Об «экономистах» из ВШЭ
Корифеи всех наук
Владислав Клочков
Аппетиты растут
Прошло больше двух лет с момента выхода моей статьи «Чем плоха сырьевая экономика»[1]. К некоторому моему сожалению, эта публицистическая заметка остается наиболее известным моим произведением в сети (оно и понятно, научные статьи с моделями и формулами - не самое легкое чтение). Напомню, в ней шла речь о том, почему на фоне роста ВВП в стране усиливается неравенство доходов; почему при сырьевом перекосе в структуре экономики очень востребованы разнообразные «силовики», а наука и образование - наоборот. В те «тучные годы» сырьевая халява развратила и «верхи», и т.н. «средний класс». Перечитывая сейчас ту статью, удивляюсь - сколько воды (точнее, нефти) утекло всего за два года! Грянул кризис, лопнул пузырь нефтегазовых цен, и халява… не то, чтобы кончилась, но уже не кажется гарантированной и неограниченной. А новый президент России Д.А. Медведев в качестве основной задачи провозгласил как раз переход страны на инновационные рельсы. Не то что телевизор - даже холодильник или утюг нельзя включить, чтобы не услышать об инновациях и модернизации. Победа? Увы, не все так просто…
В 2006 году мне нужно было пройти по месту основной работы предзащиту докторской, посвященной экономике высокотехнологичных производств. Тогда я еще был штатным преподавателем кафедры экономики МФТИ, с 2000 года работающей под патронажем Высшей школы экономики (ВШЭ) и Российской экономической школы (РЭШ)[2]. И мне официально ответили, что такими проблемами ни у нас, ни в «шефствующих» организациях не занимаются. Предзащита затянулась на полгода (специалистов нашли, в конце концов, на других кафедрах Физтеха). Еще совсем недавно такие слова, как «производство», «промышленность», в т.ч. наукоемкая и высокотехнологичная, были в среде «современных экономистов» не в моде. Но на то она и мода (в отличие от выстраданных научных убеждений), что меняется довольно резко вместе с «генеральной линией партии». Власть изъявила серьезную готовность выделять на науку и технологии совсем не смешные деньги. Как пелось в одной пародийной песенке, посвященной главному нанотехнологу всея Руси А.Б. Чубайсу,
Кто сказал, что нет денег в любимой стране?
Кому надо - хватает! Хватает вполне.
И ты понял, что нынче в особой цене
В очень сладкой цене нацпроекты[3].
И странно было бы упрекать любые организации, в т.ч. ВШЭ и РЭШ, в желании поучаствовать в этом процессе (тем более, несерьезно задавать ехидный вопрос «где же вы были раньше?»). Как известно, рыба ищет, где глубже… Важно - как именно это участие реализуется, и идет ли оно на пользу делу. Этому и посвящена данная статья.
Одним из краеугольных камней всей идеологии наших «реформаторов», священной коровой и философским камнем в одном флаконе является Её Величество Конкуренция. И хотя даже в начальном курсе экономике показано, что она не всегда благотворна, не для всякой отрасли конкурентный рынок будет оптимальным механизмом (а более близкие к практике ученые, такие, как У.Э. Деминг - классик науки о качестве и конкурентоспособности - даже аргументированно доказывают[4], что конкуренция, особенно «лобовая», антагонистическая - деструктивна, а бóльшая часть приписываемых ей благодеяний, как раз, свойственна кооперации, т.е. сотрудничеству, а не соперничеству), для начала примем этот тезис. Итак, во всем (в том числе, в науке и образовании) должна быть конкуренция. Честное состязание, в котором победит сильнейший. Открытость и прозрачность. Представляете, насколько строгими должны быть апологеты таких принципов по отношению к самим себе? «И если я нарушу эту священную клятву, пусть постигнет меня суровая кара…» и т.д.
Но несколько лет назад россияне, открыв утренние газеты[5], увидели следующее: один из вузов России получает право на выполнение НИР по заказу правительства РФ без всяких конкурсов. Как, почему?! Кто же эти гении? Правильно, Высшая школа экономики. Объяснение очень простое: видите ли, мы и так любой конкурс выиграем с подавляющим превосходством, так зачем тратить попусту время и государственные деньги? «Ах, какое блаженство знать, что ты - совершенство…» В числе главных отличительных черт наших «реформаторов» скромность - вообще, на одном из первых мест. В статье, посвященной семилетию ВШЭ[6], достаточно откровенно говорилось о том, как эта организация отвоевывала свое «место под солнцем», и о том, что ее планы на будущее выходят далеко за рамки статуса «просто университета», пусть даже очень большого и престижного.
Статья - с говорящим за себя названием «На нас не наступишь ногой!». Никто и не собирался, вроде… Я уже отмечал[7], что стилистика этой организации очень симптоматична - возникает впечатление, что люди прямо-таки «заряжены» духом антагонистической конкуренции. «Или мы - или нас» (опять с ностальгией вспоминаю Деминга, предлагавшего стремиться к альтернативной модели: «победитель - победитель»[8]). Если критические заметки в прессе - значит, обязательно «нас ругают» (читай, «наших бьют!»), а уж если вуз встал на ноги - «на нас не наступишь ногой!» Ну, зато мы на окружающих теперь можем оттоптаться вдоволь…
В той же заметке в «Скепсисе»[9] я спрашивал: а с какой, собственно, стати «флагманы экономического образования» узурпировали в России выработку стратегии развития образования вообще (инженерного, медицинского, театрального, и т.п.)? Лишь на том основании, что во ВШЭ работают исследовательские подразделения, занимающиеся составлением разнообразных рейтингов и анализом финансирования образования? Основной пафос той статьи был простым: доколе? Когда же, наконец, авторитетные ректоры действительно прославленных своими учениками вузов (кстати, выживших в рыночном штормовом море 90-х при скудном и нерегулярном бюджетном финансировании и падении престижа соответствующих профессий, что ограничивало возможности платного приема) дадут самозванцам по рукам?
Нет, по рукам не дали. Скорее, наоборот - вот и ректор МФТИ член-корр. РАН Н.Н. Кудрявцев во время визита премьер-министра В.В. Путина[10] на встрече с преподавательским составом первым делом подчеркнул, что ЕГЭ нашему вузу очень даже подходит. Даже странно, почему Физтех так гордился своей отлаженной десятилетиями системой даже не столько приема, сколько выращивания «своего» абитуриента, включающей заочную физико-техническую школу, которая выводила на достойный уровень школьников из самой глухой провинции. В такой системе собственно вступительные экзамены выполняли далеко не главную роль. Но зачем эти пережитки совкового прошлого - вот же ЕГЭ, самая подходящая нам модель! Хотя еще недавно ректору МФТИ удалось отстоять право вуза проводить собственные вступительные испытания[11], но год спустя институт из этого «круга избранных» выпал[12] (а ВШЭ - главный инициатор внедрения ЕГЭ - осталась!). Если уж «несгибаемый Физтех» (между прочим, взрастивший двух нобелевских лауреатов 2010 года, причем, оба родились и окончили школы отнюдь не в столице) удалось «построить» - руки опускаются у любого желающего спорить с апологетами нынешних образовательных реформ. Хотя поговорить есть о чем - ЕГЭ уже давно не эксперимент, и судить его уже можно по гамбургскому счету. И выясняется, что даже с точки зрения поставленных целей (если считать, что образование служит не для просвещения людей, а исключительно для «борьбы с коррупцией») система, мягко говоря, небезупречна[13]. Но это предмет для особого разговора.
Победное шествие нашего главного «мозгового центра» началось, по моему мнению, с монополизации экономического образования. По всей стране и во всех вузах (в т.ч. неэкономических) оно выстраивается по либерально-неоклассическому канону. Любой учебник, как известно, должен получить гриф в соответствующем учебно-методическом объединении, УМО. Головной вуз УМО по экономической теории - ВШЭ… Эти люди отлично понимают, что экономическое образование формирует образ мышления и действия людей, определяя будущее страны на десятки лет вперед. Нобелевский лауреат Пол Самуэльсон, один из самых плодотворных экономистов XX века и выдающийся популяризатор экономической науки, автор самого массового учебника экономики в мире, говорил примерно следующее: «мне неважно, кто пишет законы в моей стране, пока учебники по экономике в ней пишу я»[14]. Справедливости ради подчеркну, что Самуэльсон, сознавая свою силу, никогда не пользовался ею во вред людям, придерживаясь гуманистических взглядов и полагая, что экономика - для людей, а не наоборот.
Аппетит приходит во время еды. И коль скоро нашим «флагманам» удалось «возглавить» все образование, экспертное обеспечение государственного управления - пора, наконец, приниматься и за стратегию развития российского хайтека.
Зачем нужна отраслевая экономика?
В среде современных российских экономистов и управленцев «широкого профиля» чрезвычайно популярно выражение «это такой же бизнес, как и любой другой». Как ни странно, я согласен с этим тезисом, хотя и подразумеваю под ним совсем иное: «как и любая другая», каждая отрасль уникальна и непохожа на прочие. Казалось бы, какое дело экономисту до тонкостей отраслевых технологий, специфики продукции и т.п. - ведь деньги не пахнут, не так ли? Что же, попробую популярно рассказать, что такое отраслевая экономика, на примере «своей» отрасли - авиационной промышленности. Надеюсь, что это будет интересно читателям и само по себе - все-таки авиастроение - одна из важнейших отраслей российского хайтека, и общественный интерес к проблемам этой отрасли в нашей стране по-прежнему велик. Несколько лет назад мой тогдашний начальник по кафедре экономики Физтеха - апологет той самой «единственно верной» и универсальной экономической науки, тесно связанный с упомянутыми вузами - предложил мне: давайте напишем какую-нибудь работу по экономике с авиакосмическим уклоном. Поскольку корифеем всех наук я себя не считаю, и космосом не занимался (не говоря уже о том, что никогда не нуждался в соавторах из числа руководства), я уточнил: все-таки с авиационным или космическим? Меня потрясло услышанное в ответ обоснование родства этих двух отраслей: «Но ведь у них есть нечто общее - прежде всего, двигатели!» Подчеркну: мой собеседник тоже окончил Физтех, причем, еще в стародавние времена, когда, как известно, трава была зеленее, и не как-нибудь, а с отличием. Единственное, что его оправдывает - все-таки он окончил не мой родной аэромеханический и не «космический» факультет.
Поскольку именно авиационное двигателестроение было в те годы основным объектом моих исследований, я так и сел… Дело в том, что авиационные и космические реактивные двигатели не так различны с технической точки зрения (в конце концов, в обоих тягу создает реактивная струя, образующаяся при сгорании топлива, только авиационный мотор берет кислород для этого горения из атмосферного воздуха, а ракетный двигатель, рассчитанный на работу в безвоздушном пространстве, возит с собой окислитель), как с экономической. Двигатель современного гражданского самолета рассчитан на долгую и сложную жизнь - десятки тысяч летных часов, т.е. порядка десяти или более лет интенсивной эксплуатации, на протяжении которых он проходит несколько капитальных ремонтов, множество более мелких операций технического обслуживания. Подавляющая часть затрат на протяжении его жизненного цикла приходится на этап эксплуатации. Одни затраты на топливо за этот период на порядок превосходят цену самого двигателя - вот почему так важна даже небольшая экономия топлива, а прожорливый двигатель (а заодно и самолет, на котором он стоит) иногда никому не нужен даже даром. Эффективность работы мотора во многом зависит от совершенства системы сервиса, которая включает в себя ремонтные центры и склады запчастей по всему миру. Во многом, именно о ее неразвитость «споткнулось», выйдя на свободный рынок, отечественное машиностроение, в т.ч. авиапромышленность: оказывается, мало разработать и произвести хорошую машину. Продавая ее, ты заключаешь «контракт на всю жизнь». Ты продаешь, на самом деле, не машину, а весь ее жизненный цикл, всю эту сложную систему. Что касается ракетного двигателя, он работает один раз (за исключением крайне редких многоразовых систем, которые, впрочем, тоже не совершат десятков тысяч полетов). Это ни в коем случае не означает, что экономика космической отрасли проще и примитивнее - она просто совершенно другая.
Прошу прощения, читатель, если тебе кажется, что я «гружу» тебя ненужными подробностями. Эти самые подробности - необходимый багаж для отраслевого экономиста. И в других отраслях, будь то добыча нефти, фармацевтика или гидроэнергетика, этих тонкостей хватает. С экономической точки зрения, специфика продукции и технологии ее производства определяет уникальную структуру затрат (т.е. соотношение между зарплатой, стоимостью сырья и материалов, амортизацией оборудования и т.п.), особые закономерности спроса на продукцию и т.п. Как следствие - свои виды рисков, свои специфические институты рынков. И человек, желающий заниматься отраслевой экономикой (тем более, в наукоемких отраслях, где продукция и технологии сложнее), обязан понимать эти особенности.
Симптоматично в этом смысле недавно прочитанное мной введение к новому учебнику моей бывшей коллеги по кафедре экономики МФТИ, доцента, кандидата экономических наук, преподавателя ВШЭ и РЭШ Аллы Александровны Фридман. Квалифицированный экономист-математик, она приложила свои навыки в сфере теории оптимального управления к насущным проблемам добычи полезных ископаемых. Книга называется «Экономика истощаемых природных ресурсов». И во введении сказано, в частности, следующее[15]:
«…освоение курса требует не только познаний в области микроэкономики, теории промышленной организации, макроэкономики, но и соответствующей математической культуры. Необходимый математический аппарат включает дифференциальное и интегральное исчисления, методы оптимизации, теорию оптимального управления. Эмпирический анализ предполагает наличие определенной квалификации в использовании эконометрических методов».
Я тщетно искал в этом подробном перечне хоть что-нибудь вроде основ нефтегазового дела, технологий разведки и добычи полезных ископаемых и т.п. Естественно - не царское это дело, экономисту копаться во всяких скучных технических и естественнонаучных подробностях. Хотя, если бы знать, что, например, объем извлекаемых запасов зависит от интенсивности добычи - может быть, постановки оптимизационных задач были бы более содержательными и актуальными. Если понимать, что отклонишься от оптимального, с технической точки зрения, режима разработки в любую сторону - захочешь ли выкачать «все и сразу», или, наоборот, попытаешься «прикрутить краник», ожидая более выгодных цен - и недосчитаешься десятков процентов. По-моему, учесть такие тонкости в моделях не только полезно (поскольку модели будут ближе к реальности) - это еще и интересно для исследователя. Хотя, возможно, выводы получатся «политически нежелательными»?
Читать дальше