Мудзю: Итиэн о семейной жизни монахов
Есть смысл прогуляться по указанной метке - у автора там везде интересные записи
Оригинал взят у umbloo в Мудзю: Итиэн о семейной жизни монахов
(Предыдущие отрывки - по метке « Собрание песка и камней»)
Казалось бы, никакой семьи у буддийского монаха не может быть по определению, раз он «выходит из дому», разрывает все родовые связи. Но в Японии на деле лишь немногие монахи соблюдали безбрачие. Ещё в VIII веке монах Кё:кай, составитель «Японских легенд о чудесах», сетовал, что своим храмовым трудом едва может прокормить семью - жену и детей, всё ещё живших с ним вместе.
В XIII веке, в эпоху Камакура, женатых монахов тоже было немало. Из храмовых «семей» происходили Эйдзон и его ученица Синнё - эти люди попробовали возродить монашескую общину, какой она была при Будде, заново провести чёткое различие между монахами и мирянами.
А другой камакурский наставник, Синран, выбрал семейную жизнь - и говорил о себе, что он не мирянин и не монах, а «плешивый», нечто среднее между тем и другим.
Мудзю: Итиэн, составитель «Собрания песка и камней», сам женат не был. Но о семейных делах своих современников-монахов он рассказывает много. Истории по большей части невесёлые - но житейские, если что в них и осуждается, то не сама привязанность к жене или детям, а скорее уж, наоборот, неумение ладить с родными как следует.
Свиток IV, рассказ 3
Как ухаживали за больным досточтимым
上人ノ看病シタル事, Сё:нин-но камбё:-ситару кото
[186-187]
Распорядитель одного из горных храмов в Восточных землях стал учёным, досточтимым, у него было много учеников и прихожан. Но в старости его хватил удар, досточтимый слёг, тело больше не слушалось его. И так он, едва живой, лежал - месяц за месяцем, год за годом. Ученики устали ухаживать за больным и в конце концов собрались покинуть его. И тут откуда ни возьмись явилась женщина и попросила: «А можно я буду ходить за недужным?» Ученики разрешили: пусть будет так. Ни слова не говоря, она стала бережно заботиться о старике. Хотя её и спрашивали, кто она такая, женщина отвечала: «Я - неразумное существо, не из тех, о ком надобно знать людям». Имени своего она так и не назвала.
На редкость заботливо она нянчилась с больным. Так проходили дни и месяцы, и как-то раз досточтимый спросил:
- Меня покинули даже те, кто учился у меня много лет, у кого был передо мною долг по мирскому закону и по Закону Будды. А ты так преданно ухаживаешь за мной, словно бы дала мне клятву в прежнем рождении. Знала бы ты, как я благодарен тебе! Но ты всё скрытничаешь, и это тревожит меня. Так кто же ты?
- Хорошо. Пожалуй, сейчас я расскажу. Я связана с тобой такими узами, о каких ты сам не знаешь. Я - дочь такой-то женщины: ты когда-то имел с нею дело. Тебе она не говорила обо мне, но мне матушка рассказала, что да как. Я понимала, что и телом, и сердцем я - твоё дитя, тосковала о тебе, хотела, чтобы и другие считали меня твоей дочерью. Много лет я думала об этом, но я - вот такая, как есть, у меня было тысяча причин стесняться перед тобой, впустую я проводила годы и месяцы… А потом услышала, что ты заболел и что твои сиделки устали ухаживать за тобой, что ты беспомощен… И я решилась, и рада буду заботиться о тебе до самой смерти.
Так она говорила и плакала, и больной старик потрясён был её верностью, не мог унять слёз:
- О, подивитесь же, какова клятва между детьми и родителями!
Эти двое с тех пор жили в ладу между собой, и в самом деле, дочь ухаживала за стариком до последнего дня, и монах спокойно встретил смертный час. Пожалуй, такая верность, такая глубокая почтительность к родителю - редкость! У людских детей сердца таковы, что дочери обычно больше преданны и почтительны, чем сыновья, лучше ухаживают за родителями в старости. Так говорят - и это правда.
Примечания
IV-3
«Восточные земли» здесь - 坂東, Бандо:. Мудзю: под «землями к востоку от Заставы», 関東 Канто:, обычно понимает восемь провинций - Ава, Кадзуса, Симо:са, Мусаси, Сагами, Ко:дзукэ, Симоцукэ, Хитати, - а к Бандо: относит также и другие земли в восточной части острова Хонсю:.
«Хватил удар» - Мудзю: говорит о中風, тю:фу:, «параличе». Видимо, этим словом он называет все недуги, при которых человек остаётся лежачим больным.
«Клятва между детьми и родителями» - по учению о воздаянии, как его понимают японские буддисты, два живых существа должны быть связаны общей судьбой в прежних жизнях, чтобы одно из них стало родителем для другого. Часто эта общая судьба предполагает и добровольный выбор, клятву заботиться друг о друге в следующем рождении. Сила этой клятвы велика, и благодаря ей два существа, родитель и ребенок, пока не умрут, не могут расстаться насовсем, несмотря ни на какие житейские обстоятельства.
Свиток IV, рассказ 4
Досточтимый советовал другим жениться
上人ノ妻セヨト人ニ勧タル事, Сё:нин-но цума сэё-то хито-ни сусумэтару кото
[187-188]
В краю Ямато в горном храме Мацуо жил монах по имени Тю:рэмбо:. Его хватил удар, и после этого он поселился в маленькой хижине у большой дороги возле Такита. Когда по дороге проходил монах из какого-нибудь горного храма, этот досточтимый окликал его:
- Ты, монах, одинок?
И если тот отвечал: да, живу один, - то Тю:рэмбо: увещевал его так:
- Женись! Я вот, как и хотел, стал учёным, смолоду жил одиноко, но у меня много было учеников и прихожан. Но вот, теперь я беспомощный калека, и никто из них не вспоминает обо мне, не ухаживает за мной. Пришлось мне сделаться нищим, нелюдью! Но и такую жизнь я не отверг: вот, живу тут у большой дороги. А были бы у меня жена и дети - понятное дело, такой беды не случилось бы. Пока ты ещё молод, сойдись с кем-нибудь! С годами любовь между мужем и женой делается всё глубже… И не думай, будто недуг может свалить кого угодно, только не тебя!
Странная это была проповедь, но досточтимый судил по собственному опыту. И должно быть, по-своему он был прав.
Примечания
IV-4
Храм Мацуо-дэра 松尾寺 был основан по велению государя Тэмму в 672 г. - в благодарность за прекращение той смуты, которая, собственно, и привела Тэмму к власти. Этот храм нередко упоминается в собраниях рассказов сэцува, обычно в связи с почитанием будды Амида или бодхисаттвы Каннон.
О монахе Тю:рэмбо: 中蓮房 ничего кроме этой истории не известно. Место под названием Такита находится на дороге из земли Ямато в землю Кавати.
«Одинокий» здесь - 聖, хидзири, тж. «святой», «мудрец», «отшельник», «странник». Мудзю: задействует одно из обиходных значений этого слова: «одинокий», «неженатый». «Нелюдью» 非人, хинин, считался человек, чьё тело непоправимо осквернено болезнью или увечьем.
Свиток IV, рассказ 5
Жена мешала в смертный час
妻人ノ臨終ノ障タル事, Цума хито-но риндзю:-но саваритару кото
[188-189]
В одном горном храме наставник Закона предался мирским делам, сошёлся с некою женщиной. Были они глубоко привязаны друг к другу и стали жить вместе. Монах этот занедужил и долго болел, жена преданно заботилась о нём, и он был спокоен. Ученики же нечасто заходили проведать его.
Хорошо мы с нею ладим! - думал он о жене и хотел лишь одного: спокойно встретить смертный час. И вот, много дней спустя, ему стало хуже. А сердцем он давно уже встал на путь. По многу раз повторял он молитву, памятование о будде Амиде, и теперь, ожидая близкой кончины, сел прямо, лицом к Западу, соединил ладони и стал молиться. Тут жена его закричала:
- Покидаешь меня? Куда же ты уходишь?! О, как горько!
И повисла у него на шее, и опрокинула его обратно на постель.
- Да что же за напасть! Оставь меня в покое перед смертью! - монах снова сел и продолжил молитву. Но жена опять уложила его. Хотя он и молился, возвышая голос, и всё равно умер - лёжа навзничь на постели, отбиваясь от жены. В самом деле, небывалый обряд для смертного часа! Как раз тот случай, когда человека одолевают демонские козни.
Хотя такое и случается редко, но когда жена и дети рядом с тобой, когда видишь их горе и слёзы - как тут освободиться от помех, особенно если способности низки! Поистине, если уж человек, став монахом, решился уйти из дому, расстаться с близкими, - то пусть он в смертный час, подымаясь на гору прозрения, отбросит все узы! Взойдя на корабль, чтобы переплыть через море страстей и страданий, - пусть обрубит канат!
Примечания
IV-5
Согласно сутрам о Чистой земле, будда Амида дал обет, что в краю Высшей Радости в западной стороне сможет возродиться каждый, кто пожелает. Но это желание должно быть чётким и осознанным - поэтому многие амидаисты придают особенное значение сосредоточенной молитве в смертный час.
Под «демонскими кознями» 魔障, масё:, понимаются всевозможные помехи для сосредоточения. Поводом отвлечься может быть что угодно: страшные, отвратительные видения, образы, вызывающие жалость и скорбь - или наоборот, радость. Не обязательно эти картины создают демоны-мары на пустом месте, так что их видит только сам подвижник; это могут быть и действия других людей, демоны же только убеждают человека отвлечься на них.
Свиток IV, рассказ 6
Жена пыталась убить досточтимого
上人ノ妻ニコロサレムトシタル事, Сё:нин-но цума-ни коросарэму-то ситару кото
[189-190]
В одной горной деревне в восточных землях жил досточтимый отшельник. Прежде он был наставником Закона в городе Наре. Он рассказывал, как в юности видел восстановление зала Большого Будды при досточтимом Сюндзё:бо:.
До самой старости наш монах жил одиноко, но в семьдесят лет сошёлся с молодой монахиней и поселил её у себя в хижине. Видимо, рассчитывал, что жена будет заботиться о нём. Этой монахине было всего под тридцать, родом она была из Столицы, и к любому случаю у неё было по десять тысяч колких слов. Ничего не стесняясь, она рассказывала людям о повадках своего старика:
- Хозяин нашей кельи зовёт меня, монахиню, велит: вот, ложные страсти разгорелись, грей-ка воду, готовь баню! Я спешно грею, зову его: баня, говорю, готова! А он мне: да ну тебя! Ложные страсти, мол, потухли! И так каждый раз: то у него нутро вскипит, то сила пропадёт, и никогда он ничем не доволен…
И вправду любопытно: как это нутро закипает вместе с водою и как может сила пропадать подобно ложным страстям…
Вот так она и присматривала за старым монахом: не то чтобы прилежно. Тайком слюбилась с одним молодым подвижником. Хижина у старика была неплохо обустроена, с припасами на всякое время года. И вот, монахиня задумала убить старика и вместе с новым дружком поселиться в этом доме. Однажды повалила мужа на пол - а сама она была здоровая, крепкая баба - и стала ему со всей силы выкручивать мужские части. Досточтимый думал уже, что помрёт, и во весь голос вопил:
- Больно! Убивают!
Голос его услыхали в хижине на другом склоне горы. Тамошний отшельник испугался и прибежал взглянуть, что случилось. Старик-монах уже не дышал, лицо его помертвело. Видя это, сосед что есть мочи пнул монахиню ногой, а потом оттащил от досточтимого.
В итоге старый монах выжил. Скрыть такое происшествие было нельзя: доложили поземельному начальнику, тот устроил суд. Монахине нечем было оправдаться, она и не стала ничего объяснять. Вина тяжела: за такое преступление полагалось бы приговорить к отсечению рук, или ног, или даже головы. Но коль скоро она была отшельницей, а поземельный начальник - человеком милосердным, он её просто осудил на изгнание.
И старика этого, и монахиню я часто встречал. Правда, при самом смертоубийстве я не присутствовал, но слышал о нём все подробности. Если задуматься над этим случаем - трудно, должно быть, той другой женщине было ухаживать за беспомощным отцом! Ничего бы не вышло, если бы они не поладили друг с другом.
Примечания
IV-6
Сюндзё:бо: Тё:гэн 俊乗坊重源 (1121-1206) учился в школе Сингон, был одним из самых знаменитых странствующих проповедников-амидаистов. Несколько раз он побывал в Китае, где изучал зодческое искусство. После сожжения храмов города Нара войсками рода Тайра в 1180 г. Тё:гэн по поручению отрекшегося государя Госиракавы начал сбор средств на восстановление храма То:дайдзи. Статуя Большого Будды, воздвигнутая в этом храме в VIII в., самая большая в Японии, сильно пострадала при пожаре, и её тоже следовало воссоздать. Тё:гэн со своими товарищами собирал пожертвования по всей стране: как крупные, от столичной знати и высокопоставленных воинов, так и мелкие, от простолюдинов. Его прозвали «монахом с тачкой».
Поземельный начальник 地頭, дзито:, представитель Воинской ставки, обладал правом расследовать преступления и выносить приговоры по уголовным делам на подведомственной ему земле. Вообще по законам VIII в., ещё не отменённым к эпохе Камакура, за покушение на убийство и нанесение увечий монахиню полагалось бы вернуть в мир и судить уже по мирским законам, и тогда карой могла бы быть смертная казнь или отсечение конечностей. Возможно, дзито: ограничился сравнительно мягким приговором, не желая вести долгое и сложное разбирательство: выяснять, в каком храме подсудимая принимала монашество, кем она была до того в миру и т.д.
Оригинал взят у umbloo в Мудзю: Итиэн о семейной жизни монахов
(Предыдущие отрывки - по метке « Собрание песка и камней»)
Казалось бы, никакой семьи у буддийского монаха не может быть по определению, раз он «выходит из дому», разрывает все родовые связи. Но в Японии на деле лишь немногие монахи соблюдали безбрачие. Ещё в VIII веке монах Кё:кай, составитель «Японских легенд о чудесах», сетовал, что своим храмовым трудом едва может прокормить семью - жену и детей, всё ещё живших с ним вместе.
В XIII веке, в эпоху Камакура, женатых монахов тоже было немало. Из храмовых «семей» происходили Эйдзон и его ученица Синнё - эти люди попробовали возродить монашескую общину, какой она была при Будде, заново провести чёткое различие между монахами и мирянами.
А другой камакурский наставник, Синран, выбрал семейную жизнь - и говорил о себе, что он не мирянин и не монах, а «плешивый», нечто среднее между тем и другим.
Мудзю: Итиэн, составитель «Собрания песка и камней», сам женат не был. Но о семейных делах своих современников-монахов он рассказывает много. Истории по большей части невесёлые - но житейские, если что в них и осуждается, то не сама привязанность к жене или детям, а скорее уж, наоборот, неумение ладить с родными как следует.
Свиток IV, рассказ 3
Как ухаживали за больным досточтимым
上人ノ看病シタル事, Сё:нин-но камбё:-ситару кото
[186-187]
Распорядитель одного из горных храмов в Восточных землях стал учёным, досточтимым, у него было много учеников и прихожан. Но в старости его хватил удар, досточтимый слёг, тело больше не слушалось его. И так он, едва живой, лежал - месяц за месяцем, год за годом. Ученики устали ухаживать за больным и в конце концов собрались покинуть его. И тут откуда ни возьмись явилась женщина и попросила: «А можно я буду ходить за недужным?» Ученики разрешили: пусть будет так. Ни слова не говоря, она стала бережно заботиться о старике. Хотя её и спрашивали, кто она такая, женщина отвечала: «Я - неразумное существо, не из тех, о ком надобно знать людям». Имени своего она так и не назвала.
На редкость заботливо она нянчилась с больным. Так проходили дни и месяцы, и как-то раз досточтимый спросил:
- Меня покинули даже те, кто учился у меня много лет, у кого был передо мною долг по мирскому закону и по Закону Будды. А ты так преданно ухаживаешь за мной, словно бы дала мне клятву в прежнем рождении. Знала бы ты, как я благодарен тебе! Но ты всё скрытничаешь, и это тревожит меня. Так кто же ты?
- Хорошо. Пожалуй, сейчас я расскажу. Я связана с тобой такими узами, о каких ты сам не знаешь. Я - дочь такой-то женщины: ты когда-то имел с нею дело. Тебе она не говорила обо мне, но мне матушка рассказала, что да как. Я понимала, что и телом, и сердцем я - твоё дитя, тосковала о тебе, хотела, чтобы и другие считали меня твоей дочерью. Много лет я думала об этом, но я - вот такая, как есть, у меня было тысяча причин стесняться перед тобой, впустую я проводила годы и месяцы… А потом услышала, что ты заболел и что твои сиделки устали ухаживать за тобой, что ты беспомощен… И я решилась, и рада буду заботиться о тебе до самой смерти.
Так она говорила и плакала, и больной старик потрясён был её верностью, не мог унять слёз:
- О, подивитесь же, какова клятва между детьми и родителями!
Эти двое с тех пор жили в ладу между собой, и в самом деле, дочь ухаживала за стариком до последнего дня, и монах спокойно встретил смертный час. Пожалуй, такая верность, такая глубокая почтительность к родителю - редкость! У людских детей сердца таковы, что дочери обычно больше преданны и почтительны, чем сыновья, лучше ухаживают за родителями в старости. Так говорят - и это правда.
Примечания
IV-3
«Восточные земли» здесь - 坂東, Бандо:. Мудзю: под «землями к востоку от Заставы», 関東 Канто:, обычно понимает восемь провинций - Ава, Кадзуса, Симо:са, Мусаси, Сагами, Ко:дзукэ, Симоцукэ, Хитати, - а к Бандо: относит также и другие земли в восточной части острова Хонсю:.
«Хватил удар» - Мудзю: говорит о中風, тю:фу:, «параличе». Видимо, этим словом он называет все недуги, при которых человек остаётся лежачим больным.
«Клятва между детьми и родителями» - по учению о воздаянии, как его понимают японские буддисты, два живых существа должны быть связаны общей судьбой в прежних жизнях, чтобы одно из них стало родителем для другого. Часто эта общая судьба предполагает и добровольный выбор, клятву заботиться друг о друге в следующем рождении. Сила этой клятвы велика, и благодаря ей два существа, родитель и ребенок, пока не умрут, не могут расстаться насовсем, несмотря ни на какие житейские обстоятельства.
Свиток IV, рассказ 4
Досточтимый советовал другим жениться
上人ノ妻セヨト人ニ勧タル事, Сё:нин-но цума сэё-то хито-ни сусумэтару кото
[187-188]
В краю Ямато в горном храме Мацуо жил монах по имени Тю:рэмбо:. Его хватил удар, и после этого он поселился в маленькой хижине у большой дороги возле Такита. Когда по дороге проходил монах из какого-нибудь горного храма, этот досточтимый окликал его:
- Ты, монах, одинок?
И если тот отвечал: да, живу один, - то Тю:рэмбо: увещевал его так:
- Женись! Я вот, как и хотел, стал учёным, смолоду жил одиноко, но у меня много было учеников и прихожан. Но вот, теперь я беспомощный калека, и никто из них не вспоминает обо мне, не ухаживает за мной. Пришлось мне сделаться нищим, нелюдью! Но и такую жизнь я не отверг: вот, живу тут у большой дороги. А были бы у меня жена и дети - понятное дело, такой беды не случилось бы. Пока ты ещё молод, сойдись с кем-нибудь! С годами любовь между мужем и женой делается всё глубже… И не думай, будто недуг может свалить кого угодно, только не тебя!
Странная это была проповедь, но досточтимый судил по собственному опыту. И должно быть, по-своему он был прав.
Примечания
IV-4
Храм Мацуо-дэра 松尾寺 был основан по велению государя Тэмму в 672 г. - в благодарность за прекращение той смуты, которая, собственно, и привела Тэмму к власти. Этот храм нередко упоминается в собраниях рассказов сэцува, обычно в связи с почитанием будды Амида или бодхисаттвы Каннон.
О монахе Тю:рэмбо: 中蓮房 ничего кроме этой истории не известно. Место под названием Такита находится на дороге из земли Ямато в землю Кавати.
«Одинокий» здесь - 聖, хидзири, тж. «святой», «мудрец», «отшельник», «странник». Мудзю: задействует одно из обиходных значений этого слова: «одинокий», «неженатый». «Нелюдью» 非人, хинин, считался человек, чьё тело непоправимо осквернено болезнью или увечьем.
Свиток IV, рассказ 5
Жена мешала в смертный час
妻人ノ臨終ノ障タル事, Цума хито-но риндзю:-но саваритару кото
[188-189]
В одном горном храме наставник Закона предался мирским делам, сошёлся с некою женщиной. Были они глубоко привязаны друг к другу и стали жить вместе. Монах этот занедужил и долго болел, жена преданно заботилась о нём, и он был спокоен. Ученики же нечасто заходили проведать его.
Хорошо мы с нею ладим! - думал он о жене и хотел лишь одного: спокойно встретить смертный час. И вот, много дней спустя, ему стало хуже. А сердцем он давно уже встал на путь. По многу раз повторял он молитву, памятование о будде Амиде, и теперь, ожидая близкой кончины, сел прямо, лицом к Западу, соединил ладони и стал молиться. Тут жена его закричала:
- Покидаешь меня? Куда же ты уходишь?! О, как горько!
И повисла у него на шее, и опрокинула его обратно на постель.
- Да что же за напасть! Оставь меня в покое перед смертью! - монах снова сел и продолжил молитву. Но жена опять уложила его. Хотя он и молился, возвышая голос, и всё равно умер - лёжа навзничь на постели, отбиваясь от жены. В самом деле, небывалый обряд для смертного часа! Как раз тот случай, когда человека одолевают демонские козни.
Хотя такое и случается редко, но когда жена и дети рядом с тобой, когда видишь их горе и слёзы - как тут освободиться от помех, особенно если способности низки! Поистине, если уж человек, став монахом, решился уйти из дому, расстаться с близкими, - то пусть он в смертный час, подымаясь на гору прозрения, отбросит все узы! Взойдя на корабль, чтобы переплыть через море страстей и страданий, - пусть обрубит канат!
Примечания
IV-5
Согласно сутрам о Чистой земле, будда Амида дал обет, что в краю Высшей Радости в западной стороне сможет возродиться каждый, кто пожелает. Но это желание должно быть чётким и осознанным - поэтому многие амидаисты придают особенное значение сосредоточенной молитве в смертный час.
Под «демонскими кознями» 魔障, масё:, понимаются всевозможные помехи для сосредоточения. Поводом отвлечься может быть что угодно: страшные, отвратительные видения, образы, вызывающие жалость и скорбь - или наоборот, радость. Не обязательно эти картины создают демоны-мары на пустом месте, так что их видит только сам подвижник; это могут быть и действия других людей, демоны же только убеждают человека отвлечься на них.
Свиток IV, рассказ 6
Жена пыталась убить досточтимого
上人ノ妻ニコロサレムトシタル事, Сё:нин-но цума-ни коросарэму-то ситару кото
[189-190]
В одной горной деревне в восточных землях жил досточтимый отшельник. Прежде он был наставником Закона в городе Наре. Он рассказывал, как в юности видел восстановление зала Большого Будды при досточтимом Сюндзё:бо:.
До самой старости наш монах жил одиноко, но в семьдесят лет сошёлся с молодой монахиней и поселил её у себя в хижине. Видимо, рассчитывал, что жена будет заботиться о нём. Этой монахине было всего под тридцать, родом она была из Столицы, и к любому случаю у неё было по десять тысяч колких слов. Ничего не стесняясь, она рассказывала людям о повадках своего старика:
- Хозяин нашей кельи зовёт меня, монахиню, велит: вот, ложные страсти разгорелись, грей-ка воду, готовь баню! Я спешно грею, зову его: баня, говорю, готова! А он мне: да ну тебя! Ложные страсти, мол, потухли! И так каждый раз: то у него нутро вскипит, то сила пропадёт, и никогда он ничем не доволен…
И вправду любопытно: как это нутро закипает вместе с водою и как может сила пропадать подобно ложным страстям…
Вот так она и присматривала за старым монахом: не то чтобы прилежно. Тайком слюбилась с одним молодым подвижником. Хижина у старика была неплохо обустроена, с припасами на всякое время года. И вот, монахиня задумала убить старика и вместе с новым дружком поселиться в этом доме. Однажды повалила мужа на пол - а сама она была здоровая, крепкая баба - и стала ему со всей силы выкручивать мужские части. Досточтимый думал уже, что помрёт, и во весь голос вопил:
- Больно! Убивают!
Голос его услыхали в хижине на другом склоне горы. Тамошний отшельник испугался и прибежал взглянуть, что случилось. Старик-монах уже не дышал, лицо его помертвело. Видя это, сосед что есть мочи пнул монахиню ногой, а потом оттащил от досточтимого.
В итоге старый монах выжил. Скрыть такое происшествие было нельзя: доложили поземельному начальнику, тот устроил суд. Монахине нечем было оправдаться, она и не стала ничего объяснять. Вина тяжела: за такое преступление полагалось бы приговорить к отсечению рук, или ног, или даже головы. Но коль скоро она была отшельницей, а поземельный начальник - человеком милосердным, он её просто осудил на изгнание.
И старика этого, и монахиню я часто встречал. Правда, при самом смертоубийстве я не присутствовал, но слышал о нём все подробности. Если задуматься над этим случаем - трудно, должно быть, той другой женщине было ухаживать за беспомощным отцом! Ничего бы не вышло, если бы они не поладили друг с другом.
Примечания
IV-6
Сюндзё:бо: Тё:гэн 俊乗坊重源 (1121-1206) учился в школе Сингон, был одним из самых знаменитых странствующих проповедников-амидаистов. Несколько раз он побывал в Китае, где изучал зодческое искусство. После сожжения храмов города Нара войсками рода Тайра в 1180 г. Тё:гэн по поручению отрекшегося государя Госиракавы начал сбор средств на восстановление храма То:дайдзи. Статуя Большого Будды, воздвигнутая в этом храме в VIII в., самая большая в Японии, сильно пострадала при пожаре, и её тоже следовало воссоздать. Тё:гэн со своими товарищами собирал пожертвования по всей стране: как крупные, от столичной знати и высокопоставленных воинов, так и мелкие, от простолюдинов. Его прозвали «монахом с тачкой».
Поземельный начальник 地頭, дзито:, представитель Воинской ставки, обладал правом расследовать преступления и выносить приговоры по уголовным делам на подведомственной ему земле. Вообще по законам VIII в., ещё не отменённым к эпохе Камакура, за покушение на убийство и нанесение увечий монахиню полагалось бы вернуть в мир и судить уже по мирским законам, и тогда карой могла бы быть смертная казнь или отсечение конечностей. Возможно, дзито: ограничился сравнительно мягким приговором, не желая вести долгое и сложное разбирательство: выяснять, в каком храме подсудимая принимала монашество, кем она была до того в миру и т.д.