Ужо я вам ...
- "Ну вот я и дома". - подумал Большак, вылезая из кабины дядькиного "ГАЗона".
Так-то оно так, но сюда, в небольшую деревеньку в степях Пензенской области, он приезжал на каникулы. Всего-то на три месяца. И тем не менее, считал это место своим домом. Семья двоюродной бабушки, принимала как своего вот уже который год.
Вот и сегодня, младший Сашка встретил его на рассвете в Рузаевке, а средний, Лёшка подобрал их уже на разъезде, как и было уговорено в письме. Большака одного посадили в поезд на вокзале в Москве, и он сам, без посторонней помощи, смог добраться до нужной станции, следуя подробным инструкциям, полученным от родителей.
Каждый приезд сюда, для Большака, был событием. В первый раз, когда его сюда сослали на лето, подальше от Московской олимпиады, ему здесь не понравилось, и он даже как-то собирался сбежать домой, но не был точно уверен, в какую сторону. И хоть уже тогда, в свои девять лет, знал, что земля круглая, но всё равно побоялся. А уже через месяц его оттуда и за уши было не вытащить. Тогда он узнал, что такое свобода, учуял простор, завёл друзей, нажил врагов, но и испытал первую свою любовь.
А когда в следующем году, приволок с собой из дома новый двигатель для дядькиного мопеда, и начал гонять на нём по окрестностям, так и вовсе собирался уговорить родителей оставить его здесь и на зиму.
Сегодня же, Большак уже чувствовал себя настоящим селянином. Деловито вытащив свои вещи из машины, затащил их в дом, который за год почти не изменился. Разве, что одна кровать в передней избе освободилась, да обуви в сенях поубавилось.
Эх ... Жалко деда Фёдора. Ушёл молодым, и до пятидесяти не дожил. Язва его довела. Хоть и лечили, но, она оказалась сильнее его и районных докторов. Жаль. Хороший был мужик. Именно он и назвал его когда-то Большаком.
Так и прилепилась кличка. У них в деревне чуть не у всех жителей они были. У кого-то обидные, а у кого не очень. Но "Большак" ему нравился. Хоть и мелкий, хоть и худой, но "Большак". Приятно же.
- Ба! Да кто это у нас тут приехал?! - в отворённую дверь избы вошла бабушка Вера, хозяйка этого дома. Всё как и раньше, в чёрном рабочем халате, красном платке и калошах.
- Да вымахал-то как, ну чисто Большак. - произнесла она и на последнем слове осеклась.
Обнялись. Чай, с осени не видались. Не успел тогда вернуться домой из деревни, как пришла весть, что не стало деда Фёдора.
- Вечор на дело пойдём, - неожиданно сказала бабушка. - Постом баба Катя померла, а у ней на дворе мои вилы остались. Ладные. Боюсь пропадут. Забрать надо.
Баба Катя, ровесница бабушки, жила одна по соседству в небольшом домике. Вела хозяйство и работала в колхозе такой же разнорабочей, как и бабушка. Всё прошлое лето, дом её был закрыт, и её самой не было видно. Бабушка говорила, что она куда-то уезжала на лето, а скотинку раздавала по деревне на время. Видимо всё к тому и шло. Весной и представилась.
- Я бы сама сходила, да боязно. Сашку просила, так он ни в какую. Лёшка туда не пролезет. Юрке не до меня, у них свадьба скоро. Поэтому на тебя вся надёжа.
Баба Катя - добрая женщина. Плохого слова Большаку ни разу не сказала. Даже когда он втихаря лазил по её саду на задах, и набирал своим, вкусных её яблок. Только пальцем грозила, если замечала его там. А ещё иногда угощала нехитрым угощением. Отрезала кусок хлеба, мочила его водой, и посыпав сахарным песком с улыбкой протягивала Большаку. Оно, конечно, не кусок торта, но эта улыбка ... Так и запомнилась ему, сидящая на ступеньке своего серого крыльца и протягивающая ему сырой ароматный кусок белого хлеба.
Сейчас её серый дом стоял пустым, как и в прошлом году, только всё бурьяном заросло. И огород, и зады, и сад. Видно, не было у неё никого, потому и улыбка была такая. Задумчиво-мечтательная.
- Ну что, готов? Пока стадо не пригнали надо поспеть. С задов зайдём, тихо и шоб никто не приметил. - сказала бабушка ловко меняя платок на голове с красного на серый. - Маскировка не повредит.
- Готов. - Большак огляделся по сторонам. На улице было тихо. Солнышко висело ещё высоко, и лёгкий ветерок гнал с полей аромат свободы и простора.
Отставив заранее оторванный от столба кусок забора, бабушка нырнула в заросли бурьяна. Какое-то странное чувство тревоги накрыло Большака практически сразу, как только он шагнул следом. Будто кто-то неведомый шёл позади. До стены крытого двора всего-то несколько метров по заросшему огороду, но Большаку показалось что там почти километр. За ним будто гнался кто-то невидимый и грозный, и он старался не отставать.
- Пришли, - прошептала бабушка. - Теперь лезь вон в то окошко, а как залезешь, проберись к калитке и отвори мне. Понял? Там у неё задвижка. И не робей.
Собственно, ничего сложного, окошко в крытый двор, где баба Катя держала скотинку, было невысоко от земли, вот только его размер объяснял, почему бабушка ждала приезда Большака. Оно было маленькое. Никто из взрослых в него попросту бы не влез.
- А может, ну их, эти вилы? - опасаясь невидимого соглядатая, но в то же время чувствуя свою незаменимость, Большак посмотрел с надеждой на бабушку.
- Ты что, боишься? Кого? Тут нет никого с весны, - прошептала бабушка и как-то странно огляделась вокруг. - Лезь, не робей. Только тихо, чтобы соседи нас не услыхали.
Большак не то, чтобы сильно осмелел, но действительно, кого здесь бояться? Двор пустой, дом тоже. Да и свои, вот они, совсем рядом, всего ничего по бурьяну.
Одной ногой на завалинку сеней, другой на ручку запертой калитки, руками за край окна. Подтянулся и сунул голову внутрь. Огляделся. Внизу, под окном, будто специально для него стоял ящик. Упёрся в него руками и протиснул сквозь узкое окно своё тщедушное тельце. Получилось. Даже и не напылил сильно.
Да, судя по слою пыли, здесь давно никого не было. Тихо и страшно. Полосы яркого света проникали сюда сквозь щели тесовых стен, да окошко, через которое Большак проник сюда. Всё здесь замерло в ожидании чего-то страшного и неизвестного. Или вымерло всё в одночасье. Даже мух нет.
-Ну чего ты? Открывай. - послышался снаружи шёпот бабушки.
Глаза привыкли и уже кое-что можно было различить в этом пыльном полумраке. До дощатой калитки всего шаг, но под ногами, что-то лежит. Страшное, бесформенное нечто. У Большака перехватило от страха дыхание. Может рвануть с криком обратно? А это спасёт? Наверное нет. Да и всю операцию по вызволению из плена вил провалю. Не гОже. Тем более такому пацану, с такой кличкой и такой репутацией. Раз уж пошёл на дело, иди до конца.
Сжав кулаки, Большак осторожно, ногой, пошевелил нечто. Оно подалось и стало понятно, что это мешок с высохшей картошкой, прикрытый не то плащом, не то рогожей.
Полегчало. Но чувство того, что кто-то следит, не пропало. Будто, кто-то невидимый стоит рядом и грозит пальчиком приговаривая: "Ужо..., ужо я вам задам..."
Сдвинул щеколду задвижки и с силой надавил на калитку. Она отворилась и в ту же секунду бабушка заглянула внутрь.
- Ты как? - спросила она шёпотом испуганно, щурясь в попытке разглядеть что находится внутри двора.
- Тут, что-то не видно моих вил. А куда же она их подевала? Или опоздали мы? Никак Коська их с собой уволок, когда тело выносили? А ну-ка пойдём в сени, там посмотрим - прошептала с разочарованием бабушка, и переступив через пыльное нечто направилась к сеням.
Вдруг, что-то зашумело, загремело, зазвенело и тут же затихло. Большак, аж присел от испуга. А бабушка застыла и стала практически незаметной на фоне тёмной стены, у которой было набросано пыльное барахло.
- Тудыт, твою мать. Василич свой трактор заводит, а я с испугу чуть не обмочилась, - шёпотом прокричала бабушка и плюнула на пол.
- И я, - негромко отозвался от калитки Большак.
- А ты что не идёшь? Не бойся, нет тут никого, - прошептала бабушка и покосилась на тёмный угол, из которого, как казалось Большаку именно и грозило пальчиком нечто, приговаривая: "Ужо... Ужо я вам задам..."
- Да иду я, иду. Только вот штаны подтяну.
Дверь в сени отворилась и солнечный свет упал на тёмный угол двора. И действительно, никого в том углу не было. Только пара беззубых деревянных грабель покрытых толстым слоем серой пыли.
В сенях было чисто и опрятно. Солнечный свет проникал внутрь сквозь решётчатое окно с тюлевыми занавесками и рассыпался ажурным рисунком на стенах крашеных голубой краской. На деревянной лавке у двери ещё источали керосиновый перегар пара закопчённых керогазов. Вёдра в углу, у стенки колченогий шкафчик, покрытый вышитым платком. На стене зеркало, прикрытое простынёй.
- И тут нет. Ну где же они? - бабушка развела руками и огляделась по сторонам.
Дверь в избу была приоткрыта, и через неё Большаку был виден красный угол из которого на него из под серебряного оклада смотрело, что-то тёмное и грозя пальчиком приговаривало: Ужо...Ужо я вам задам...! По телу пробежали холодные мурашки. Захотелось вылететь из этого места и спрятаться где-нибудь в своём доме. За печкой, а ещё лучше в ней. Но бросить бабушку в беде, отдать её тому тёмному нечто, что грозит из угла пальчиком? Нет уж. Сжав кулаки, большак борол свой страх и смотрел ему прямо в глаза.
Пока не понял, что там никого нет, кроме старой закопчённой иконы с потухшей ещё постом лампадкой.
- "Ну не в избе же их держать?" - прошептала чуть заглянув в избу бабушка, не решаясь туда войти. - "Может у печки?"
Чуть поколебавшись, прошла в избу, мельком глянула в красный угол и снова развела руками. Большак шагнуть следом не рискнул. Он оставался в сенях, на солнечном пятачке у керогазов. Стоял и борол свой страх. Его всё не покидал нарастающий ужас, от непонимания того, что же на него смотрит из ниоткуда. Что его держит здесь и не даёт вылететь отсюда пулей.
Бабушка медленно приоткрыла дверь в переднюю избу, заглянула туда, и как-то странно посмотрев на Большака, тихо, будто не своим голосом сказала: "Тут их точно нет... Пошли" . Затем аккуратно прикрыла дверь и медленно, на цыпочках, пошла обратно.
Большак понял: время пришло, и уже через секунду он был в зарослях бурьяна. А ещё через секунду, там оказалась и бабушка. Она вылетела со двора следом.
Что там увидела тогда, она мне так и не рассказала. И про пропавшие вилы, больше никогда не вспоминала. Да и были ли они на самом деле, неизвестно.
За всё лето пока Большак был в деревне, он так ни разу и не зашёл в сад Бабы Кати, старательно обходил её серый дом и старался на него не смотреть.
А по осени и смотреть уже было не на что. Колхозная бригада его разобрала и вывезла. Оставив только поросший бурьяном пустырь.
18.10.2024