(no subject)
Она появилась в тот самый момент, когда мое, израненное зимой и сосулями, сердце, наблюдая за капельками, капающими с метрового сугроба начало изнывать, доходя до тахикардии. Когда казалось, что уже все. Тепла не будет. Никакого и никогда. Когда на душе был январь сорок второго, а город был тот же самый.
Первый раз я увидел ее, кажется тридцатого марта или первого (ха-ха) апреля. Сначала я почувствовал ее тонкий аромат, не всасывая откуда он исходит, но я сразу понял: это она, это ее я ждал столько времени, даже не понимая этого. Это она превратит зиму в лето, это она та самая Актриса-Весна, которую воспел Шевчук.
Я искал ее в толпе, ориентируясь на подлый, ускользающий запах. Несколько раз я думал что я потерял ее, но нет, аромат был все сильнее и все слаще, и все ближе. Я совершенно терялся в толпе, которая обычно бывает на Горьковской, сразу после выстрела пушки. Несколько раз я врезался в людей, давил им ноги, слушал чисто питерскую матершину в спину, но я не мог остановится. Я уже представлял, как обрадуются родители, когда я приду с ней домой, как я приглашу к себе друга Ромку из девятого, с его девушкой, как буду рассказывать о ней всем своим знакомым и все будут спрашивать "где ты ее нашел, черт побери?" Наконец я увидел ее. Она была даже лучше, чем я себе представлял. У нее было сильное тело, она великолепно выглядела на солнце, и конечно привлекала к себе внимание окружающих. Я уже знал, что я скажу, когда подойду к ней вплотную. Я знал что мне будет это стоить, я был готов на все, лишь бы она стала моей. Рядом с ней стояла женщина из дружественной республики. Конечно, меня это смутило, но в тот момент я был выше предрассудков. Я знал что говорить. Я обратился к этой женщине:
-Почем?
-Триста
-Давайте
-Один?
-На все.
Взяв ее с собой мы шли по Петроградке и я был абсолютно счастлив. И мне было все понятно. И на лицах было написано кто Ленинградец, а кто понаехал. И Ленинградцы меня понимали, да и по-хорошему завидовали мне, хотели бы оказаться на моем месте. А мне было не жалко, я был окружен, одурманен, оглушен ее ароматом. Так мы и шли втроем: Я, она, аромат и шепот за спиной -"корюшка, корюшка пошла".
Первый раз я увидел ее, кажется тридцатого марта или первого (ха-ха) апреля. Сначала я почувствовал ее тонкий аромат, не всасывая откуда он исходит, но я сразу понял: это она, это ее я ждал столько времени, даже не понимая этого. Это она превратит зиму в лето, это она та самая Актриса-Весна, которую воспел Шевчук.
Я искал ее в толпе, ориентируясь на подлый, ускользающий запах. Несколько раз я думал что я потерял ее, но нет, аромат был все сильнее и все слаще, и все ближе. Я совершенно терялся в толпе, которая обычно бывает на Горьковской, сразу после выстрела пушки. Несколько раз я врезался в людей, давил им ноги, слушал чисто питерскую матершину в спину, но я не мог остановится. Я уже представлял, как обрадуются родители, когда я приду с ней домой, как я приглашу к себе друга Ромку из девятого, с его девушкой, как буду рассказывать о ней всем своим знакомым и все будут спрашивать "где ты ее нашел, черт побери?" Наконец я увидел ее. Она была даже лучше, чем я себе представлял. У нее было сильное тело, она великолепно выглядела на солнце, и конечно привлекала к себе внимание окружающих. Я уже знал, что я скажу, когда подойду к ней вплотную. Я знал что мне будет это стоить, я был готов на все, лишь бы она стала моей. Рядом с ней стояла женщина из дружественной республики. Конечно, меня это смутило, но в тот момент я был выше предрассудков. Я знал что говорить. Я обратился к этой женщине:
-Почем?
-Триста
-Давайте
-Один?
-На все.
Взяв ее с собой мы шли по Петроградке и я был абсолютно счастлив. И мне было все понятно. И на лицах было написано кто Ленинградец, а кто понаехал. И Ленинградцы меня понимали, да и по-хорошему завидовали мне, хотели бы оказаться на моем месте. А мне было не жалко, я был окружен, одурманен, оглушен ее ароматом. Так мы и шли втроем: Я, она, аромат и шепот за спиной -"корюшка, корюшка пошла".