Апокалипсис Даниила Хармса. Часть первая.
Стараюсь не репостить, но таки лучшее, что читала в 2012-ом. Буду перечитывать перед сном.
И сразу рекламка-рекламочка: http://katab.asia/
Оригинал взят у delapore в Апокалипсис Даниила Хармса. Часть первая.
Откровение Чудотворца высокого роста, которое дал Ему Даниил Хармс, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Старуху рабу Своему, Нурсултану Тюлякбаеву, который свидетельствовал слово Хармсово и свидетельство Чудотворца и что он видел. Блажен едящий полтавскую колбасу и слушающий слова пророчества сего, и соблюдающий написанное в нем; ибо время близко.
Я был на Мальцевском рынке в день воскресный, и услышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: "Баба-Яга. Сломанная лилия. Дррянь! Ни слова о Багдадском Воре. Ша. То, что видишь, напиши в книгу и пошли Калугину, Алексею Алексеевичу, Петракову, Гоголю, столяру Кушакову и Семену Семеновичу". Я обратился, чтобы увидеть, чей это голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь горящих огурцов и двадцать четыре куста, за которыми сидели милиционеры, а мимо них снова и снова проезжал Сидящий на Старухе, которая стояла на чем-то, напоминающем эскалатор в форме ленты Мебиуса, так что движение его было цикличным. Глава Его была лысой, как яйцо, и очи Его, как пламень огненный; ноги Его подобны огурцам, и голос Его, как шум котов и комаров многих. Он держал в деснице Своей Чака Норриса, и из уст Его выходил большой, острый с обеих сторон огурец - купленный, по всей видимости, на том же самом рынке и все еще довольно свежий.
И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Хармс, хармс, Хаармсъ, Дандан, Чармс, Карл Иванович Шустерлинг; был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада, безумия и смерти. Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего.
Калугину напиши: так говорит Сидящий на Старухе: Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, когда сидел ты за кустами, а мимо кустов проходил милиционер. Ты многое испытал в этом сне, особенно когда сидел за милиционером, а мимо проходили кусты. Но имею против тебя то, что ты оставил сон, который я послал тебе, да еще и закричал, поэтому нахожу тебя тощим и негодным, и приказываю жакту выкинуть тебя вместе с сором.
И Алексею Алексеевичу напиши: так говорит Сидящий в окружении двадцати четырех кустов, Который был мертв, и се, жив: Знаю твои дела, и скорбь, и побои, которые пришлось тебе претерпеть от Андрея Карловича, но ты сам в этом виноват, ибо нападая на Андрея Карловича, должен был учесть возможное сопротивление с его стороны, а особенно - вставную челюсть, которой он тебе лицо искалечил, поэтому имеющий ухо да услышит: беги теперь от Андрея Карловича изо всех сил, дабы не отыскал он тебя и не искалечил вновь.
И Петракову напиши: так говорит Познавший большие огурцы, которые продают теперь в магазинах: Знаю дела твои и неспособность уснуть. Но зачем ты лег мимо кровати, которую я послал тебе? А раз ты не возжелал подняться и на посланную тебе кровать лечь, то не будет тебе более сна, отныне и до века.
И Гоголю напиши: так говорит держащий Чака Норриса в деснице своей: знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых. Но зачем споткнулся об Пушкина ты и назвал его мерзопакостью? Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражу тебя обоюдоострым огурцом уст Моих.
И столяру Кушакову напиши: так говорит тебе Тот, кто некогда страдал от советской власти, а ныне возвысился надо всем что было, есть и будет, а также над тем, чего не было, нет и быть ни при каких обстоятельствах не могло: Знаю, что ты имеешь грех предо мной, не послушавшись аптекаря, которого я послал тебе, дабы ты купил достаточно пластырей и более не расшибался. Поэтому не пустят тебя больше ни в одну квартиру и все двери будут перед тобой закрыты. Но не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть, ибо ради Меня будут все страдания твои.
И Семену Семеновичу напиши: так говорит Тот, кто имеет кулак, все иные кулаки превосходящий, причем как в отдельности, так и в совокупности: Имею против тебя то, что не поверил ты посланцу моему и счел его оптическим обманом. Я дал тебе время покаяться в поступке твоем, но ты не покаялся, поэтому лишу я тебя очков твоих. А кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над детьми твоими. И растопчет он в пыль их, как сосуды глиняные и раздавит, словно переспелые огурцы.
После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и голос Сидящего на Старухе, который я слышал, как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. И тотчас я был на Мальцевском рынке; и вот, стенные часы стояли на небе, но не было у них стрелок. И эти часы видом были подобны камню яспису и сардису; и радуга вокруг них, видом подобная смарагду. И голос Старухи произнес: "Без четверти три".
Вокруг часов были двадцать четыре больших куста, а за каждым из них сидел милиционер. И от милиционеров исходили молнии и громы и гласы, и семь огурцов огненных горели перед часами, которые суть семь духов Хармсовых; и перед часами - Мальцевский рынок, подобный кристаллу; а в нем - четверо слепых, покрытых вязаной шалью спереди и сзади. И первый слепой был подобен читателю, и второй слепой подобен рабочему, и третий слепой имел лицо, как Ваня Рублев, и четвертый слепой выглядел как химик. И каждый из этих четырех граждан имел по шести вставных челюстей вокруг, а внутри они были исполнены огурцов; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: "А по-моему,ты говно! А по-моему,ты говно!"
И когда четверо слепых воздают славу и честь и благодарение Сидящему на Старухе, тогда двадцать четыре милиционера падают пред кустами, а математик вынимает шар из головы. Не нравится это Андрею Семеновичу и кричит он подобно грому: "Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно." А двадцать четыре милиционера восстают с колен своих и провозглашают: "достоин Ты, Даниил Хармс, приять славу, и честь и силу, ибо нет во вселенной ничего сильнее абсурда и так было, есть и будет".
И видел я в деснице у Сидящего на Старухе перезрелый огурец, желтоватого цвета, запечатанный семью печатями. И видел я Чака Норриса, провозглашающего громким голосом: кто достоин взять сей огурец и снять печати его? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, взять сей огурец и снять печати его. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного взять сей огурец и снять семь печатей его. И один из милиционеров сказал мне: не плачь; вот, Чудотворец высокого роста, он может взять в руки сей огурец и снять семь печатей его. И я взглянул, и вот, посреди Мальцевского рынка и четырех слепых, кустов и милиционеров, стоял Чудотворец высокого роста. И Он пришел и взял перезрелый огурец из десницы Сидящего на Старухе.
И когда он взял огурец, тогда читатель, рабочий, Ваня Рублев, химик и двадцать четыре милиционера пали пред Чудотворцем, имея каждый в руках полтавскую колбасу и золотые чаши, полные кефира. И поют новую песнь, говоря: "достоин Ты взять огурец перезрелый и снять с него печати, ибо ты был принесен в жертву абсурду и соделал нас царями и обэриутами Хармсу нашему; и мы будем царствовать на земле."
И я видел, и слышал голос многих комаров и котов вокруг настенных часов, лишенных стрелок, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: достоин сей Чудотворец принять силу и богатство, хлебный квас и кефир, и честь, и славу, и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: "Какой-то жесткий картон сгибается в тиме и теме, даже глюкерики назонят стрехи. Такамбы глувеются стинерий позвойные клюши. Гирейся сиверий старайный каранда, супинся сдвигоной минется шерсти. Глазофиоли здвойнись развротели зовись на секунду наивным чуродом. Гранись ззостенный пламенькой в нестенах огрошно и скушно орнаментно вдруг. Там плещут поленья головочным меном и миги мигают минет. Ростиньки оправны и вредны забульки кидаешь гостинец -- разврат -- писталет. Прорады плазнятся и стихится струнно, каберним веселкой в препляс полонез. Полюбются,голубо стенкой задвинулся, стиль -- да дорай да дорай да дуды."
И я видел, что Чудотворец снял первую из семи печатей, и я услышал одного из четырех слепых, говорящего как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем Андрей Карлович, имеющий вставную челюсть, и дан был ему огурец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда он снял вторую печать, я услышал рабочего, говорящего: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящий на нем Орлов объелся толченым горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причесываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошел с ума. А Перехрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы.
И когда Он снял третью печать, я услышал Ваню Рублева, говорящего: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий сундук в руке своей. И слышал я голос Чака Норриса, говорящий: Вот я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим:кто кого?"
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого слепого, химика, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что не понятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
И когда Он снял пятую печать, удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идет раньше - 7 или 8. Тогда я увидел под сундуком души убиенных за слово обэриутное и спросил их, что они думают по этому поводу. Каково же было их и мое удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счета. 1,2,3,4,5 и 6 помнят, а дальше забыли. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Даниил Хармс, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них вязаная шаль, кружка кефира и полтавская колбаса, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока Андрей Андреевич купит на рынке фитиль и произойдут некоторые другие события.
И когда Он снял шестую печать, Андрей Андреевич Мясов купил на рынке фитиль и понес его домой. По дороге Андрей Андреевич потерял фитиль и заметил, что солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. Тогда он зашел в магазин купить полтораста грамм полтавской колбасы. Потом Андрей Андреевич зашел в молокосоюз и купил бутылку кефира, потом выпил в ларьке маленькую кружечку хлебного кваса и встал в очередь за газетой. Очередь была довольно длинная и звезды небесные падали на землю, подобно тому как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. Заметив это, Андрей Андреевич потоптался на месте и пошел домой, но небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих, поэтому домой Андрей Андреевич пришел очень злой и сразу лег спать, но долго не мог заснуть, а когда заснул, то увидел сон: будто он потерял зубную щетку и говорит горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на Старухе и от гнева Чудотворца; ибо пришел великий день гнева Хармсова, и кто может устоять? И тогда цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный, услышав его речь, высунулись из окон и упали, один за другим, но те из них, что разбились насмерть, были немедленно воскрешены Сидящим на Старухе, ибо мучения их только начинались. Впрочем, это был только сон Андрея Андреевича и на самом деле никто ниоткуда не выпадал.
И после сего видел я сорок четыре веселых Чижа, стоящих на четырех углах земли, держащих ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево: Чиж-судомойка,
Чиж-поломойка, Чиж-огородник, Чиж-водовоз, Чиж за кухарку, Чиж за хозяйку, Чиж на посылках, Чиж-трубочист.
И видел я Ежа, выходящего из парикмахерской и имеющего печати Старухи и Чака Норриса. И воскликнул он громким голосом к сорока четырем веселым Чижам, которым было дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Даниила нашего Хармса.
И я слышал число запечатленных: запечатленных был целый отряд - сорок мальчиков подряд:
Раз, два,
три, четыре,
и четырежды
четыре,
и четыре
на четыре,
и еще потом четыре.
После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, не компания, не рота, не толпа, не батальон, и не сорок, и не сотня, а почти что МИЛЛИОН!
И восклицали они громким голосом, говоря:
Иван Иваныч Крысаков
Берет за пазуху щенков,
Приносит их к себе домой
И ставит на пол пред собой.
И отвечал им Чудотворец высокого роста:
-- Отныне, милые друзья,
Вы заживете у меня.
-- Но, чур, не прыгать, не скакать,
Когда я буду рисовать.
И все Чижи, что стояли вокруг настенных часов без стрелки, пали перед часами и Сидящим на Старухе на клювы свои, и поклонились Чудотворцу и Хармсу, говоря:
На стене часы у нас
Прозвонили восемь раз.
И Чудотворец высокого роста ответил им:
В это время я проснулся
И глаза открыл как раз.
Я проснулся --
В брюки сунул две ноги.
Потянулся --
И тотчас же
Прыгнул прямо в сапоги!
А потом схватил рубашку,
Сунул руки в рукава,
Сунул голову в рубашку,
Но застряла голова.
И, начав речь, один из Чижей спросил меня: почему у Чудотворца застряла голова? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: потому что этот Чудотворец - высокого роста, но он не творит чудес. Он знает, что может творить чудеса, но не делает этого. Поэтому он пребывает ныне перед не имеющими стрелок часами Хармса, и служит Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на Старухе будет обитать в нем. Он не будет уже ни алкать, ни жаждать, и когда разденется голым, и выйдя на Фонтанку, станет ржать по-лошадиному, то не будет палить его солнце и никакой зной, а все будут говорить: "Вот ржет Чудотворец высокого роста", и никто его не тронет.
И когда Чудотворец снял с перезревшего огурца седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. В это время старуха вылезла из под Хармса, подошла к часам без стрелки и села на них.
- Закройте все двери в мире и заприте их на ключ, - сказала старуха.
И сорок четыре веселых Чижа тотчас сорвались с места и закрыли на ключ все двери в мире, одну за другой. И увидел я Сакердона Михайловича, который сидел почему-то тут же на складном стуле, но он был не настоящий, а глиняный.
И я видел семь Чижей, которые стояли пред Хармсом; и дано им было семь труб, в которые они дружно дудели:
Чиж -- -- трити-тити,
Чиж -- -- тирли-тирли,
Чиж -- -- дили-дили,
Чиж -- -- ти-ти-ти,
Чиж -- -- тики-тики,
Чиж -- -- тики-рики,
Чиж -- -- тюти-люти,
Чиж -- -- тю-тю-тю!
И снова из парикмахерской пришел Еж, и стал перед часами, держа полтавскую колбасу; и дано было ему множество кефира, чтобы он полил им Старуху и взял ее вставную челюсть. И полился затем кефир с часов на землю, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. И сказал Чудотворец: "Засыпая, стал памятником чугунным". И Еж ответил Ему: "ты знаешь, господин".
И сразу рекламка-рекламочка: http://katab.asia/
Оригинал взят у delapore в Апокалипсис Даниила Хармса. Часть первая.
Откровение Чудотворца высокого роста, которое дал Ему Даниил Хармс, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Старуху рабу Своему, Нурсултану Тюлякбаеву, который свидетельствовал слово Хармсово и свидетельство Чудотворца и что он видел. Блажен едящий полтавскую колбасу и слушающий слова пророчества сего, и соблюдающий написанное в нем; ибо время близко.
Я был на Мальцевском рынке в день воскресный, и услышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: "Баба-Яга. Сломанная лилия. Дррянь! Ни слова о Багдадском Воре. Ша. То, что видишь, напиши в книгу и пошли Калугину, Алексею Алексеевичу, Петракову, Гоголю, столяру Кушакову и Семену Семеновичу". Я обратился, чтобы увидеть, чей это голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь горящих огурцов и двадцать четыре куста, за которыми сидели милиционеры, а мимо них снова и снова проезжал Сидящий на Старухе, которая стояла на чем-то, напоминающем эскалатор в форме ленты Мебиуса, так что движение его было цикличным. Глава Его была лысой, как яйцо, и очи Его, как пламень огненный; ноги Его подобны огурцам, и голос Его, как шум котов и комаров многих. Он держал в деснице Своей Чака Норриса, и из уст Его выходил большой, острый с обеих сторон огурец - купленный, по всей видимости, на том же самом рынке и все еще довольно свежий.
И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Хармс, хармс, Хаармсъ, Дандан, Чармс, Карл Иванович Шустерлинг; был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада, безумия и смерти. Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего.
Калугину напиши: так говорит Сидящий на Старухе: Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, когда сидел ты за кустами, а мимо кустов проходил милиционер. Ты многое испытал в этом сне, особенно когда сидел за милиционером, а мимо проходили кусты. Но имею против тебя то, что ты оставил сон, который я послал тебе, да еще и закричал, поэтому нахожу тебя тощим и негодным, и приказываю жакту выкинуть тебя вместе с сором.
И Алексею Алексеевичу напиши: так говорит Сидящий в окружении двадцати четырех кустов, Который был мертв, и се, жив: Знаю твои дела, и скорбь, и побои, которые пришлось тебе претерпеть от Андрея Карловича, но ты сам в этом виноват, ибо нападая на Андрея Карловича, должен был учесть возможное сопротивление с его стороны, а особенно - вставную челюсть, которой он тебе лицо искалечил, поэтому имеющий ухо да услышит: беги теперь от Андрея Карловича изо всех сил, дабы не отыскал он тебя и не искалечил вновь.
И Петракову напиши: так говорит Познавший большие огурцы, которые продают теперь в магазинах: Знаю дела твои и неспособность уснуть. Но зачем ты лег мимо кровати, которую я послал тебе? А раз ты не возжелал подняться и на посланную тебе кровать лечь, то не будет тебе более сна, отныне и до века.
И Гоголю напиши: так говорит держащий Чака Норриса в деснице своей: знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых. Но зачем споткнулся об Пушкина ты и назвал его мерзопакостью? Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражу тебя обоюдоострым огурцом уст Моих.
И столяру Кушакову напиши: так говорит тебе Тот, кто некогда страдал от советской власти, а ныне возвысился надо всем что было, есть и будет, а также над тем, чего не было, нет и быть ни при каких обстоятельствах не могло: Знаю, что ты имеешь грех предо мной, не послушавшись аптекаря, которого я послал тебе, дабы ты купил достаточно пластырей и более не расшибался. Поэтому не пустят тебя больше ни в одну квартиру и все двери будут перед тобой закрыты. Но не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть, ибо ради Меня будут все страдания твои.
И Семену Семеновичу напиши: так говорит Тот, кто имеет кулак, все иные кулаки превосходящий, причем как в отдельности, так и в совокупности: Имею против тебя то, что не поверил ты посланцу моему и счел его оптическим обманом. Я дал тебе время покаяться в поступке твоем, но ты не покаялся, поэтому лишу я тебя очков твоих. А кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над детьми твоими. И растопчет он в пыль их, как сосуды глиняные и раздавит, словно переспелые огурцы.
После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и голос Сидящего на Старухе, который я слышал, как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. И тотчас я был на Мальцевском рынке; и вот, стенные часы стояли на небе, но не было у них стрелок. И эти часы видом были подобны камню яспису и сардису; и радуга вокруг них, видом подобная смарагду. И голос Старухи произнес: "Без четверти три".
Вокруг часов были двадцать четыре больших куста, а за каждым из них сидел милиционер. И от милиционеров исходили молнии и громы и гласы, и семь огурцов огненных горели перед часами, которые суть семь духов Хармсовых; и перед часами - Мальцевский рынок, подобный кристаллу; а в нем - четверо слепых, покрытых вязаной шалью спереди и сзади. И первый слепой был подобен читателю, и второй слепой подобен рабочему, и третий слепой имел лицо, как Ваня Рублев, и четвертый слепой выглядел как химик. И каждый из этих четырех граждан имел по шести вставных челюстей вокруг, а внутри они были исполнены огурцов; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: "А по-моему,ты говно! А по-моему,ты говно!"
И когда четверо слепых воздают славу и честь и благодарение Сидящему на Старухе, тогда двадцать четыре милиционера падают пред кустами, а математик вынимает шар из головы. Не нравится это Андрею Семеновичу и кричит он подобно грому: "Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно. Положь его обратно." А двадцать четыре милиционера восстают с колен своих и провозглашают: "достоин Ты, Даниил Хармс, приять славу, и честь и силу, ибо нет во вселенной ничего сильнее абсурда и так было, есть и будет".
И видел я в деснице у Сидящего на Старухе перезрелый огурец, желтоватого цвета, запечатанный семью печатями. И видел я Чака Норриса, провозглашающего громким голосом: кто достоин взять сей огурец и снять печати его? И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, взять сей огурец и снять печати его. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного взять сей огурец и снять семь печатей его. И один из милиционеров сказал мне: не плачь; вот, Чудотворец высокого роста, он может взять в руки сей огурец и снять семь печатей его. И я взглянул, и вот, посреди Мальцевского рынка и четырех слепых, кустов и милиционеров, стоял Чудотворец высокого роста. И Он пришел и взял перезрелый огурец из десницы Сидящего на Старухе.
И когда он взял огурец, тогда читатель, рабочий, Ваня Рублев, химик и двадцать четыре милиционера пали пред Чудотворцем, имея каждый в руках полтавскую колбасу и золотые чаши, полные кефира. И поют новую песнь, говоря: "достоин Ты взять огурец перезрелый и снять с него печати, ибо ты был принесен в жертву абсурду и соделал нас царями и обэриутами Хармсу нашему; и мы будем царствовать на земле."
И я видел, и слышал голос многих комаров и котов вокруг настенных часов, лишенных стрелок, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: достоин сей Чудотворец принять силу и богатство, хлебный квас и кефир, и честь, и славу, и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: "Какой-то жесткий картон сгибается в тиме и теме, даже глюкерики назонят стрехи. Такамбы глувеются стинерий позвойные клюши. Гирейся сиверий старайный каранда, супинся сдвигоной минется шерсти. Глазофиоли здвойнись развротели зовись на секунду наивным чуродом. Гранись ззостенный пламенькой в нестенах огрошно и скушно орнаментно вдруг. Там плещут поленья головочным меном и миги мигают минет. Ростиньки оправны и вредны забульки кидаешь гостинец -- разврат -- писталет. Прорады плазнятся и стихится струнно, каберним веселкой в препляс полонез. Полюбются,голубо стенкой задвинулся, стиль -- да дорай да дорай да дуды."
И я видел, что Чудотворец снял первую из семи печатей, и я услышал одного из четырех слепых, говорящего как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем Андрей Карлович, имеющий вставную челюсть, и дан был ему огурец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда он снял вторую печать, я услышал рабочего, говорящего: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящий на нем Орлов объелся толченым горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причесываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошел с ума. А Перехрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы.
И когда Он снял третью печать, я услышал Ваню Рублева, говорящего: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий сундук в руке своей. И слышал я голос Чака Норриса, говорящий: Вот я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим:кто кого?"
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого слепого, химика, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что не понятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
И когда Он снял пятую печать, удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идет раньше - 7 или 8. Тогда я увидел под сундуком души убиенных за слово обэриутное и спросил их, что они думают по этому поводу. Каково же было их и мое удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счета. 1,2,3,4,5 и 6 помнят, а дальше забыли. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Даниил Хармс, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них вязаная шаль, кружка кефира и полтавская колбаса, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока Андрей Андреевич купит на рынке фитиль и произойдут некоторые другие события.
И когда Он снял шестую печать, Андрей Андреевич Мясов купил на рынке фитиль и понес его домой. По дороге Андрей Андреевич потерял фитиль и заметил, что солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. Тогда он зашел в магазин купить полтораста грамм полтавской колбасы. Потом Андрей Андреевич зашел в молокосоюз и купил бутылку кефира, потом выпил в ларьке маленькую кружечку хлебного кваса и встал в очередь за газетой. Очередь была довольно длинная и звезды небесные падали на землю, подобно тому как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. Заметив это, Андрей Андреевич потоптался на месте и пошел домой, но небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих, поэтому домой Андрей Андреевич пришел очень злой и сразу лег спать, но долго не мог заснуть, а когда заснул, то увидел сон: будто он потерял зубную щетку и говорит горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на Старухе и от гнева Чудотворца; ибо пришел великий день гнева Хармсова, и кто может устоять? И тогда цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный, услышав его речь, высунулись из окон и упали, один за другим, но те из них, что разбились насмерть, были немедленно воскрешены Сидящим на Старухе, ибо мучения их только начинались. Впрочем, это был только сон Андрея Андреевича и на самом деле никто ниоткуда не выпадал.
И после сего видел я сорок четыре веселых Чижа, стоящих на четырех углах земли, держащих ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево: Чиж-судомойка,
Чиж-поломойка, Чиж-огородник, Чиж-водовоз, Чиж за кухарку, Чиж за хозяйку, Чиж на посылках, Чиж-трубочист.
И видел я Ежа, выходящего из парикмахерской и имеющего печати Старухи и Чака Норриса. И воскликнул он громким голосом к сорока четырем веселым Чижам, которым было дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Даниила нашего Хармса.
И я слышал число запечатленных: запечатленных был целый отряд - сорок мальчиков подряд:
Раз, два,
три, четыре,
и четырежды
четыре,
и четыре
на четыре,
и еще потом четыре.
После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, не компания, не рота, не толпа, не батальон, и не сорок, и не сотня, а почти что МИЛЛИОН!
И восклицали они громким голосом, говоря:
Иван Иваныч Крысаков
Берет за пазуху щенков,
Приносит их к себе домой
И ставит на пол пред собой.
И отвечал им Чудотворец высокого роста:
-- Отныне, милые друзья,
Вы заживете у меня.
-- Но, чур, не прыгать, не скакать,
Когда я буду рисовать.
И все Чижи, что стояли вокруг настенных часов без стрелки, пали перед часами и Сидящим на Старухе на клювы свои, и поклонились Чудотворцу и Хармсу, говоря:
На стене часы у нас
Прозвонили восемь раз.
И Чудотворец высокого роста ответил им:
В это время я проснулся
И глаза открыл как раз.
Я проснулся --
В брюки сунул две ноги.
Потянулся --
И тотчас же
Прыгнул прямо в сапоги!
А потом схватил рубашку,
Сунул руки в рукава,
Сунул голову в рубашку,
Но застряла голова.
И, начав речь, один из Чижей спросил меня: почему у Чудотворца застряла голова? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: потому что этот Чудотворец - высокого роста, но он не творит чудес. Он знает, что может творить чудеса, но не делает этого. Поэтому он пребывает ныне перед не имеющими стрелок часами Хармса, и служит Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на Старухе будет обитать в нем. Он не будет уже ни алкать, ни жаждать, и когда разденется голым, и выйдя на Фонтанку, станет ржать по-лошадиному, то не будет палить его солнце и никакой зной, а все будут говорить: "Вот ржет Чудотворец высокого роста", и никто его не тронет.
И когда Чудотворец снял с перезревшего огурца седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. В это время старуха вылезла из под Хармса, подошла к часам без стрелки и села на них.
- Закройте все двери в мире и заприте их на ключ, - сказала старуха.
И сорок четыре веселых Чижа тотчас сорвались с места и закрыли на ключ все двери в мире, одну за другой. И увидел я Сакердона Михайловича, который сидел почему-то тут же на складном стуле, но он был не настоящий, а глиняный.
И я видел семь Чижей, которые стояли пред Хармсом; и дано им было семь труб, в которые они дружно дудели:
Чиж -- -- трити-тити,
Чиж -- -- тирли-тирли,
Чиж -- -- дили-дили,
Чиж -- -- ти-ти-ти,
Чиж -- -- тики-тики,
Чиж -- -- тики-рики,
Чиж -- -- тюти-люти,
Чиж -- -- тю-тю-тю!
И снова из парикмахерской пришел Еж, и стал перед часами, держа полтавскую колбасу; и дано было ему множество кефира, чтобы он полил им Старуху и взял ее вставную челюсть. И полился затем кефир с часов на землю, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. И сказал Чудотворец: "Засыпая, стал памятником чугунным". И Еж ответил Ему: "ты знаешь, господин".