К вопросу о реформе МВД и вообще правооханительной системы...
Оригинал взят у dm_matveev в https://dm-matveev.livejournal.com/678023.html
Дореволюционная РУССКАЯ СИСТЕМА следствия и уголовного процесса адаптирована в большинстве стран Европы. Собственно это и есть ЕВРОПЕЙСКАЯ система уголовного следствия и процесса. Это - основа современной европейской правовой культуры.
В предыдущем посте я писал о денежном содержании и системе льгот и привилегий, существующих во французской жандармерии. Вернее, там я затронул только "квартирный вопрос", который для военной жандармерии (не путать с военными полициями в других странах, вся жандармерия Франции является частью армии, и, таким образом, все французские жандармы являются военными полицейскими, равно как и жандарм-танкист или жандарм-летчик противотанковой вертолетной эскадрильи является еще и общим полицейским, правда, с ограниченными процессуальными правами) решается весьма просто - все французские жандармы, служащие в войсковых жандармских частях, получают "место" в казарме (многоквартирном доме). Для сельских бригад это также актуально, но жандармы сельских бригад не обязаны, в отличие от служащих в частях жандармов, проживать в "местах". В сельской местности он может жить и в своем доме, если его жилье находится вблизи от места службы и оборудовано телефоном. За это он получает компенсацию на съем жилья (прядка 300 евро в месяц), даже, если он живет в своем собственном доме.
Помимо этой выплаты, всякий жандарм имеет от государства обязательную мед.страховку, что весьма серьезно. Ну, и прочие всякие бонусы, которые хотя и нельзя пощупать руками в денежном плане, но они весьма серьезны. В общем, получая на руки пусть и не очень уж потрясающую нетто-зарплату в 2500-3000 евро (для жандармов, служащих в частях больше - надбавка за прямую армейскую лямку), жандарм первого года службы знает, что с этими деньгами он волен делать практически все, что он хочет. Это ЧИСТАЯ зарплата. За квартиру платить не нужно, страховку платить не нужно, еще за многое чего платить не нужно.
И еще. Еще раз обращаю внимание, что во Франции две полиции - жандармы и собственно полиция. Жандармы - это часть армии, находятся в подчинении МО и ГШ, а не МВД. Французское МВД только координирует правоохранительную деятельность жандармерии. При этом под полицейским контролем жандармерии находится большая часть территории Франции, ибо полиция действует только в городах и только в тех, что имеют население свыше 20 тыс. чел. При этом жандармские станции (участки) есть и в Париже, они тоже осуществляют полицейские функции, в первую очередь по линии криминальной, но главная их задача другая. Жандармерия играет важнейшую роль в мобилизационных усилиях французской армии. Жандармские станции выполняют еще и роль наших военных комиссариатов, а также являются координационными центрами Национальной гвардии (название регулярных армейских подразделений жандармерии) в рамках создания "ячеистой территориальной обороны" (т.н. стратегия де Голля).
Почему я обратил внимание на то, что французская жандармерия не является частью полиции, а является самостоятельной полицией? Потому, что во многих странах полицию униформы официально называют жандармерией. Например, в Швейцарии полиция униформы называется жандармерией. Кроме жандармерии там есть еще юридическая полиция, а также, в силу специфики Швейцарии, полиция международной безопасности, осуществляющая охрану аэропортов, вокзалов, дипмиссий, посольств, офисов международных организаций, имеющих в Швейцарии свои штаб-квартиры. Но подчеркиваю, все это одна структура, объединенная в ПОЛИЦИЮ.
Т.е. жандарм во Франции это - фигура, а жандарм в Швейцарии проходит по разряду нашего ППС. Впрочем, общественное уважение к швейцарскому ППС-нику куда выше, чем к нашему. Также замечу, что в Швейцарии нет структуры, подобной нашему ГАИ/ГИБДД. Нет дорожная полиция есть, но она есть в РАМКАХ жандармерии. В Швейцарии нет общефедерального аналога ГИБДД. А вот в рамках территоральной полиции униформы (жандармерии) есть бригады безопасности дорожного движения, которые подчиняются не сами себе, как у нас, где есть отдельный начальник РУВД и отдельный начальник районного ГИБДД, а эти бригады подчиняются по своей территориальной принадлежности своим местным комиссарам, которые командуют и обычными ППС-никами. Розыск же угнанных автомобилей осуществляют соответствующие следователи юридической полиции.
Ах, да, забыл сказать, нигде в мире нет системы отчетов и учета "раскрываемости" преступлений. Посему все преступления, даже малозначимые, регистрируются. Впрочем, любой сотрудник российской милиции скажет вам, что есть такие заявители из числа выживших из ума бабулек, которые готовы написать заявления на весь мир. Однако, против таких "любителей" есть в Швейцарии своя метода - за каждое заявление в полицию берется пусть и небольшая, но государственная пошлина. Можно ее сразу не платить, но и тянуть не рекомендуют.
Что происходит с заявлением дальше? И тут начинается самое интересное. Каждое, подчеркну, КАЖДОЕ заявление отправляется местному прокурору, который и принимает решение о возбуждении уголовного дела. Полиция НЕ ИМЕЕТ права возбуждать и, главное, самостоятельно вести уголовные дела. НАПРОЧЬ. Кто же ведет дело? Прокурор? Следователь прокуратуры? Нет, его ведет судебный следователь, который и осуществляет все следственные действия, а полиция оказывает ему помощь. По завершении следствия судебный следователь передает дело не прокурору, а в обвинительную палату Магистрата правосудия. Там назначают обвинителя, а уж он и выступает обвинителем на суде.
Такая система позволяет полностью избежать т.н. "заказных" уголовных дел, в чем нередко справедливо упрекают наших правоохранителей. Иногда дело до суда не доходит, его закрывают, но пока человек был под следствием и сидел в СИЗО, его бизнес либо развалился, либо успешно перекочевал в карман другого.
К слову, эта следственная схема (полиция-надзорный прокурор-судебный следователь-прокурор судебной палаты-судья) была заимствована Швейцарией, да и многими европейскими странами у нас. Да-да! ЕЕ ПРИДУМАЛИ В РОССИИ!!!
Это именно русская система ведения досудебного и судебного следствия. Есть несколько комичное ее описание в рассказе А.П. Чехова "Шведская спичка". Тем не менее, она стала краеугольным камнем большинства европейских следственных систем кодексного, непрецидентного, права.
Собственно, все описано в "Уложении о наказаниях". (1845 и 1885)
Каким порядком шло уголовное следствие в Российской империи? Полицейский чин доносил по команде об открывшемся происшествии. Офицер полиции срочно писал два рапорта: а) вышестоящему полицейскому начальству и б) уездному прокурору. Если открытое происшествие было "по горячим следам" или "с поличным", то полицейский офицер был обязан произвести необходимые действия по фиксации улик и поличного. Уездный прокурор рассмотрев рапорт и приложенные материалы принимал решение о возбуждении или невозбуждении дела. В случае возбуждении дела оно передавалось следователю судебной палаты. Надзорный прокурор полностью утрачивал всякую связь с делом, но мог уведомлять следователя о допущенных им, как кажется надзорному прокурору, процессуальных нарушениях, т.е. "ставить ему на вид процессуальные нарушения", но закрыть дело надзорный прокурор не мог. В исключительных случаях надзорный уездный прокурор мог поставить перед председателем местной судебной палаты вопрос о передаче следствия другому следователю, но председатель судебной палаты решал этот вопрос сам.
Тут важное уточнение. До революции понятия "отправки на доследование" в судах не было. Нельзя было также оспорить приговор суда, вынесеный на основании приговора присяжных. Такой приговор был ОКОНЧАТЕЛЬНЫМ. Преступник мог только хлопотать о снисхождении перед высшей властью. Но и обвинение не могло оспорить приговор суда, мол, шибко мягкий, или, мол, не все обстоятельства и доказательства по делу учтены. И уж вовсе дикостью было бы оспаривать оправдательный приговор, даже если все знали, что оправдали преступника. Раз следствие сработало плохо, не представило необходимых для изобличение доказательств, то и виновато оно.
Приговор мог быть отменен только и исключительно по ПРОЦЕССУАЛЬНЫМ вопросам. Если в ходе предварительного следствия и самого судебного процесса были нарушены процессуальные нормы, то сразу появлялся повод для кассации. При этом такие кассации подавали не только присяжные поверенные подсудимых (адвокаты), но и надзорные прокуроры. Т.е. следствие было заинтересовано в том, чтобы допущенные процессуальные нарушения выявлялись как можно раньше. Посему судебные следователи старались работать качественно - следственные действия по выемке и обяску производили в урочное время, понятых брали "трезвого образа мыслей", "сведущих людей" (экспертов) привлекали действительно сведущих и т.п. Впрочем, были и исключения, но система была построена так, что большинство из этих исключений все-таки устранялось еще в ходе предварительного следствия.
Итак, следствие вел судебный следователь, имевший статус судьи. Посему все решения о следственных действиях он принимал сам. Тут важное уточнение. Этот судья не мог вести НИКАКИХ дел как судья. Т.е. он не мог председательствовать в судебном заседании ни по одному делу в пределах своей судебной палаты. Помощь ему, как теперь говорят, оперативно-следственное сопровождение оказывали местная земская полиция, либо сыскная полиция всей империи. Но сами они могли по своему почину проводить какие-либо действия, только в рамках "горячих следов", первичных допросов задержанных подозреваемых и т.п. Все действия полицейских следователей, замечу, гражданских чиновников полиции, проводились в рамках следственных поручений выданных судебным следователем. И не дай Бог совершить какое-либо следственное действие с нарушением процессуальных норм Уложения о наказаниях, тут же судебный следователь, чтобы снять с себя возможную ответственность поставит пометку о нарушении, о чем доложит надзорному прокурору, плюс еще отдельным рапортом-извещением по полицейской команде. Дело в том, что у судебных следователей был лимит на процессуальный брак, после которого можно было и со службой распрощаться, но это редко, важно, что это влияло на пенсию.
Очень серьезным правом, которым обладал русский дореволюционный судебный следователь именно как судья, было право прекращение уголовного дела. Т.е. в ходе следствия он приходил к выводу, что нарушения закона не было. Составлялся особый приговор, и дело закрывалось. Все проходило довольно просто, следователь Викентий Павлович посылал прокурору Николаю Петровичу эрзац дела (официально это называлось "Следственная сказка") с объяснением, почему это дело он считает нужным закрыть. Прокурор смотрел и соглашался или нет. Если соглашался, то в урочный день они являлись в палату, где за час закрывали пять-шесть дел. Но "висяки" никто не закрывал. Да, дела по реальным преступлениям сдавали в архив, но не закрывали. Ибо после закрытие дела, для полиции и прокуратуры его возобновить было практически невозможно, если только потерпевший не жаловался в палату. А это уже скандал. Это уже каторгой и Сибирью самим следователю и прокурору пахнет.
Что было дальше, после завершения предварительного следствия? Следователь передавал материалы дела прокурору судебной палаты. Внимание! В русском дореволюционном уголовном процессе участвовали ДВА прокурора. Во-первых, прокурор судебной палаты - обвинитель, и во-вторых, надзорный прокурор, который осуществлял надзор за соблюдением в ходе процесса процессуальных норм. Именно надзорный прокурор мог подать кассацию. Но, повторяю, он подавал ее не как член обвинения или защиты, а как "Око государево", который следит за соблюдением норм законов на вверенном ему участке Империи. Виновность или невиновность преступника ему была АБСОЛЮТНО по барабану. Русский уголовный процесс знает случаи, когда приговоры преступникам, которые реально совершили преступления, отменялись, поскольку прокурор находил процессуальные нарушения в следствии или процессе и подавал кассацию. Об этом много любили посудачить тогдашние русские газеты.
Что делал прокурор судебной палаты с делом? Он в первую очередь проверял формальную процессуальную правильность всех действий, что предпринял следователь и полиция по поручению следователя. Если он находил нарушения, то заносил их в особый формуляр дела и исключал те доказательства и материалы дела, что были получены с нарушениями. Все эти материалы из дела исключались. Обо всех выявленных нарушениях прокурор судебной палаты докладывал рапортом председателю судебной палаты и, внимание, в Сенат. Т.е. о проделках какого-нибудь тмутараканского следователя рапорт шел прямиком в Питер. А я уже говорил, что выявленный брак напрямую влиял на пенсию, да и службы можно было лишиться. Если же вскрывалось, что прокурор уже ставил на вид, или все дело в итоге оказывалось шито белыми нитками, то тут уже и под суд можно было загреметь. Внимание прокурора-обвинителя к процессуальной чистоте объясняется просто - ему не хотелось, чтобы ему взгрели загривок, если дело развалится в самом судебном присутствии.
В общем, прокурор-обвинитель дело разобрал. После этого он составлял обвинительное заключение. И вот тут наконец-то появлялся присяжный поверенный, т.е. адвокат. На следствии у подозреваемого и обвиняемого адвоката не было. По составлении прокурорского заключения обвиняемый и его адвокат знакомились с делом. Потом дело передавали в суд. Тут был очень важный момент - первое предварительное судебное заседание. На нем анализировали материалы дела на предмет их процессуальной чистоты. Присяжный поверенный или обвиняемый могли выступать с ходатайствами по изъятию тех или иных материалов из дела, как добытых с нарушением процессуальных норм. Иногда, но редко, дела разваливались прямо на этом заседании. Почему? Потому, что любой судья был кровно незаинтересован в том, чтобы дело, что рассматривается под его председательством, не подверглось кассации, а приговор отмене. Уже сам факт кассации мог стать причиной замедления получения следующего классного чина, а отмена приговора...
Но, если честно, адвокат должен был быть весьма изворотлив, чтобы развалить дело на предварительном слушании. Поэтому опытные присяжные поверенные, находя иногда такие мины, помалкивали о них вплоть до самого основного заседания суда, и уже на суде, патетически гоня слезу из присяжных, раскрывали "общественности" глаза на "вопиющие и леденящие кровь" нарушения закона.
Как правило, после такой тирады защитника председатель суда начинал волком смотреть на обвинителя, мол, что ж ты, подлец, нас всех подставил, ибо даже если присяжные выносили обвинительный приговор, то кассация от присяжного поверенного была гарантирована.
Чтобы понять что такое кассация в дореволюционном процессе, следует знать, что процесс должен был проходить как правило в ОДНО заседание. Редко, когда можно было дробить его на несколько дней. Это когда дело было большое. Все это время присяжные, председатель, прокурор-обвинитель не имели права выходить из здания суда и НИ С КЕМ не имели права общаться. Т.е. даже, извиняюсь, в сортир они ходили под конвоем. Каждый факт их общения с посторонним лицом (в их число входили и члены семей) даже в здании суда фиксировался полицией и мог стать поводом к кассации. Даже спали они порой в самом судебном зале. Общеизвестен случай, описанный Кони, когда у председателя суда во время процесса произошел приступ грудной жабы (гипертонический криз), и он упал в обморок. Вызванный в суд врач принял решение о госпитализации. Когда судью клали на носилки, он пришел в себя и закричал: "Что вы делаете, это же повод к кассации!"
Это к вопросу о том, почему оправдали Засулич, почему, наконец, Ульянова-Ленина не почикали тогда, когда нужно было. Ну, да ладно...
Многие "полевые работники" наших правоохранительных органов взвоют. Но почему так могла работать русская дореволюционная правоохранительная система? Почему эту систему в конце 19 века переняли практически все государства Европы и используют до сих пор? А в Финляндии так русская дореволюционная правоохранительная система с небольшими усовершенствованиями действует так до сих пор. То же деление на земскую и общую полицию и практически неизменная система следствия и уголовного процесса.
Один мой приятель, следователь прокуратуры, как-то писал, учась на юрфаке, курсовую работу по дореволюционному следствию и процессу. Писал как студент, следователем он потом стал. Так вот. Однажды он перечитал свою работу и взглянул на нее новыми глазами. Если исходить из дореволюционных норм, то почти 90%, по его мнению, дел ведутся с грубейшими процессуальными нарушениями. И, дай Бог, ОДИН процент дел смог бы пройти через дореволюционный суд. Большинство бы современных следователей в году 1890, т.е. при "реакционном" Александре III отдали б под суд за преступления против правосудия и "злостного неисполнения велений высшей власти". "Введи дореволюционные порядки сейчас, и все следствие разбежится само, работать некому будет", - сказал он.
А ведь это КОРРУПЦИЯ. Как есть коррупция.
Такие дела. Ну да...
PS.
Я только призываю не идеализировать как дореволюционные порядки, так и некоррумпированность западных правоохранительных систем. Однако, факт остается фактом, что русская система следствия и уголовного процесса адоптирована в большинстве стран Европы. Собственно это и есть ЕВРОПЕЙСКАЯ система уголовного следствия и процесса. Это - основа современной европейской правовой культуры, прямиком выходящая из норм судоговорения Судебного уложения Алексея Михайловича. Вернее, построенная на антитезе извращений, имевших место в русской уголовной практике 17-19 веков. А еще говорят некоторые, что Россия не Европа. Россия и есть самая настоящая Европа, только мы, увлекшись сумасшедшими Ленином и Сталином, про это старательно пытаемся забыть.
Что же касается полицейской коррупции в странах Европы... Нам бы такую коррупцию...