Владимир Сорокин - сборник рассказов «Пир» (переиздание 2021) + Интервью журналу "Чревовещатель"
Владимир Сорокин «Пир» (переиздание) // Москва: «АСТ» (редакция «Corpus»), 2021,
Аннотация:
Особое отношение к кухне и трапезе пронизывает все книги Владимира Сорокина, но только в “Пире” тема еды является центральной и раскрыта всесторонне. Овеществление метафоры - излюбленный авторский прием - как нельзя лучше походит для исследования культурного и символического смысла голода и насыщения. Сквозь призму еды автор разглядывает человеческие отношения и страсти, классические произведения и традиционные стили русской литературы, прошедшую историю и утопическое будущее.
В книгу вошли тринадцать ярких и очень разных текстов. Среди них “Настя” - одна из самых эпатажных вещей Сорокина, вызвавшая возмущение адептов нравственности откровенной сценой каннибализма; “Лошадиный Суп” - психологический портрет человека девяностых на примере истории одной зависимости; “Ю” - первый камень в здание “Манараги”, изображение мира высокой кухни как закрытого сообщества, требующего полного самоотречения.
“Пир”, написанный в 2000 году, закрепил за Сорокиным славу писателя, раскрепостившего русскую литературу, - того, кто почти с нуля создал язык, которым она смогла говорить о материальном, низком, стыдном и чувственном.
Интервью журналу "Чревовещатель" 2000 года по поводу первого выхода "Пира" в издательстве Ad Marginem
Владимир Сорокин: "Пир" - это моя первая сознательная книга о еде, о процессе еды, о метафизике еды
В московском издательстве Ad Marginem выходит новая книга Владимира Сорокина "Пир" - сборник из 13 отдельных новелл, вроде бы не имеющих между собой ничего общего ни по жанровым, ни по стилевым признакам. "Пир" - это своего рода каталог всех "фирменных" Сорокинских приемов и сюжетных ходов, знакомых нам по предыдущим сочинениям писателя. В книге представлены образцы всех освоенных Сорокиным жанров - от повести до пьесы, всех его квазиязыков - от классического "дворянского" через советско-диссидентский к китайско-русскому новоязу. Цементирующим началом, позволяющим говорить о книге как о едином целом, является общая тема - еда. Именно она- главный герой и главная проблема книги - еда во всех ее аспектах - от физиологических до идеологических.
Новая книга Владимира Сорокина "Пир" - текст не без метафизических претензий, на что указывает уже его название, отсылающее к одноименному диалогу Платона. Известный филолог, профессор Констанского университета (Германия) Игорь Смирнов встретился с писателем, чтобы поговорить о том, что мыслители обычно игнорируют, - о приготовлении и поглощении еды. А заодно и поесть. Владимир Сорокин, видимо, в знак того, что он не порывает с традициями русской литературы, назначил встречу в московском кафе "Пушкин". Писатель заказал суточные щи, пельмени и чай. Его собеседник - судака в тесте и пиво.
- Когда ты стал интересоваться приготовлением пищи?
- Знаешь, это произошло после того, как я женился, потому что раньше эта область была занята матерью и я даже не пытался туда проникнуть. До женитьбы я был равнодушен к еде вообще. Когда что-то стало зависеть от меня, от моего выбора, у меня появился вкус к еде. В общем, я начал различать вкус блюд и продуктов только после того, как ушел от родителей.
- А как ты учился готовить?
- Трудно сказать. На самом деле я вычитывал рецепты из поваренных книг.
- Ты меня научил готовить уху с помидорами: это точно рецепт не из книги.
- Да. Мне просто рассказали, что есть такая "южная уха" с помидорами. Я попробовал ее сделать, и у меня получилось.
- А что ты больше всего любишь готовить?
- Много чего. Это как с музыкой: я слушаю ее в зависимости от моего состояния. Если утро я могу начать с Вагнера, то закончится день или рок-музыкой, или какими-нибудь шлягерами. Что я люблю готовить? Сейчас, наверное, рыбу...
Приготовление еды напоминает живопись, а поедание сходно с потреблением музыки.
- Тебе не кажется, что когда мы начинаем стряпать, то становимся самоедами? Ты как-то ассоциируешь каннибализм с приготовлением пищи?
- Насчет самоедства, это довольно серьезное заявление. Мне все-таки кажется, что еда - это, в общем, язык коммуникации. Для меня процесс приготовления пищи вообще не поддается логическому анализу. Это очень архаический акт. Здесь нет выбора. Как страх: он либо есть, либо его нет. Или эрос. Что такое эрос? Какая-то энергия, приходящая и уходящая. Еда - это тоже, собственно, некий не доступный для логики ритуал. Почему нам важно, чтобы еда была красивой? Курица жареная красивее вареной? На самом деле критериев нет. Совершенно непонятно, зачем готовить сложные блюда. Можно сослаться, конечно, на вкусовые ощущения, но они тоже очень относительны. То, что нравится одному человеку, неприемлемо для другого. Французские сыры могут вызвать рвоту у одного и наслаждение у другого.
Мысль, которая наиболее часто посещает меня в последнее время: как отвратительно, что люди едят животных. Ведь более естественно есть людей: животные - это абсолютно невинные создания, наши младшие братья. Для меня животные - это промежуток между ангелами и людьми. Между тем единственное, что люди делают с животными, - жрут их или дрессируют. Хотя они даны нам совсем для другого: чтобы мы не забыли, что такое открытое сердце или, там, чистый порыв. Есть людей не жалко, а есть животных - в этом есть что-то извращенное, от чего люди никак не могут освободиться. Меня не так шокирует каннибализм, как выращивание животных на убой. Это просто как-то глупо растить тело, чтобы сожрать его. Причем тело существа доверчивого, у которого нет выбора.
- Ты хотел когда-то написать роман о каннибалах во время блокады Ленинграда.
- Я понял, что это не роман, а киносценарий. Его должен ставить режиссер типа Германа. Но чтобы написать этот сценарий, нужно собрать большой фактический материал, посвятить этому много времени. Если делать такой фильм, то он должен быть, как "Мой друг Иван Лапшин". Во время блокады почти у всех трупов, которые валялись на улицах, были вырезаны ягодицы. Были люди, которые делали котлеты из человечины и меняли их на другие продукты, говоря, что это котлеты из буфета райкома партии.
- Володя, ты написал книгу "Пир". Ты можешь что-то о ней сказать?
- Да, конечно. Это первая сознательная книга о еде, о процессе еды, о метафизике еды вообще. Если в предыдущих книгах я только касался этой темы, то "Пир" - это первая книга, посвященная только еде. Она состоит из новелл, так или иначе с ней связанных. Есть там и тема каннибализма, но не только она.
- В русской литературе о еде никогда не говорилось с точки зрения того, кто ее готовит. Был взгляд официанта, но не повара.
- В общем, как и эрос, еда в русской литературе представлена слабо.
- Ты считаешь, что русская литература игнорирует главные человеческие желания?
- Телесные отправления. Не был почти ни разу описан акт испражнения, как и наслаждение человека едой. Вот только у Гоголя, и то часто в сатирическом варианте: Петр Петрович Петух - это полное чудовище.
- У Некрасова человек съедает телятину, а потом умирает прямо за столом. Пища смертоносна.
- Чревоугодие - все-таки тоже один из смертных грехов.
- Но не такой смертный, как прелюбодеяние.
- Еде нельзя изменить. Вне зависимости от возраста: есть начинают сразу.
Принято считать образцом пошлости фразу одного чеховского персонажа: "Без еды человек не может существовать". Но ведь это абсолютная правда. В проблеме приготовления еды меня интересует ритуал препарирования. Кухни разных народов, по сути, как языки. Например, Китай можно изучать через китайскую кухню. Человечество созрело для создания универсального словаря кулинарии.
- А тебе какая кухня нравится?
- Ой, разная. Как и музыка. Зависит от состояния.
- Существует ли русская кухня?
- Да, конечно. Это очень мощная кухня. Наверное, каждую кухню можно свести к одному блюду: Италия - это паста, Венгрия - гуляш, Украина - борщ, Германия - сосиски с кислой капустой, Англия - вареное мясо. Русская кухня - это отвар. В русской кухне главное - супы. Вообще же она очень эклектична. Пельмени - это Китай, щи - Северная Европа. Кухня - это такой же язык коммуникации, как язык моды, например.
Есть магия еды, очень сильная. Для меня ее приготовление - именно творческий акт. Блюдо может получиться или нет - все зависит от творческой энергии. Мне очень важно, чтобы приготовленное мной потом съели. Я чувствую почти физическое удовлетворение, когда то, что я приготовил, нравится.
Игорь Смирнов