Два героя нашего времени
Поэт Славомир Адамович как-то в поисках вдохновения гулял по Севастопольскому парку и издалека увидел папаху прозаика Евгения Липковича: -- За мной следят! - подумал Адамович и начал собой гордиться, ведь не за каждым поэтом посылают следить полковников.
Но тут прозаик Липкович заметил поэта и приветствовал снимая папаху. Адамович увидел профиль Липковича и сообразил, что с таким профилем не берут в полковники: -- Против меня объединились КГБ и Моссад! - ужаснулся Адамович и в панике побежал покупать билет в Норвегию.
Липкович же, увидев бегущего Адамовича, подумал: -- Антисемит! Но, надевая папаху, передумал: -- Или русофоб? Так в прозе Липковича появилась новая тема: «Беларусские поэты - кто они?»
Как-то в молочном отделе перед полкой с широким ассортиментом обезжиренного кефира встретились поэт Адамович и прозаик Липкович. Адамович говорит: -- Спасибо тебе, Евгений, от всех беларусских поэтов за широкий ассортимент обезжиренного кефира!
-- Не стоит благодарности! - ответил Липкович, -- мне самому давно хотелось отучить вертикаль прятать от народа диетические продукты.
-- Да, теперь эти свиньи знают, что и на них есть управа. А вот не мог бы ты вселить в этих свиней бесов, как ваш еврейский парень две тысячи лет назад, чтобы они все бросились в море и утонули, или просто исчезли из страны.
-- Нет, -- говорил Липкович, -- свиньи это сакральные животные беларусов, а нам религия запрещает свиньями заниматься. Лучше уж ты сам.
Адамович с грустью понял, что рассчитывать может только на себя, вспомнил, что своей поэзией не смог вдохновить соотечественников поднять руку даже на пастуха этих свиней. Разочаровался в поэзии, в себе, в стране и уехал обратно в Норвегию.
Как известно вся беларусская самая читающая нация в мире делится ровно на две части: На тех, кто любит поэзию Адамовича, и терпеть не может прозу Липковича. И на тех, кто восхищается прозой Липковича, не перенося на дух поэзию Адамовича.
Первые, опасаясь обвинений в антисемитизме, перестали читать стихи Адамовича, вторые, чтобы избежать упеков в непатриотичности, перестали читать сочинения Липковича.
Липкович, почуяв изменение конъюнктуры, забросил литературу и ушел в политику. Адамович разочаровался в самой читающей нации в мире и уехал в Норвегию, чтобы дуэтом с Рыбаком петь самую мелодичную в мире Купалинку.
Ранней весной, или затянувшейся зимой прозаик-эколог Липкович в очередной раз очищал Севастопольский парк от мусора, набрал стопку разбросанных в непотребных местах книг прозаика Чергинца и соорудил небольшой костер. Проходящий мимо поэт-патриот Адамович заинтересовался: -- Не мои ли стихи жгут беларусофобы? Чтобы самая читающая нация в мире продолжала прозябать в невежестве!
Адамович подбежал к костру с криком: -- Что ж ты, обскурант, стихи жжешь!
-- Какие стихи! - поеживаясь отвечает прозаик Липкович, -- В такую погоду даже Чергинец гореть не хочет, а ваши стихи можете засунуть себе в … дупло!
-- Меня тутэйшыя совсем не любят! - подумал с грустью Адамович и укатил обратно в Норвегию.
Но тут прозаик Липкович заметил поэта и приветствовал снимая папаху. Адамович увидел профиль Липковича и сообразил, что с таким профилем не берут в полковники: -- Против меня объединились КГБ и Моссад! - ужаснулся Адамович и в панике побежал покупать билет в Норвегию.
Липкович же, увидев бегущего Адамовича, подумал: -- Антисемит! Но, надевая папаху, передумал: -- Или русофоб? Так в прозе Липковича появилась новая тема: «Беларусские поэты - кто они?»
Как-то в молочном отделе перед полкой с широким ассортиментом обезжиренного кефира встретились поэт Адамович и прозаик Липкович. Адамович говорит: -- Спасибо тебе, Евгений, от всех беларусских поэтов за широкий ассортимент обезжиренного кефира!
-- Не стоит благодарности! - ответил Липкович, -- мне самому давно хотелось отучить вертикаль прятать от народа диетические продукты.
-- Да, теперь эти свиньи знают, что и на них есть управа. А вот не мог бы ты вселить в этих свиней бесов, как ваш еврейский парень две тысячи лет назад, чтобы они все бросились в море и утонули, или просто исчезли из страны.
-- Нет, -- говорил Липкович, -- свиньи это сакральные животные беларусов, а нам религия запрещает свиньями заниматься. Лучше уж ты сам.
Адамович с грустью понял, что рассчитывать может только на себя, вспомнил, что своей поэзией не смог вдохновить соотечественников поднять руку даже на пастуха этих свиней. Разочаровался в поэзии, в себе, в стране и уехал обратно в Норвегию.
Как известно вся беларусская самая читающая нация в мире делится ровно на две части: На тех, кто любит поэзию Адамовича, и терпеть не может прозу Липковича. И на тех, кто восхищается прозой Липковича, не перенося на дух поэзию Адамовича.
Первые, опасаясь обвинений в антисемитизме, перестали читать стихи Адамовича, вторые, чтобы избежать упеков в непатриотичности, перестали читать сочинения Липковича.
Липкович, почуяв изменение конъюнктуры, забросил литературу и ушел в политику. Адамович разочаровался в самой читающей нации в мире и уехал в Норвегию, чтобы дуэтом с Рыбаком петь самую мелодичную в мире Купалинку.
Ранней весной, или затянувшейся зимой прозаик-эколог Липкович в очередной раз очищал Севастопольский парк от мусора, набрал стопку разбросанных в непотребных местах книг прозаика Чергинца и соорудил небольшой костер. Проходящий мимо поэт-патриот Адамович заинтересовался: -- Не мои ли стихи жгут беларусофобы? Чтобы самая читающая нация в мире продолжала прозябать в невежестве!
Адамович подбежал к костру с криком: -- Что ж ты, обскурант, стихи жжешь!
-- Какие стихи! - поеживаясь отвечает прозаик Липкович, -- В такую погоду даже Чергинец гореть не хочет, а ваши стихи можете засунуть себе в … дупло!
-- Меня тутэйшыя совсем не любят! - подумал с грустью Адамович и укатил обратно в Норвегию.