Родион Яковлевич Малиновский о Первой мировой войне. Русский фронт 1914-16 гг.
Выдающийся советский военачальник Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, герой Великой Отечественной и Первой мировой войн, известен как талантливый военный писатель-мемуарист. Опыту участия в Первой мировой войне он посвятил художественно-документальный роман "Солдаты России", последнее из своих литературных произведений. Описание нелегкого боевого пути главного героя, юного солдата-добровольца Ванюши Гринько, основан на автобиографическом материале Р.Я Малиновского. Подобно автору, его персонаж мальчишкой убегает на фронт в 1914 г., отличается в составе пулеметной команды 256-го Елисаветградского пех. полка, в 1916 г. попадает на Западный фронт (Франция) с Экспедиционным корпусом Российской имп. армии, а после революционного восстания русских солдат в сентябре 1917 г. в лагере Ла-Куртин и расформирования его части продолжает воевать с немцами в рядах Марокканской дивизии Французской армии до конца войны. Только, в отличие от Родиона Малиновского, "пропустившего" восстание из-за обострения старой раны, его литературный прототип принимает в событиях в Ла-Куртин активное участие и ранен там, а затем служит не в Русском Легионе Чести, а в 1-м иностранном полку (1er Regiment étranger).
Цит. по: Р.Я.Малиновский. Солдаты России. М.,Воениздат, 1969.
ОТПРАВКА НА ФРОНТ.
*"На фронт отправлялся 256-й пехотный Елисаветградский полк. Грузились повозки, лошади, фураж, кухни и люди, молодые и пожилые люди, оторванные от своих дел и семей; их дети и жены, матери и отцы плакали и причитали. «На кого ты нас покидаешь, наш родненький, наш кормилец!» - с этими словами женщины, среди которых было много молодиц, бросались на шею своим мужьям. Солдаты допивали последнюю бутылку водки, крепко целуясь, прощались и затягивали песню: «Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья...»
Отовсюду слышались крики повозочных, подгонявших лошадей в вагоны. С возгласами: «Эй, взяли, разом взяли!» - солдаты вкатывали в вагоны тяжелые фуры. А рядом стояли плачущие бабы с детьми. Женщины рвали на себе волосы... Великая картина человеческого горя, прибой людских страстей, который то взвивался, доходя до клокотания, то стихал, обессиленный."
"Проводы на войну за Святое дело". Изд. Б.В. Кудимова, 1914.
*"Эшелон шел ходко. Миновали Жмеринку, Казатин, Киев, Чернигов Гомель. Всем стало ясно, что везут их на германский фронт, а не на австрийский. Значит, воевать будет тяжело. Вести с фронта шли плохие вроде как бы побили германцы наших, а «Солдатский вестник», как называли в шутку невесть откуда бравшуюся молву, сообщал, что наших вообще разбили в Восточной Пруссии, а многих взяли в плен, что от армии генерала Самсонова ничего не осталось и о нем самом ни слуху ни духу."
*"А ночью в районе крепости Ковно, в лесу, эшелон разгрузился. Огней и фонарей не зажигали, покуривали в рукав. Моросил дождик, низко над лесом висели густые облака, плотно закрывая все небо. После разгрузки полк вышел на шоссе и, то растягиваясь, как гармошка, то сжимаясь, двинулся в сторону города Олита. Беспрерывно сыпал дождь, было холодно."
МАРШ И ПОХОДНЫЙ БЫТ.
*"Пулеметчики шли понурые, обозленные. Хотя у солдат добротные юфтевые сапоги воды не пропускали, все были угрюмы - чувствовалась усталость. За ночь и полдня прошли, наверное, верст тридцать, а кое-кто, явно преувеличивая, говорил, что и все сорок. Вдали, в хмурой сетке дождя, показалась колокольня костела. Колонна сошла с дороги в лес и остановилась на ночлег. Люди садились прямо на раскисшую землю и засыпали."
*"Подъехали походные кухни. Солдаты начали подниматься, загремели котелки. У кухонь выстроились длинные очереди. Получив обед, люди тут же на обочине дороги ели. Коновод принес и поставил перед унтер-офицером Шаповаловым котелок дымящегося жирного борща. В другом котелке была гречневая каша с подрумяненными шкварками. Ванюша сглотнул слюну. Взводный, видимо, заметил это.
- Ну, что ж, сынок, подсаживайся, отведаем солдатской пищи. - И он протянул Ванюше добрый ломоть хлеба.
Деревянной ложкой Ванюша уже обзавелся. Пообедав и выпив горячего чая, господин взводный, его коновод - седьмой номер рядовой Дратва - и Ванюша устроились на мокром сене под большой сосной, накрылись полотнищами палатки и крепко уснули.
Где-то в голове колонны горнист сыграл подъем, в батальонах его повторили. Кончился ночлег. Как прошла ночь, никто и не заметил. Наскоро позавтракали и двинулись дальше. Наконец после тяжелого перехода, длившегося двое суток, полк добрался до местечка Меречь и расположился на постой. Пулеметная команда разместилась в большом сарае с сеновалом. Шестнадцать двуколок в два ряда были установлены в обширном дворе, а лошади на коновязи за сараем."
*"Тяжела эта жизнь, тяжела оторванность от дома - спи на сырой земле: как говорится, шинель под себя, шинель на себя, шинель под голову; мокни под дождем и кляни судьбу свою, закинувшую тебя в незнакомый край. Может, завтра придется тебе идти под пули и неизвестно, что ждет впереди. Но вот наступила передышка, выглянуло солнце, обсушился солдат, пообедал как следует - и отошла душа его, и радуется он этой выпавшей на его долю минуте душевного покоя."
Нижние чины и сестры милосердия за приемом пищи.
*"Стояли солнечные, теплые дни. Солдаты отдохнули, постирали в речке белье и портянки и, можно сказать, были готовы ко всему. Начальник пулеметной команды и младшие офицеры (их было в команде двое) провели с солдатами беседы. Так и так, мол, постигла наши войска неудача, и они отступили из Восточной Пруссии, но дела улучшаются, и мы скоро перейдем в наступление. Эти беседы вызвали оживленные солдатские толки. Теперь говорили уже в открытую, что 2-я армия генерала Самсонова окружена немцами и начисто уничтожена. Виноват во всем генерал Ренненкампф, потому что не помог 2-й армии, не пришел вовремя на поле сражения - и все потому, что он не русский, а немец... Толкуя об этом, пулеметчики озирались, боясь офицеров".
ОСОБЕННОСТИ КОМПЛЕКТОВАНИЯ 225-го пех. полка.
*"Вслед двигался 255-й Аккерманский пехотный полк. При его формировании в Одессе кто-то пустил слух, что он останется в городе нести караульную службу, поэтому все, кому не хотелось ехать на фронт, давали солидные взятки писарям воинского начальника, чтобы зачислиться в этот полк. Писарям только этого и надо было, они поддерживали слухи, брали взятки, действительно зачисляли дающих в Аккерманский полк, а потом, когда полк отгрузился и отправился на фронт, посмеивались над простаками. В дураках в основном оказались одесские торговцы, призванные по мобилизации."
*"Вскоре стала известна причина одиночного выстрела, прозвучавшего во время общей паники. Какой-то молодой солдат 255-го полка выстрелил себе в ногу... Какая судьба постигнет его? Солдата на носилках эвакуировали в полковой лазарет. Но видимо, расстреляют..."
Освящение знамен 255-го Аккерманского и 256-го Елисаветградского пех. полков в Сморгони, май 1916 г.
ОЦЕНКА АРМИИ ПРОТИВНИКА.
*"Позже Ванюша узнал, что Германия хорошо подготовилась к войне с Россией, Францией и Англией. Она хитро обманула своих противников: перед войной немцы в военной литературе расхваливали вовсю легкую пушку-трехдюймовку, порицали гаубицу и вообще тяжелую и дальнобойную артиллерию как мало подходящую для современной маневренной войны. Такая артиллерия, мол, только утяжеляет армию и является ничем иным, как путами на ногах войск, сковывает маневр. В пример они приводили опыт русско-японской войны. Французы и русские клюнули на эту удочку и насытили свои армии легкими 75- и 76-мм пушками с унитарным патроном, а немцы начали войну с мощной гаубичной и дальнобойной тяжелой артиллерией, имея, впрочем, и хорошую 77-мм пушку. Таким образом, они добились явного превосходства в артиллерии.
77-мм Feldkanone 16 кайзеровской армии на Восточном фронте.
Вообще после победы над французами в 1871 году Германия невиданно усилила свою армию. Это была настоящая военная машина, где люди, прошедшие жестокую муштру, беспрекословно выполняли любой приказ. Военная служба сделалась как бы культом, причем милитаристские идеи вдалбливались в сознание немцев с детства, с первого класса школы. К началу новой войны Германия накопила огромный военный потенциал. Война отвечала давнему замыслу немецкой правящей верхушки: выйти на мировую арену, потеснить «владычицу мира» - Англию.
И вот теперь русские солдаты лицом к лицу встретились с этой силой. Все эти детали - срезанная осколком медная дверная ручка, разбитые стекла, выбитые двери, оконные рамы, глубокие воронки, разрушенные дома - слагались в страшный лик войны. Кое-кто угрюмо резюмировал:
- Да, германец, видать, силен..."
ФРОНТОВЫЕ БУДНИ, Вост. Пруссия, осень 1914.
*"После долгого блуждания по городку, уже утром, все расположились на окраине среди разбросанных по сосновому лесу аккуратненьких дач [85] с цветниками и дорожками. Как водится, солдаты сразу заглянули внутрь дач и нашли кое-что из съестного. Даже достали из духовок еще теплые котлеты, булочки и прочую еду. И тут же лакомились. Господа офицеры на это внимания не обращали, а некоторые так «породнились» с солдатами во вчерашней панике, что охотно ели котлеты, предложенные «их благородиям» подчиненными. На высоком берегу Немана начали рыть окопы и устраивать пулеметные площадки. Немцы были недалеко, за Неманом."
*"С наступлением темноты командиры отделений и начальники пулеметов повели людей вязать плоты и опускать их на воду - на утро было назначено форсирование Немана. Ночь прошла в тревоге. Офицеры учили солдат, как нужно действовать при переправе через реку. Малые лопаты, которыми придется грести, следовало привязать к себе, дабы случайно не утопить, а пулеметы на плотах закрепить так, чтобы можно было вести огонь без риска перевернуть плот. К рассвету все приготовления были закончены. И вот 14 сентября, в день праздника крестовоздвижения. в медленно редеющей мгле началась переправа. Артиллерийская бригада, поддерживавшая атаку, всеми своими восемью восьмиорудийными батареями ударила по противоположному берегу - знаменитые трехдюймовые пушки образца 1902 года залпами посылали гранаты в сторону немцев. Солдаты, широко осенив себя крестным знамением и прошептав: «С нами бог», оттолкнули плоты от берега."
*"Полк шел в авангарде дивизии. Как ни стремился он нагнать отступавшего противника, это ему не удавалось. Поднажмут солдаты, войдут в какую-нибудь деревню - тут должен быть немец! А жители говорят: «Ушел герман». Смотрят солдаты - действительно, только что ушел неприятель, еще бивачные костры не погасли. В следующем селе - та же история. Так, измученный походом, полк миновал Сейны и остановился биваком на подступах к Сувалкам.В последние дни беспрерывно шли холодные, пронизывающие дожди, и это еще более затрудняло поход. Да и на биваке было не сладко. Под ногами вязкая земля, покрытая стерней, которую тысячи сапог втоптали в землю... На этом голом поле и ставили солдаты палатки, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. О сухой соломе можно было только мечтать. Снабжение расстроилось, кухни отстали, к тому же они были пусты. Начальство разрешило съесть по кусочку сухарей и по полбанки мясных консервов из неприкосновенного запаса. Но что это за еда, разве этим будешь сыт? И пулеметчики отправились промышлять чего-нибудь съестного."
*"Солдатам было объявлено официально, что мосты и железная дорога разрушены германцами при отступлении и раньше чем через неделю восстановлены не будут; пищу добывать на месте. Но на месте все было съедено. Деревни сгорели, а уцелевшие местные жители сами голодали и зло сверкали глазами, выглядывая из погребов и ям. Солдаты делились последним сухарем с голодными детьми, которые трясущимися ручонками с жадностью хватали эти крохи."
*"Бои не прекращались. Солдаты стали шарить по ранцам убитых германцев: авось попадет кусок хлеба, сухарь или какая-нибудь галета - ведь это целый праздник! Пустяк, если убьет кого-нибудь, когда он ползет обратно, сжимая в кулаке галету, - на это никто не обращал внимания. Ползали и искали, искали чего-нибудь съедобного. Поиски еды стали главной целью, а опасность, осколки и пули - на все это наплевать. Вот ползет солдат и поочередно переворачивает трупы; своих минует, знает, что здесь искать нечего, они все съели, разве только остались деревяшки, болтающиеся вместо пуговиц на коротких крученых веревочках вещевых мешков, похожих на сумки нищих... Он задерживается лишь возле мертвых германских солдат и роется в желтых, покрытых телячьей шкурой ранцах. Там можно найти даже шоколад..."
*"Солдаты сидели в неглубоких окопах, никто не хотел их углублять, тем более что нужно было долбить дно окопа кирками и ломами - а где их взять? Солдаты очень не любят носить кирки-мотыги, а предпочитают им маленькие лопаты. Было холодно и голодно, доедали последние консервы, уже двое суток ничего горячего во рту не было. От этого становилось еще холоднее, холод чувствовался даже где-то внутри, в животе."
О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ.
*"Наши восьмиорудийные батареи вели залповый огонь, помогая гренадерам отбивать атаки. Обычно эти батареи сами попадали под снаряды германских тяжелых гаубиц, но артиллеристы не останавливались, а еще злее и чаще вели залповый огонь батареями, разумеется неся неоправданные потери в людях да и в материальной части: то одна, то другая пушка замолкала, перевернутая разрывами немецких «чемоданов». Со временем наши артиллеристы поняли, что нужно занимать закрытые позиции и управлять огнем артиллерии с наблюдательных пунктов, вынесенных вперед, а не сигналами, которые подавали клинками командиры батарей, стоявшие тут же на пригорке. Но не все дается сразу."
Орудия русской 28-й артиллерийской бригады в боевых действиях в Вост. Пруссии. 1914, но, вероятно, августовское, а не осеннее наступление.
* "Проходили мимо огневых позиций артиллерии, расположенных в оврагах и перелесках между высотами и хуторами Сухоляскен. Для артиллеристов это - передовая, а для матушки-пехоты - место отдыха. Какая несправедливость! Пехота всегда завидовала артиллеристам, а те смотрели на нее свысока."
*"Вскоре германская артиллерия начала нащупывать наши позиции, ведя пристрелочный огонь по окопам. Артиллерия 256-го полка молчала. Артиллерийские наблюдатели, выдвинутые в окопы, сообщали, что они не видят целей, а так как снарядов на батарее было очень мало, то решили без толку не стрелять."
*"Артиллеристы всегда ощущали нехватку снарядов. Заготовили их мало, считали, что, если иметь по тысяче выстрелов на орудие, хватит на всю войну с избытком, но вот прошел год войны - а снарядов уже нет.
- Да как же могли просчитаться генералы, ведь это меньше чем по три снаряда в день на орудие, если взять все на круг! - возмущались солдаты.
- Ничего, - успокаивали их офицеры, - скоро нам французы снарядов подбросят, вот тогда и начнем колотить немцев почем зря.
- Поколотишь их! А они нас, ваше благородие, не перебьют, пока мы от французов подмоги ждем?..
В разговор вмешался Генрих Шимановский.
- Начальство рассчитывало, что война скоро окончится. Считать-то считай, да не плошай. Немцы вот тоже рассчитывали закончить войну в три месяца, да сорвалось..."
ПОЗИЦИОННАЯ ВОЙНА.
*"К вечеру окопы были готовы, позволяли укрыться почти в рост. Солдаты приспособили места для стрельбы со дна рва, пулеметчики сделали открытые площадки для стрельбы из пулеметов, нанесли соломы в окопы. В задней стенке против каждой пулеметной площадки - сиденья, нечто вроде деревенских завалинок. Днем у пулемета дежурил наблюдатель, остальные же располагались в каменном сарае, набитом сеном, шагах в ста - ста двадцати за окопами; ночью все находились в окопах - двое дежурили, а остальные спали на соломе."
*"Пулеметчики нашли где-то дощатые двери от клуни, накрыли ими свой блиндаж, закидали его соломой, засыпали землей сантиметров на двадцать и спокойно расположились на отдых, убежденные в прочности блиндажа."
*"Теперь кухни регулярно привозили хлеб, сахар. Как-то привезли подарки, присланные из России. В основном это были вышитые заботливыми женскими руками кисеты с пачками махорки, домашними коржиками, конфетами, трубками, мундштуками. Ко всему этому обязательно прилагались письма, разъясняющие откуда и от кого подарок. Подарки очень радовали. Опять вспоминались родные места, жены. Делили подарки самым справедливым способом: раскладывали по кучкам, один из солдат отворачивался, у него спрашивали: «Кому?» Солдат называл фамилию товарища."
*"Как бы там ни было, а полк, так же как и весь фронт, стоял. Немцы тоже активности не проявляли. Их передний край проходил верстах в двух от расположения русских войск. Ночи стояли осенние, темные, но небо было звездное, и смена дежурных происходила по положению Большой Медведицы. Как ручка «ковша» опустится книзу, так и буди себе смену - она будет стоять уже до утра. Перед окопами устроили своеобразную сигнализацию: собрали всякие пустые банки из-под консервов, старые кастрюли, ведра, все это связали веревками и растянули впереди, шагах в пятидесяти."
*"Ударили морозы. В окопах на высоте было очень холодно. Солдаты натаскали соломы, устроили маленькие железные печки и топили их сухими тонкими лучинами, чтобы не было дыма. Саперы облили водой крутые берега канала, проходившего рядом, они обледенели, и преодолеть их противник не мог. К тому же были натянуты низкие препятствия типа «спотыкач» и спирали «Бруно», а железнодорожный мост и насыпь - подорваны."
Штабной блиндаж 256-го Елисаветградского пех. полка.
* "Убивали время как могли. Все истории и небылицы были пересказаны, карты совсем истрепались, но в них продолжали играть. Играли в «двадцать одно» - на сахар, куски которого уже почернели, округлились от частого перехода из рук в руки. Тогда была изобретена игра «вшивые бега», вызывавшая большой интерес и веселье. Игра оказалась на редкость азартной. Сколько было споров, если, положим, две или три вши одновременно достигали финиша. Поэтому из беспристрастных зрителей обычно назначалась судейская коллегия и главный судья: бега как бега - по всем правилам."
* "Неожиданно наступила оттепель. В окопах на низких местах стала выступать вода. Неприятнее всего было то, что вода появилась в блиндаже. Пришлось сбить из досок пол, положив его на бревна. Но вода прибывала, и пол в конце концов всплыл. Вскоре он так поднялся, что до потолка оставалось каких-нибудь аршина полтора, не больше, - еле влезешь в блиндаж при артиллерийском обстреле."
Офицеры и нижн. чины полка возле штаба.
ОТДЫХ "НА КВАРТИРАХ".
*"Среди ночи батальон разместился по хатам в селе Сухоляскен, предвкушая отдых и сон в добротных, жарко натопленных домах. И солдаты не ошиблись в своих нехитрых мечтаниях. На другой день повели всех в баню. Разумеется, это было особое наслаждение - помыться в теплой бане, смыть всю грязь, освободиться от зуда, донимавшего тело, потереть его жесткой рогожной мочалкой. Может ли быть на свете что-нибудь приятней! Немного пришлось посидеть в одном белье, пока обмундирование прожарили, но зато вшей не будет хоть несколько дней. А после бани был сытный, горячий обед, чем тоже редко балуют на войне солдата... Как мало, оказывается, надо человеку!"
НАЧАЛО ОТСТУПЛЕНИЯ 1915 г.
*"«Солдатский вестник» не переставал разносить новости. Ходили слухи, что вот-вот начнется отступление. А все признаки того, что так и случится, были налицо: артиллерия вдруг снялась с позиций и по железной дороге отправилась в тыл, эвакуировались склады. И действительно, в конце января русские войска ни с того ни с сего начали отходить, причем без всякого нажима со стороны противника. В одну из ночей тронулись в обратный путь и елисаветградцы. Поговаривали, что где-то далеко на правом фланге наши не выдержали натиска противника, вот и остальным приходится отступать. Полк свернулся в колонну и, прикрываемый четвертым батальоном с пулеметным взводом и батареей артбригады, теперь уже шестиорудийной (два орудия из каждой батареи взяли на Кавказский фронт, так как началась война против турок), пошел на знакомый уже Видминен. Лошади пулеметной команды хорошо отдохнули, поправились на немецком овсе и теперь резво несли пулеметные и. патронные двуколки по глубокому снегу, обильно потея и покрываясь пеной. Пулеметчики еле поспевали за двуколками. Пехота тоже шагала ходко. Но все были хмурые и унылые: как-никак, а отступают..."
*"На казарменной площади скопилась вся 64-я пехотная дивизия - 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский пехотные полки и 64-я артиллерийская бригада. Начальник дивизии генерал-майор Жданко со своим штабом оказался «проворнее» всех - их и след простыл. Среди солдат шли разговоры о том, что командиры полков спорят, кому вступать в командование дивизией. В конце концов эту обязанность возложили на командира 256-го Елисаветградского пехотного полка полковника Мартынова... К вечеру в окружении оказалось очень много войск: тут были 2-й Сибирский стрелковый корпус, 26-й армейский корпус, 20-й армейский корпус - так выходило по «Солдатскому вестнику»."
*"Особенный страх испытывали обозники. Они собирала в кучи трофейное барахло, сбрасывая его с повозок, обливали керосином и жгли на казарменном плацу."
*"Ночь была темная, курить запретили, только на привалах солдаты потихоньку потягивали цигарки, запрятав их в рукава шинелей. Куда шли - никто ничего не знал, кое-кто говорил, что немецкое окружение прорвано у той самой железной дороги, вдоль которой двигался батальон, другие утверждали, что немцы перерезали шоссе и заняли уже городок Липск, возвышавшийся, как крепость, над болотистой равниной. Никто не мог точно сказать, где противник и сколько его. Знали только, что две наши колонны пытались выйти из окружения. Но удалось ли им это, было неизвестно. Шли всю ночь."
Одна из самых характерных фотографий периода "Великого отступления" Русской армии, 1915.
О ПРАПОРЩИКАХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
*"Ходили достоверные слухи, что бил он (генерал Сандецкий Александр Генрихович; характеризуется современниками неоднозначно) самолично не только солдат, а и господ офицеров, под которыми, конечно, понимались прапорщики и произведенные из них подпоручики. Генерал знал, кого бил. Нарвись он на кадрового офицера - тот мог ему пулю в лоб... Вот почему Сандецкий бил прапорщиков. Все они были в основном выходцами из простого народа. Достаточно было солдату иметь образование II разряда (а это значит четыре класса городского училища, гимназии или учительской семинарии), как его, хочет он того или не хочет, направляли в специальную школу и через четыре - шесть месяцев выпускали прапорщиком. Это был офицер, и неплохой офицер, часто знавший военное дело лучше, чем подпоручик юнкерского училища, в которые зачислялись дворяне. И все-таки прапорщики терпели всякие обиды. Отыгрывались они на унтер-офицерах, которых били так крепко, что зубы вылетали. Господа унтер-офицеры после отводили души на солдатах и били их уже по-своему, по-простому, голой рукой, без перчатки, но челюсти сворачивали. Мордобой в армии был обычным явлением..."
Офицеры 256-го Елисаветградского пех. полка.
ПОПЫТКА ПРОРЫВА ОКРУЖЕНИЯ 20-го арм. корпуса, февр. 1915.
"Солдаты 64-й пехотной дивизии были уже старые, видавшие виды вояки. Их так безрассудно не погонишь на смерть. Но все же наступать надо - приказ. Где-то в районе Сопоцкина и Липска немцы вторично окружили 20-й армейский корпус - следовало его выручить. Наступали долго и упорно, прокладывая себе грудью путь вперед; артиллерия помогала очень слабо. Особенно трудно было преодолевать открытые болотистые пространства, хорошо простреливаемые немецкими пулеметами. Одно средство оставалось солдату, чтобы не быть скошенным огнем: искусно ползти вперед, а кое-где пользоваться короткими перебежками - бросок вперед - и камнем падай, пока враг не успел прошить тебя короткой пулеметной очередью.
Примерно через неделю Липск, господствовавший над всей окружающей местностью, был взят. Прилегающие высоты также оказались в руках русских. Но было уже поздно: остатки 20-го корпуса, доведенные до последней крайности изнеможения, сдались, и немцы поспешно уводили их в тыл, ибо сами вынуждены были отступать."
*"...Все чаще и чаще попадаются серые пепелища. Кучами лежат обгорелые винтовочные стволы со скрюченными штыками, а все деревянное - приклады и ствольные накладки - сгорело. Артиллерийские упряжки, вероятно, на полном скаку влетели в болото - виднеются только головы лошадей, их гривы, спины... В глазах мертвых животных застыл ужас. Из болота торчат верхушки лафетов и концы орудийных стволов. Металл покрыт инеем и припорошен снегом... Было жутко смотреть на следы гибели 20-го русского армейского корпуса. Это производило на людей гнетущее впечатление. Жгла горечь поражения. Все шли угрюмые и молчаливые, шли вяло, в полном безразличии. Не тактические или стратегические просчеты командования огорчали солдат (в этом солдату трудно разобраться) - каждый по-человечески переживал гибель таких же, как он сам, безвестных сынов земли русской."
НАГРАЖДЕНИЕ ОТЛИЧИВШИХСЯ.
Награждение командующим 9-й армией генералом П.А.Лечитским отличившихся 256-го Елисаветградского полка.
Как-то вызвали Ванюшу в штаб полка. Там уже собралось человек тридцать, вызванных изо всех рот. Приказали построиться. Вынесли знамя, вышел командир полка полковник Мартынов, зачитал Указ его императорского величества о награждении отличившихся в боях. Адъютант полка стал называть фамилии, а командир полка прикалывал к гимнастеркам солдат Георгиевские кресты и медали.
- Рядовой пулеметной команды Иван Гринько, - зачитал адъютант, - награждается Георгиевским крестом четвертой степени и производится в ефрейторы.
Командир полка приколол Ванюше на грудь беленький крест. Ванюша так и обомлел. Весь зарделся от стеснения и радости, хрипло крикнул в ответ на поздравление:
- Покорнейше благодарю, ваше высокоблагородие!
Процесс награждения окончился. Солдаты прошли церемониальным маршем перед знаменем, их распустили по ротам.
Пулеметчик Родион Малиновский (в первом ряду, в середине) среди Георгиевских кавалеров 64-й дивизии.
БОЕВАЯ РАБОТА ПУЛЕМЕТЧИКОВ.
*"Наши пулеметы, захлебываясь, вступили в огневое состязание с врагом. Постепенно стрельба стала затихать, русская пехота так и осталась лежать метрах в двухстах впереди своих окопов, быстро окапываясь и ведя редкий огонь. Замолкли и пулеметы, которых, нужно сказать, у германской пехоты было много. По качеству пулеметы были почти равноценны, но по количеству немцы имели большое превосходство."
Пулеметчики Русской армии с "Максимом" пр-ва Императорского Тульского оружейного завода и их немецкие "визави" с MG08 (также на базе "Максима").
*"Ванюша быстро подал в приемник конец ленты, Душенко зарядил пулемет, оценивающим взглядом окинул наступающие цепи врага. Вот проклятые пруссаки, прут прямо во взводных колоннах. Ну, погодите, сейчас мы вас проучим! Душенко выбрал колонну, поднимавшуюся на бугорок. Пулемет вздрогнул всем телом, застрочил и задрожал, изрыгая смерть; надульник обволокло легким букетом пламени. Колонна противника мигом рассыпалась. Многие немцы упали и больше не поднимались. Пулемет строчил ровно, без перебоев, как бы подтверждая: стреляет Душенко. И германцы, очевидно, оценили мастерство пулеметчика, стали вести по нему прицельный огонь. Пули защелкали по щиту. Справа и слева легли близкие разрывы тяжелых «чемоданов» и обдали пулемет землей. В ответ пехотинцы батальона открыли огонь пачками. А Душенко перезарядил пулемет, сменил прицел и положил на землю другую цепь. Вдалеке появились новые колонны немцев. Душенко снова дал длинную очередь. Пар из пароотводной трубки кожуха сильной струей ударил в землю.
- Козыря, воды! - крикнул Душенко, и сейчас же Казимир подполз с банкой.
Ванюша быстро приладил банку, охладил раскалившийся ствол, вместо пара из трубки полилась тонкая струйка воды. Быстро закручена пробка - и снова пулемет строчит, косит, как траву, немецкие колонны и цепи. Еле успевают подносить патроны: уже четырнадцать лент выпущено, почти все поле рыжеет от ранцев убитых немцев, а противник все лезет и лезет."
*"Душенко и Ванюша двигали пулемет перед собой, переползая за ним на животах и прикрываясь от осколков пулеметным щитом. Нужно сказать, что щит пулемета выдерживает прямое попадание пуль на близком расстоянии и, конечно, служит до известной степени защитой для первого и второго номеров, больше, разумеется, для первого, который располагается всегда за самым центром щита. Кстати, насчет этого самого щита много было толков среди пулеметчиков: некоторые даже предлагали бросить его - как-никак, а весит он тридцать два фунта, почти пуд. Без него куда было бы легче переносить на руках да и передвигать на катках пулемет. И хоть эта обязанность лежала на первом и втором номерах, Душенко твердо считал, что щит - это чуть ли не главная часть пулемета, все равно как тело его, и бросать эту часть нельзя ни при каких обстоятельствах. Ванюша находил это решение абсолютно правильным, тем более что и наставление Березовского говорит: пулемет «максим» состоит из трех основных частей - тела пулемета в собранном виде, станка и щита..."
*"Но в щите-то и была их солдатская польза. Он ведь действительно прикрывал наводчика пулемета и его помощника от фронтального огня. И то сказать: первый и второй номера - главные в расчете, их жизнь особенно дорога в бою. Поэтому остальные пулеметчики не роптали, а ползли по сторонам, буквально вдавливаясь в землю, чтобы спастись от осколков и пуль. Митрофан Иванович полз посредине - между пулеметами и немного позади, как бы составляя вершину тупого угла. Ему надо было видеть оба пулемета и всех номеров, а их было негусто: в третьем пулемете всего четыре - Душенко, Гринько, Козыря и Анатолий, в четвертом тоже четыре - начальник пулемета, наводчик, помощник наводчика и третий номер. Девятым человеком во взводе был сам Митрофан Иванович - душа и стержень всего пулеметного взвода. Правда, было еще шесть человек во взводном тылу: четыре ездовых пулеметных и патронных двуколок и два человека - седьмые номера. Это - верховые, но их лошади использовались под патронные вьюки, а сами они смотрели и ухаживали за верховыми лошадьми начальников пулеметов, лошади которых также не застаивались без дела - шли под пулеметный вьюк. Эти же солдаты ухаживали за верховой лошадью взводного... Словом, еще шесть человек. Но все они не в счет, воюют они как бы наполовину и не так часто попадают в смертельный переплет."
*"Пулеметчики выслеживали немецких снайперов, поднимая над окопами папахи на палках или выставляя их в бойницах, - папахи сразу обстреливались. Высмотрев, откуда стреляют, пулеметчики снимали немцев короткими очередями."
МОБИЛЬНОСТЬ ПУЛЕМЕТНОЙ КОМАНДЫ.
*"Невдалеке расположился обоз первого разряда, состоящий из кухонь, патронных двуколок, санитарных линеек и продовольственных повозок. Тут же были двуколки пулеметной команды. Но это не обоз! Боже упаси назвать так боевую часть пулеметной команды, которая состояла из парных пулеметных двуколок системы Соколова и таких же патронных двуколок, - это шестнадцать боевых колесниц, в которые при необходимости впрягались уносные пары. В пулеметную двуколку впрягались верховые лошади взводного унтер-офицера и начальника пулемета, а в патронную - лошади седьмого и восьмого номеров тоже верховых.
На пулеметную двуколку садились в установленные места наводчик пулемета, помощник наводчика и третий номер, а на патронную двуколку четвертый, пятый и шестой номера. Так пулеметная команда превращалась в конное подразделение, приобретая необходимую подвижность. Поэтому пулеметчики старались себя выделять из пехоты и держались как-то особо, гордились своей военной специальностью. Да и начальство, понимая, что это главная огневая сила полка, оберегало пулеметчиков и обычно не посылало их в наступление в цепях вместе с пехотой. Они находились немного позади, чтобы поддержать цепи пехоты огнем своего оружия."
АЛКОГОЛЬ НА ФРОНТЕ.
(Официально в Российской имп. армии действовал "сухой закон")
*"На южной окраине, недалеко от железнодорожной станции, были расположены винокуренный и пивоваренный заводы. В емкостях винокуренного завода было еще немного спирта - примерно до аршина глубиной. В этом спирте уже плавало несколько немцев и русских, они свалились туда в разное время, пытаясь достать желанной влаги, и вот теперь плавали, как лягушки, заспиртованные в банках. Но это никого не пугало, солдаты опускали на веревках котелки, черпали спирт, и около емкостей царило пьяное оживление. Кое-кто в свою очередь сваливался на дно хранилища, пополняя ряды погибших от коварного Бахуса. Начальство пыталось пресечь этот разгул, но выставляемые для охраны часовые сами напивались, и виночерпие продолжалось. Появился спирт и у пулеметчиков, они лакомились им перед ужином."
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Цит. по: Р.Я.Малиновский. Солдаты России. М.,Воениздат, 1969.
ОТПРАВКА НА ФРОНТ.
*"На фронт отправлялся 256-й пехотный Елисаветградский полк. Грузились повозки, лошади, фураж, кухни и люди, молодые и пожилые люди, оторванные от своих дел и семей; их дети и жены, матери и отцы плакали и причитали. «На кого ты нас покидаешь, наш родненький, наш кормилец!» - с этими словами женщины, среди которых было много молодиц, бросались на шею своим мужьям. Солдаты допивали последнюю бутылку водки, крепко целуясь, прощались и затягивали песню: «Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья...»
Отовсюду слышались крики повозочных, подгонявших лошадей в вагоны. С возгласами: «Эй, взяли, разом взяли!» - солдаты вкатывали в вагоны тяжелые фуры. А рядом стояли плачущие бабы с детьми. Женщины рвали на себе волосы... Великая картина человеческого горя, прибой людских страстей, который то взвивался, доходя до клокотания, то стихал, обессиленный."
"Проводы на войну за Святое дело". Изд. Б.В. Кудимова, 1914.
*"Эшелон шел ходко. Миновали Жмеринку, Казатин, Киев, Чернигов Гомель. Всем стало ясно, что везут их на германский фронт, а не на австрийский. Значит, воевать будет тяжело. Вести с фронта шли плохие вроде как бы побили германцы наших, а «Солдатский вестник», как называли в шутку невесть откуда бравшуюся молву, сообщал, что наших вообще разбили в Восточной Пруссии, а многих взяли в плен, что от армии генерала Самсонова ничего не осталось и о нем самом ни слуху ни духу."
*"А ночью в районе крепости Ковно, в лесу, эшелон разгрузился. Огней и фонарей не зажигали, покуривали в рукав. Моросил дождик, низко над лесом висели густые облака, плотно закрывая все небо. После разгрузки полк вышел на шоссе и, то растягиваясь, как гармошка, то сжимаясь, двинулся в сторону города Олита. Беспрерывно сыпал дождь, было холодно."
МАРШ И ПОХОДНЫЙ БЫТ.
*"Пулеметчики шли понурые, обозленные. Хотя у солдат добротные юфтевые сапоги воды не пропускали, все были угрюмы - чувствовалась усталость. За ночь и полдня прошли, наверное, верст тридцать, а кое-кто, явно преувеличивая, говорил, что и все сорок. Вдали, в хмурой сетке дождя, показалась колокольня костела. Колонна сошла с дороги в лес и остановилась на ночлег. Люди садились прямо на раскисшую землю и засыпали."
*"Подъехали походные кухни. Солдаты начали подниматься, загремели котелки. У кухонь выстроились длинные очереди. Получив обед, люди тут же на обочине дороги ели. Коновод принес и поставил перед унтер-офицером Шаповаловым котелок дымящегося жирного борща. В другом котелке была гречневая каша с подрумяненными шкварками. Ванюша сглотнул слюну. Взводный, видимо, заметил это.
- Ну, что ж, сынок, подсаживайся, отведаем солдатской пищи. - И он протянул Ванюше добрый ломоть хлеба.
Деревянной ложкой Ванюша уже обзавелся. Пообедав и выпив горячего чая, господин взводный, его коновод - седьмой номер рядовой Дратва - и Ванюша устроились на мокром сене под большой сосной, накрылись полотнищами палатки и крепко уснули.
Где-то в голове колонны горнист сыграл подъем, в батальонах его повторили. Кончился ночлег. Как прошла ночь, никто и не заметил. Наскоро позавтракали и двинулись дальше. Наконец после тяжелого перехода, длившегося двое суток, полк добрался до местечка Меречь и расположился на постой. Пулеметная команда разместилась в большом сарае с сеновалом. Шестнадцать двуколок в два ряда были установлены в обширном дворе, а лошади на коновязи за сараем."
*"Тяжела эта жизнь, тяжела оторванность от дома - спи на сырой земле: как говорится, шинель под себя, шинель на себя, шинель под голову; мокни под дождем и кляни судьбу свою, закинувшую тебя в незнакомый край. Может, завтра придется тебе идти под пули и неизвестно, что ждет впереди. Но вот наступила передышка, выглянуло солнце, обсушился солдат, пообедал как следует - и отошла душа его, и радуется он этой выпавшей на его долю минуте душевного покоя."
Нижние чины и сестры милосердия за приемом пищи.
*"Стояли солнечные, теплые дни. Солдаты отдохнули, постирали в речке белье и портянки и, можно сказать, были готовы ко всему. Начальник пулеметной команды и младшие офицеры (их было в команде двое) провели с солдатами беседы. Так и так, мол, постигла наши войска неудача, и они отступили из Восточной Пруссии, но дела улучшаются, и мы скоро перейдем в наступление. Эти беседы вызвали оживленные солдатские толки. Теперь говорили уже в открытую, что 2-я армия генерала Самсонова окружена немцами и начисто уничтожена. Виноват во всем генерал Ренненкампф, потому что не помог 2-й армии, не пришел вовремя на поле сражения - и все потому, что он не русский, а немец... Толкуя об этом, пулеметчики озирались, боясь офицеров".
ОСОБЕННОСТИ КОМПЛЕКТОВАНИЯ 225-го пех. полка.
*"Вслед двигался 255-й Аккерманский пехотный полк. При его формировании в Одессе кто-то пустил слух, что он останется в городе нести караульную службу, поэтому все, кому не хотелось ехать на фронт, давали солидные взятки писарям воинского начальника, чтобы зачислиться в этот полк. Писарям только этого и надо было, они поддерживали слухи, брали взятки, действительно зачисляли дающих в Аккерманский полк, а потом, когда полк отгрузился и отправился на фронт, посмеивались над простаками. В дураках в основном оказались одесские торговцы, призванные по мобилизации."
*"Вскоре стала известна причина одиночного выстрела, прозвучавшего во время общей паники. Какой-то молодой солдат 255-го полка выстрелил себе в ногу... Какая судьба постигнет его? Солдата на носилках эвакуировали в полковой лазарет. Но видимо, расстреляют..."
Освящение знамен 255-го Аккерманского и 256-го Елисаветградского пех. полков в Сморгони, май 1916 г.
ОЦЕНКА АРМИИ ПРОТИВНИКА.
*"Позже Ванюша узнал, что Германия хорошо подготовилась к войне с Россией, Францией и Англией. Она хитро обманула своих противников: перед войной немцы в военной литературе расхваливали вовсю легкую пушку-трехдюймовку, порицали гаубицу и вообще тяжелую и дальнобойную артиллерию как мало подходящую для современной маневренной войны. Такая артиллерия, мол, только утяжеляет армию и является ничем иным, как путами на ногах войск, сковывает маневр. В пример они приводили опыт русско-японской войны. Французы и русские клюнули на эту удочку и насытили свои армии легкими 75- и 76-мм пушками с унитарным патроном, а немцы начали войну с мощной гаубичной и дальнобойной тяжелой артиллерией, имея, впрочем, и хорошую 77-мм пушку. Таким образом, они добились явного превосходства в артиллерии.
77-мм Feldkanone 16 кайзеровской армии на Восточном фронте.
Вообще после победы над французами в 1871 году Германия невиданно усилила свою армию. Это была настоящая военная машина, где люди, прошедшие жестокую муштру, беспрекословно выполняли любой приказ. Военная служба сделалась как бы культом, причем милитаристские идеи вдалбливались в сознание немцев с детства, с первого класса школы. К началу новой войны Германия накопила огромный военный потенциал. Война отвечала давнему замыслу немецкой правящей верхушки: выйти на мировую арену, потеснить «владычицу мира» - Англию.
И вот теперь русские солдаты лицом к лицу встретились с этой силой. Все эти детали - срезанная осколком медная дверная ручка, разбитые стекла, выбитые двери, оконные рамы, глубокие воронки, разрушенные дома - слагались в страшный лик войны. Кое-кто угрюмо резюмировал:
- Да, германец, видать, силен..."
ФРОНТОВЫЕ БУДНИ, Вост. Пруссия, осень 1914.
*"После долгого блуждания по городку, уже утром, все расположились на окраине среди разбросанных по сосновому лесу аккуратненьких дач [85] с цветниками и дорожками. Как водится, солдаты сразу заглянули внутрь дач и нашли кое-что из съестного. Даже достали из духовок еще теплые котлеты, булочки и прочую еду. И тут же лакомились. Господа офицеры на это внимания не обращали, а некоторые так «породнились» с солдатами во вчерашней панике, что охотно ели котлеты, предложенные «их благородиям» подчиненными. На высоком берегу Немана начали рыть окопы и устраивать пулеметные площадки. Немцы были недалеко, за Неманом."
*"С наступлением темноты командиры отделений и начальники пулеметов повели людей вязать плоты и опускать их на воду - на утро было назначено форсирование Немана. Ночь прошла в тревоге. Офицеры учили солдат, как нужно действовать при переправе через реку. Малые лопаты, которыми придется грести, следовало привязать к себе, дабы случайно не утопить, а пулеметы на плотах закрепить так, чтобы можно было вести огонь без риска перевернуть плот. К рассвету все приготовления были закончены. И вот 14 сентября, в день праздника крестовоздвижения. в медленно редеющей мгле началась переправа. Артиллерийская бригада, поддерживавшая атаку, всеми своими восемью восьмиорудийными батареями ударила по противоположному берегу - знаменитые трехдюймовые пушки образца 1902 года залпами посылали гранаты в сторону немцев. Солдаты, широко осенив себя крестным знамением и прошептав: «С нами бог», оттолкнули плоты от берега."
*"Полк шел в авангарде дивизии. Как ни стремился он нагнать отступавшего противника, это ему не удавалось. Поднажмут солдаты, войдут в какую-нибудь деревню - тут должен быть немец! А жители говорят: «Ушел герман». Смотрят солдаты - действительно, только что ушел неприятель, еще бивачные костры не погасли. В следующем селе - та же история. Так, измученный походом, полк миновал Сейны и остановился биваком на подступах к Сувалкам.В последние дни беспрерывно шли холодные, пронизывающие дожди, и это еще более затрудняло поход. Да и на биваке было не сладко. Под ногами вязкая земля, покрытая стерней, которую тысячи сапог втоптали в землю... На этом голом поле и ставили солдаты палатки, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. О сухой соломе можно было только мечтать. Снабжение расстроилось, кухни отстали, к тому же они были пусты. Начальство разрешило съесть по кусочку сухарей и по полбанки мясных консервов из неприкосновенного запаса. Но что это за еда, разве этим будешь сыт? И пулеметчики отправились промышлять чего-нибудь съестного."
*"Солдатам было объявлено официально, что мосты и железная дорога разрушены германцами при отступлении и раньше чем через неделю восстановлены не будут; пищу добывать на месте. Но на месте все было съедено. Деревни сгорели, а уцелевшие местные жители сами голодали и зло сверкали глазами, выглядывая из погребов и ям. Солдаты делились последним сухарем с голодными детьми, которые трясущимися ручонками с жадностью хватали эти крохи."
*"Бои не прекращались. Солдаты стали шарить по ранцам убитых германцев: авось попадет кусок хлеба, сухарь или какая-нибудь галета - ведь это целый праздник! Пустяк, если убьет кого-нибудь, когда он ползет обратно, сжимая в кулаке галету, - на это никто не обращал внимания. Ползали и искали, искали чего-нибудь съедобного. Поиски еды стали главной целью, а опасность, осколки и пули - на все это наплевать. Вот ползет солдат и поочередно переворачивает трупы; своих минует, знает, что здесь искать нечего, они все съели, разве только остались деревяшки, болтающиеся вместо пуговиц на коротких крученых веревочках вещевых мешков, похожих на сумки нищих... Он задерживается лишь возле мертвых германских солдат и роется в желтых, покрытых телячьей шкурой ранцах. Там можно найти даже шоколад..."
*"Солдаты сидели в неглубоких окопах, никто не хотел их углублять, тем более что нужно было долбить дно окопа кирками и ломами - а где их взять? Солдаты очень не любят носить кирки-мотыги, а предпочитают им маленькие лопаты. Было холодно и голодно, доедали последние консервы, уже двое суток ничего горячего во рту не было. От этого становилось еще холоднее, холод чувствовался даже где-то внутри, в животе."
О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ.
*"Наши восьмиорудийные батареи вели залповый огонь, помогая гренадерам отбивать атаки. Обычно эти батареи сами попадали под снаряды германских тяжелых гаубиц, но артиллеристы не останавливались, а еще злее и чаще вели залповый огонь батареями, разумеется неся неоправданные потери в людях да и в материальной части: то одна, то другая пушка замолкала, перевернутая разрывами немецких «чемоданов». Со временем наши артиллеристы поняли, что нужно занимать закрытые позиции и управлять огнем артиллерии с наблюдательных пунктов, вынесенных вперед, а не сигналами, которые подавали клинками командиры батарей, стоявшие тут же на пригорке. Но не все дается сразу."
Орудия русской 28-й артиллерийской бригады в боевых действиях в Вост. Пруссии. 1914, но, вероятно, августовское, а не осеннее наступление.
* "Проходили мимо огневых позиций артиллерии, расположенных в оврагах и перелесках между высотами и хуторами Сухоляскен. Для артиллеристов это - передовая, а для матушки-пехоты - место отдыха. Какая несправедливость! Пехота всегда завидовала артиллеристам, а те смотрели на нее свысока."
*"Вскоре германская артиллерия начала нащупывать наши позиции, ведя пристрелочный огонь по окопам. Артиллерия 256-го полка молчала. Артиллерийские наблюдатели, выдвинутые в окопы, сообщали, что они не видят целей, а так как снарядов на батарее было очень мало, то решили без толку не стрелять."
*"Артиллеристы всегда ощущали нехватку снарядов. Заготовили их мало, считали, что, если иметь по тысяче выстрелов на орудие, хватит на всю войну с избытком, но вот прошел год войны - а снарядов уже нет.
- Да как же могли просчитаться генералы, ведь это меньше чем по три снаряда в день на орудие, если взять все на круг! - возмущались солдаты.
- Ничего, - успокаивали их офицеры, - скоро нам французы снарядов подбросят, вот тогда и начнем колотить немцев почем зря.
- Поколотишь их! А они нас, ваше благородие, не перебьют, пока мы от французов подмоги ждем?..
В разговор вмешался Генрих Шимановский.
- Начальство рассчитывало, что война скоро окончится. Считать-то считай, да не плошай. Немцы вот тоже рассчитывали закончить войну в три месяца, да сорвалось..."
ПОЗИЦИОННАЯ ВОЙНА.
*"К вечеру окопы были готовы, позволяли укрыться почти в рост. Солдаты приспособили места для стрельбы со дна рва, пулеметчики сделали открытые площадки для стрельбы из пулеметов, нанесли соломы в окопы. В задней стенке против каждой пулеметной площадки - сиденья, нечто вроде деревенских завалинок. Днем у пулемета дежурил наблюдатель, остальные же располагались в каменном сарае, набитом сеном, шагах в ста - ста двадцати за окопами; ночью все находились в окопах - двое дежурили, а остальные спали на соломе."
*"Пулеметчики нашли где-то дощатые двери от клуни, накрыли ими свой блиндаж, закидали его соломой, засыпали землей сантиметров на двадцать и спокойно расположились на отдых, убежденные в прочности блиндажа."
*"Теперь кухни регулярно привозили хлеб, сахар. Как-то привезли подарки, присланные из России. В основном это были вышитые заботливыми женскими руками кисеты с пачками махорки, домашними коржиками, конфетами, трубками, мундштуками. Ко всему этому обязательно прилагались письма, разъясняющие откуда и от кого подарок. Подарки очень радовали. Опять вспоминались родные места, жены. Делили подарки самым справедливым способом: раскладывали по кучкам, один из солдат отворачивался, у него спрашивали: «Кому?» Солдат называл фамилию товарища."
*"Как бы там ни было, а полк, так же как и весь фронт, стоял. Немцы тоже активности не проявляли. Их передний край проходил верстах в двух от расположения русских войск. Ночи стояли осенние, темные, но небо было звездное, и смена дежурных происходила по положению Большой Медведицы. Как ручка «ковша» опустится книзу, так и буди себе смену - она будет стоять уже до утра. Перед окопами устроили своеобразную сигнализацию: собрали всякие пустые банки из-под консервов, старые кастрюли, ведра, все это связали веревками и растянули впереди, шагах в пятидесяти."
*"Ударили морозы. В окопах на высоте было очень холодно. Солдаты натаскали соломы, устроили маленькие железные печки и топили их сухими тонкими лучинами, чтобы не было дыма. Саперы облили водой крутые берега канала, проходившего рядом, они обледенели, и преодолеть их противник не мог. К тому же были натянуты низкие препятствия типа «спотыкач» и спирали «Бруно», а железнодорожный мост и насыпь - подорваны."
Штабной блиндаж 256-го Елисаветградского пех. полка.
* "Убивали время как могли. Все истории и небылицы были пересказаны, карты совсем истрепались, но в них продолжали играть. Играли в «двадцать одно» - на сахар, куски которого уже почернели, округлились от частого перехода из рук в руки. Тогда была изобретена игра «вшивые бега», вызывавшая большой интерес и веселье. Игра оказалась на редкость азартной. Сколько было споров, если, положим, две или три вши одновременно достигали финиша. Поэтому из беспристрастных зрителей обычно назначалась судейская коллегия и главный судья: бега как бега - по всем правилам."
* "Неожиданно наступила оттепель. В окопах на низких местах стала выступать вода. Неприятнее всего было то, что вода появилась в блиндаже. Пришлось сбить из досок пол, положив его на бревна. Но вода прибывала, и пол в конце концов всплыл. Вскоре он так поднялся, что до потолка оставалось каких-нибудь аршина полтора, не больше, - еле влезешь в блиндаж при артиллерийском обстреле."
Офицеры и нижн. чины полка возле штаба.
ОТДЫХ "НА КВАРТИРАХ".
*"Среди ночи батальон разместился по хатам в селе Сухоляскен, предвкушая отдых и сон в добротных, жарко натопленных домах. И солдаты не ошиблись в своих нехитрых мечтаниях. На другой день повели всех в баню. Разумеется, это было особое наслаждение - помыться в теплой бане, смыть всю грязь, освободиться от зуда, донимавшего тело, потереть его жесткой рогожной мочалкой. Может ли быть на свете что-нибудь приятней! Немного пришлось посидеть в одном белье, пока обмундирование прожарили, но зато вшей не будет хоть несколько дней. А после бани был сытный, горячий обед, чем тоже редко балуют на войне солдата... Как мало, оказывается, надо человеку!"
НАЧАЛО ОТСТУПЛЕНИЯ 1915 г.
*"«Солдатский вестник» не переставал разносить новости. Ходили слухи, что вот-вот начнется отступление. А все признаки того, что так и случится, были налицо: артиллерия вдруг снялась с позиций и по железной дороге отправилась в тыл, эвакуировались склады. И действительно, в конце января русские войска ни с того ни с сего начали отходить, причем без всякого нажима со стороны противника. В одну из ночей тронулись в обратный путь и елисаветградцы. Поговаривали, что где-то далеко на правом фланге наши не выдержали натиска противника, вот и остальным приходится отступать. Полк свернулся в колонну и, прикрываемый четвертым батальоном с пулеметным взводом и батареей артбригады, теперь уже шестиорудийной (два орудия из каждой батареи взяли на Кавказский фронт, так как началась война против турок), пошел на знакомый уже Видминен. Лошади пулеметной команды хорошо отдохнули, поправились на немецком овсе и теперь резво несли пулеметные и. патронные двуколки по глубокому снегу, обильно потея и покрываясь пеной. Пулеметчики еле поспевали за двуколками. Пехота тоже шагала ходко. Но все были хмурые и унылые: как-никак, а отступают..."
*"На казарменной площади скопилась вся 64-я пехотная дивизия - 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский пехотные полки и 64-я артиллерийская бригада. Начальник дивизии генерал-майор Жданко со своим штабом оказался «проворнее» всех - их и след простыл. Среди солдат шли разговоры о том, что командиры полков спорят, кому вступать в командование дивизией. В конце концов эту обязанность возложили на командира 256-го Елисаветградского пехотного полка полковника Мартынова... К вечеру в окружении оказалось очень много войск: тут были 2-й Сибирский стрелковый корпус, 26-й армейский корпус, 20-й армейский корпус - так выходило по «Солдатскому вестнику»."
*"Особенный страх испытывали обозники. Они собирала в кучи трофейное барахло, сбрасывая его с повозок, обливали керосином и жгли на казарменном плацу."
*"Ночь была темная, курить запретили, только на привалах солдаты потихоньку потягивали цигарки, запрятав их в рукава шинелей. Куда шли - никто ничего не знал, кое-кто говорил, что немецкое окружение прорвано у той самой железной дороги, вдоль которой двигался батальон, другие утверждали, что немцы перерезали шоссе и заняли уже городок Липск, возвышавшийся, как крепость, над болотистой равниной. Никто не мог точно сказать, где противник и сколько его. Знали только, что две наши колонны пытались выйти из окружения. Но удалось ли им это, было неизвестно. Шли всю ночь."
Одна из самых характерных фотографий периода "Великого отступления" Русской армии, 1915.
О ПРАПОРЩИКАХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
*"Ходили достоверные слухи, что бил он (генерал Сандецкий Александр Генрихович; характеризуется современниками неоднозначно) самолично не только солдат, а и господ офицеров, под которыми, конечно, понимались прапорщики и произведенные из них подпоручики. Генерал знал, кого бил. Нарвись он на кадрового офицера - тот мог ему пулю в лоб... Вот почему Сандецкий бил прапорщиков. Все они были в основном выходцами из простого народа. Достаточно было солдату иметь образование II разряда (а это значит четыре класса городского училища, гимназии или учительской семинарии), как его, хочет он того или не хочет, направляли в специальную школу и через четыре - шесть месяцев выпускали прапорщиком. Это был офицер, и неплохой офицер, часто знавший военное дело лучше, чем подпоручик юнкерского училища, в которые зачислялись дворяне. И все-таки прапорщики терпели всякие обиды. Отыгрывались они на унтер-офицерах, которых били так крепко, что зубы вылетали. Господа унтер-офицеры после отводили души на солдатах и били их уже по-своему, по-простому, голой рукой, без перчатки, но челюсти сворачивали. Мордобой в армии был обычным явлением..."
Офицеры 256-го Елисаветградского пех. полка.
ПОПЫТКА ПРОРЫВА ОКРУЖЕНИЯ 20-го арм. корпуса, февр. 1915.
"Солдаты 64-й пехотной дивизии были уже старые, видавшие виды вояки. Их так безрассудно не погонишь на смерть. Но все же наступать надо - приказ. Где-то в районе Сопоцкина и Липска немцы вторично окружили 20-й армейский корпус - следовало его выручить. Наступали долго и упорно, прокладывая себе грудью путь вперед; артиллерия помогала очень слабо. Особенно трудно было преодолевать открытые болотистые пространства, хорошо простреливаемые немецкими пулеметами. Одно средство оставалось солдату, чтобы не быть скошенным огнем: искусно ползти вперед, а кое-где пользоваться короткими перебежками - бросок вперед - и камнем падай, пока враг не успел прошить тебя короткой пулеметной очередью.
Примерно через неделю Липск, господствовавший над всей окружающей местностью, был взят. Прилегающие высоты также оказались в руках русских. Но было уже поздно: остатки 20-го корпуса, доведенные до последней крайности изнеможения, сдались, и немцы поспешно уводили их в тыл, ибо сами вынуждены были отступать."
*"...Все чаще и чаще попадаются серые пепелища. Кучами лежат обгорелые винтовочные стволы со скрюченными штыками, а все деревянное - приклады и ствольные накладки - сгорело. Артиллерийские упряжки, вероятно, на полном скаку влетели в болото - виднеются только головы лошадей, их гривы, спины... В глазах мертвых животных застыл ужас. Из болота торчат верхушки лафетов и концы орудийных стволов. Металл покрыт инеем и припорошен снегом... Было жутко смотреть на следы гибели 20-го русского армейского корпуса. Это производило на людей гнетущее впечатление. Жгла горечь поражения. Все шли угрюмые и молчаливые, шли вяло, в полном безразличии. Не тактические или стратегические просчеты командования огорчали солдат (в этом солдату трудно разобраться) - каждый по-человечески переживал гибель таких же, как он сам, безвестных сынов земли русской."
НАГРАЖДЕНИЕ ОТЛИЧИВШИХСЯ.
Награждение командующим 9-й армией генералом П.А.Лечитским отличившихся 256-го Елисаветградского полка.
Как-то вызвали Ванюшу в штаб полка. Там уже собралось человек тридцать, вызванных изо всех рот. Приказали построиться. Вынесли знамя, вышел командир полка полковник Мартынов, зачитал Указ его императорского величества о награждении отличившихся в боях. Адъютант полка стал называть фамилии, а командир полка прикалывал к гимнастеркам солдат Георгиевские кресты и медали.
- Рядовой пулеметной команды Иван Гринько, - зачитал адъютант, - награждается Георгиевским крестом четвертой степени и производится в ефрейторы.
Командир полка приколол Ванюше на грудь беленький крест. Ванюша так и обомлел. Весь зарделся от стеснения и радости, хрипло крикнул в ответ на поздравление:
- Покорнейше благодарю, ваше высокоблагородие!
Процесс награждения окончился. Солдаты прошли церемониальным маршем перед знаменем, их распустили по ротам.
Пулеметчик Родион Малиновский (в первом ряду, в середине) среди Георгиевских кавалеров 64-й дивизии.
БОЕВАЯ РАБОТА ПУЛЕМЕТЧИКОВ.
*"Наши пулеметы, захлебываясь, вступили в огневое состязание с врагом. Постепенно стрельба стала затихать, русская пехота так и осталась лежать метрах в двухстах впереди своих окопов, быстро окапываясь и ведя редкий огонь. Замолкли и пулеметы, которых, нужно сказать, у германской пехоты было много. По качеству пулеметы были почти равноценны, но по количеству немцы имели большое превосходство."
Пулеметчики Русской армии с "Максимом" пр-ва Императорского Тульского оружейного завода и их немецкие "визави" с MG08 (также на базе "Максима").
*"Ванюша быстро подал в приемник конец ленты, Душенко зарядил пулемет, оценивающим взглядом окинул наступающие цепи врага. Вот проклятые пруссаки, прут прямо во взводных колоннах. Ну, погодите, сейчас мы вас проучим! Душенко выбрал колонну, поднимавшуюся на бугорок. Пулемет вздрогнул всем телом, застрочил и задрожал, изрыгая смерть; надульник обволокло легким букетом пламени. Колонна противника мигом рассыпалась. Многие немцы упали и больше не поднимались. Пулемет строчил ровно, без перебоев, как бы подтверждая: стреляет Душенко. И германцы, очевидно, оценили мастерство пулеметчика, стали вести по нему прицельный огонь. Пули защелкали по щиту. Справа и слева легли близкие разрывы тяжелых «чемоданов» и обдали пулемет землей. В ответ пехотинцы батальона открыли огонь пачками. А Душенко перезарядил пулемет, сменил прицел и положил на землю другую цепь. Вдалеке появились новые колонны немцев. Душенко снова дал длинную очередь. Пар из пароотводной трубки кожуха сильной струей ударил в землю.
- Козыря, воды! - крикнул Душенко, и сейчас же Казимир подполз с банкой.
Ванюша быстро приладил банку, охладил раскалившийся ствол, вместо пара из трубки полилась тонкая струйка воды. Быстро закручена пробка - и снова пулемет строчит, косит, как траву, немецкие колонны и цепи. Еле успевают подносить патроны: уже четырнадцать лент выпущено, почти все поле рыжеет от ранцев убитых немцев, а противник все лезет и лезет."
*"Душенко и Ванюша двигали пулемет перед собой, переползая за ним на животах и прикрываясь от осколков пулеметным щитом. Нужно сказать, что щит пулемета выдерживает прямое попадание пуль на близком расстоянии и, конечно, служит до известной степени защитой для первого и второго номеров, больше, разумеется, для первого, который располагается всегда за самым центром щита. Кстати, насчет этого самого щита много было толков среди пулеметчиков: некоторые даже предлагали бросить его - как-никак, а весит он тридцать два фунта, почти пуд. Без него куда было бы легче переносить на руках да и передвигать на катках пулемет. И хоть эта обязанность лежала на первом и втором номерах, Душенко твердо считал, что щит - это чуть ли не главная часть пулемета, все равно как тело его, и бросать эту часть нельзя ни при каких обстоятельствах. Ванюша находил это решение абсолютно правильным, тем более что и наставление Березовского говорит: пулемет «максим» состоит из трех основных частей - тела пулемета в собранном виде, станка и щита..."
*"Но в щите-то и была их солдатская польза. Он ведь действительно прикрывал наводчика пулемета и его помощника от фронтального огня. И то сказать: первый и второй номера - главные в расчете, их жизнь особенно дорога в бою. Поэтому остальные пулеметчики не роптали, а ползли по сторонам, буквально вдавливаясь в землю, чтобы спастись от осколков и пуль. Митрофан Иванович полз посредине - между пулеметами и немного позади, как бы составляя вершину тупого угла. Ему надо было видеть оба пулемета и всех номеров, а их было негусто: в третьем пулемете всего четыре - Душенко, Гринько, Козыря и Анатолий, в четвертом тоже четыре - начальник пулемета, наводчик, помощник наводчика и третий номер. Девятым человеком во взводе был сам Митрофан Иванович - душа и стержень всего пулеметного взвода. Правда, было еще шесть человек во взводном тылу: четыре ездовых пулеметных и патронных двуколок и два человека - седьмые номера. Это - верховые, но их лошади использовались под патронные вьюки, а сами они смотрели и ухаживали за верховыми лошадьми начальников пулеметов, лошади которых также не застаивались без дела - шли под пулеметный вьюк. Эти же солдаты ухаживали за верховой лошадью взводного... Словом, еще шесть человек. Но все они не в счет, воюют они как бы наполовину и не так часто попадают в смертельный переплет."
*"Пулеметчики выслеживали немецких снайперов, поднимая над окопами папахи на палках или выставляя их в бойницах, - папахи сразу обстреливались. Высмотрев, откуда стреляют, пулеметчики снимали немцев короткими очередями."
МОБИЛЬНОСТЬ ПУЛЕМЕТНОЙ КОМАНДЫ.
*"Невдалеке расположился обоз первого разряда, состоящий из кухонь, патронных двуколок, санитарных линеек и продовольственных повозок. Тут же были двуколки пулеметной команды. Но это не обоз! Боже упаси назвать так боевую часть пулеметной команды, которая состояла из парных пулеметных двуколок системы Соколова и таких же патронных двуколок, - это шестнадцать боевых колесниц, в которые при необходимости впрягались уносные пары. В пулеметную двуколку впрягались верховые лошади взводного унтер-офицера и начальника пулемета, а в патронную - лошади седьмого и восьмого номеров тоже верховых.
На пулеметную двуколку садились в установленные места наводчик пулемета, помощник наводчика и третий номер, а на патронную двуколку четвертый, пятый и шестой номера. Так пулеметная команда превращалась в конное подразделение, приобретая необходимую подвижность. Поэтому пулеметчики старались себя выделять из пехоты и держались как-то особо, гордились своей военной специальностью. Да и начальство, понимая, что это главная огневая сила полка, оберегало пулеметчиков и обычно не посылало их в наступление в цепях вместе с пехотой. Они находились немного позади, чтобы поддержать цепи пехоты огнем своего оружия."
АЛКОГОЛЬ НА ФРОНТЕ.
(Официально в Российской имп. армии действовал "сухой закон")
*"На южной окраине, недалеко от железнодорожной станции, были расположены винокуренный и пивоваренный заводы. В емкостях винокуренного завода было еще немного спирта - примерно до аршина глубиной. В этом спирте уже плавало несколько немцев и русских, они свалились туда в разное время, пытаясь достать желанной влаги, и вот теперь плавали, как лягушки, заспиртованные в банках. Но это никого не пугало, солдаты опускали на веревках котелки, черпали спирт, и около емкостей царило пьяное оживление. Кое-кто в свою очередь сваливался на дно хранилища, пополняя ряды погибших от коварного Бахуса. Начальство пыталось пресечь этот разгул, но выставляемые для охраны часовые сами напивались, и виночерпие продолжалось. Появился спирт и у пулеметчиков, они лакомились им перед ужином."
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.