Обломовщина
Мое близкое творческое окружение меня убивает.
Мальчик с 10-го этажа (сверху), уже три года играет на своем пианино одно и то же: чертов «собачий вальс». Упорно, он своими «кривыми» пальчиками продолжает стучать по клавишам. В трудолюбии не откажешь. Мне кажется, что когда он женится на своей маме (а кому он нужен такой), вместо звуков Мендельсона будет звучать его вековая гордость, этот «собачий вальс».
Еще один парень (никакого гендерного паритета на площадке) с того же этажа, но справа, каждые выходные примерно по часу, бренчит на каком-то национальном струнном инструменте (глаза у него раскосые, возможно на домбре). Бренчит чуть меньше чем 2 года, и, конечно же,один и тот же мотивчик.
Мне так и спокойно, вот думаю сейчас услышу знакомые ноты, и это значит, что мир стоит на месте. Также стоит, как тапочки почтальона Тряпицына, также как и мои два (да, зато два!) недописанных романа…
Мальчик с 10-го этажа (сверху), уже три года играет на своем пианино одно и то же: чертов «собачий вальс». Упорно, он своими «кривыми» пальчиками продолжает стучать по клавишам. В трудолюбии не откажешь. Мне кажется, что когда он женится на своей маме (а кому он нужен такой), вместо звуков Мендельсона будет звучать его вековая гордость, этот «собачий вальс».
Еще один парень (никакого гендерного паритета на площадке) с того же этажа, но справа, каждые выходные примерно по часу, бренчит на каком-то национальном струнном инструменте (глаза у него раскосые, возможно на домбре). Бренчит чуть меньше чем 2 года, и, конечно же,один и тот же мотивчик.
Мне так и спокойно, вот думаю сейчас услышу знакомые ноты, и это значит, что мир стоит на месте. Также стоит, как тапочки почтальона Тряпицына, также как и мои два (да, зато два!) недописанных романа…