюции, а не индивиды - через отбор, то граждане западного общества, когда припрёт, найдут способ изменить свой формы общежития в сторону меньшей рыночности и большей социалистичности - лишь бы не опоздали. Думаю, именно в связи с тем что «припрёт» (и уже припирает) в пп.1 и 2 начинает реализовываться всё то, что Маркс писал о будущей социалистической революции как мировой, начинающейся в самых передовых страха и пр.
И это естественно, ведь именно страны самого развитого капитализма больше всего пострадают (и уже страдают) от издержек, связанных с пп.1-2, и глобализация для этого рыхлит почву.
А запоздают с революцией - произойдёт то, что в модели пределов роста Деннис Медоуз называется коллапсом: сброс урбанистической и индустриальной инфраструктуры, и возвратом в средневековье, к аграрной экономике и натуральному хозяйству.
И самое замечательное, что та разрушительность капитализма для людей и природы, которая фиксируется в пп.1-3, достигнута именно как «продолжение достоинств» капитализма, которые его защитники любят выставлять напоказ - товарного изобилие, безграничного потребления, «эгоистичность» экономики, работающей на удовлетворение лично тебя, а не на неблизкую обывателю пользу всего общества. И достигается в условиях, когда после гибели СССР у капитализма нет ни серьёзной альтернативы, ни сколько-нибудь мощных противников в виде мирового комдвижения. Чисто сам капиталистический строй роет себе могилу (нам всем на земле правда, тоже) и, чем быстрей это станет понятным, тем быстрей произойдёт революция.