(no subject)
И вот еще - чувство юмора.
Совершенно непонятно, как мы воспринимаем смешное?
Вот как и для кого что смешно?
Т.е - для кого смех до колик, для другого - слегка улыбнуться, для третьего - что тут смешного, тут плакать надо. И ведь - не обьяснишь!
Тут зашел разговор - как, в свое время всяким залетным иностранцам пытались объяснить отечественные анекдоты. Ну это-то хоть как-то вроде понятно - иной язык, иная «карта ассоциаций»… если еще учесть, что изрядная часть шуток построена на звучании, так там вообще бессмысленно что-то объяснять.
Но свои же ж!
В одном из любимых произведений, «чужак в чужой стране», есть такой диалог:
«Я понял, почему люди смеются. Они смеются, когда им больно... потому что это единственный способ унять
боль.
Джил озадаченно уставилась на него.
- Может быть, я одна из тех, кто не принадлежит к людям. Я не поняла.
- Нет, ты принадлежишь к людям, маленькая обезьянка. Ты грокаешь это
настолько автоматически, что даже не думаешь об этом. Потому что ты росла
среди людей. Я же - нет. Я был словно щенок, выросший вдали от собак,
который не может быть таким, как его хозяева, и никогда не станет настоящим
псом. Поэтому я должен был учиться. Брат Махмуд учил меня, Джубал учил меня,
множество людей учили меня... и ты - больше всех. Сегодня я получил диплом -
и засмеялся. Бедный маленький капуцин.
- Который из них, милый? Этот большой - просто подлец... Да и тот, кому
я кинула арахис, тоже оказался таким же подлецом. Там определенно не было
ничего веселого.
- Джил, Джил, любимая моя! Сколько марсианского тебе еще надо впитать.
Конечно, это не было весело, это было трагично. Вот почему я вынужден был
смеяться. Я глядел на клетку с обезьянами - и вдруг увидел все те подлые,
глупые и абсолютно необъяснимые вещи, которые видел, о которых слышал и
читал, когда был со своим народом... И неожиданно мне стало так больно, что
я захохотал.
- Но... Майк, милый, ведь смеются, когда хорошее настроение, а не
тогда, когда страшно.
- Да? Вспомни Лас-Вегас. Когда вы, девушки, выходите на сцену, люди
смеются?
- Ну... нет, конечно.
- Но ведь вы, девушки, самая прекрасная часть программы. Вы вызываете у
людей хорошее настроение. Я грокаю теперь, что если бы они смеялись, то это
бы оскорбило вас. Нет, они смеялись, когда у клоуна заплетались ноги и он
падал... или еще над чем-нибудь таким же дурным.
- Но не все люди смеются над этим.
- Да? Может быть, я еще не полностью грокнул. Но расскажи мне что-то,
что заставляет тебя смеяться, сердечко мое... расскажи анекдот или какой-то
случай... что хочешь, но только то, что заставляет тебя смеяться до слез, а
не просто улыбаться. А потом посмотрим, нет ли там где-нибудь
неправильности... И будешь ли ты смеяться, если неправильности нет. - Он
задумался. - Я грокаю, что, когда обезьяны выучатся смеяться, они станут
людьми.
- Может быть. - Джил принялась добросовестно рыться в памяти, отыскивая
анекдоты, которые всегда вызывали у нее неудержимый хохот: "...мебель,
мебель выносите!"... "...д-д-д-два..." "Теперь хорошая новость: навоза у нас
много". ... "Огонь подберется - сам отрежешь"... "А мой дурак на рыбалку
пошел"... "Родину, сынок, не выбирают".
Она бросила перебирать анекдоты, сказав себе, что ведь это просто
выдумки, и стала вспоминать случаи из жизни. Всяческие "практические"
сюрпризы? Все они только подтверждали мысль Майкла, даже такие невинные, как
чашка с дыркой. Что же касается розыгрышей в интерновской среде, то
интернов* по здравому размышлению следовало бы запереть в клетку. Что еще?
Как у Эльзы Мей лопнула резинка? Для Эльзы Мей это не было смешно. Или...
* Интерн - студент-медик или молодой врач, живущий при больнице.
Она мрачно сказала:
- Оказывается, вершина юмора, это когда кто-то падает в лужу. Не
слишком-то приятно выглядит человечество.
- Ты неправа.
- Вот как?
- Я думал... мне говорили... что смешное - хорошо. Это не так. И это
вдвойне не так по отношению к тому, над кем смеются. Как тот шериф без
штанов. Хорошее заключается в самом смехе. Я грокнул, что это мужество... и
совместное деление... боли, скорби и обиды.
- Но... Майк, что же хорошего в смехе над человеком?
- Ничего. Но я не смеялся над маленькой обезьяной. Я смеялся над нами.
Людьми. И вдруг я понял, что тоже принадлежу к людям, и уже не мог
остановить смех. - Он помолчал. - Это все трудно объяснить, потому что ты не
была марсианином, хотя я тебе очень много рассказывал. На Марсе никогда не
происходит того, над чем можно посмеяться. Все то, что смешно нам, людям, на
Марсе либо просто не может произойти, либо не допускается. Сердечко мое,
того, что ты называешь свободой, на Марсе не существует. Все планируется
Старшими. А то, что случается на Марсе из того, над чем мы смеемся на Земле,
там не смешно, потому что не несет неправильности. Например, смерть.
- В смерти нет ничего смешного.
- Почему тогда на эту тему столько анекдотов? Джил, для нас... людей,
смерть настолько страшна, что мы вынуждены смеяться над ней. Все эти
религии... Они противоречат одна другой в каждом слове, но все они полны
способов помочь людям осмелеть настолько, чтобы смеяться, хотя те и знают,
что смертны.(с) Р.Э.Хайнлайн.
в другой раз, с другими людьми - тоже зашел разговор о юморе - было указано (ссылку точно не найду) что смех был, в свое время, сакрален.
И, может быть, поэтому существует известный запрет в христианстве на «смехотворение» - потому что смех позволяет нам не бояться смерти, а страх смерти - это один из непременных условий христианского мировоззрения? (знаю, что спорное утверждение - как всегда, ИМХО)
Так что же делает смешное - смешным?
Почему кому-то смешон Петросян, кому-то Жванецкий, а кто-то ухохатывается от Мистера Бина.
Какова польза юмора в эволюционном и психологическом смысле? Как разрядник напряженности, предохранительный клапан психики?
Интересно, что вы по этому поводу думаете, мои просвещенные друзья, и примкнувшие к ним.
Совершенно непонятно, как мы воспринимаем смешное?
Вот как и для кого что смешно?
Т.е - для кого смех до колик, для другого - слегка улыбнуться, для третьего - что тут смешного, тут плакать надо. И ведь - не обьяснишь!
Тут зашел разговор - как, в свое время всяким залетным иностранцам пытались объяснить отечественные анекдоты. Ну это-то хоть как-то вроде понятно - иной язык, иная «карта ассоциаций»… если еще учесть, что изрядная часть шуток построена на звучании, так там вообще бессмысленно что-то объяснять.
Но свои же ж!
В одном из любимых произведений, «чужак в чужой стране», есть такой диалог:
«Я понял, почему люди смеются. Они смеются, когда им больно... потому что это единственный способ унять
боль.
Джил озадаченно уставилась на него.
- Может быть, я одна из тех, кто не принадлежит к людям. Я не поняла.
- Нет, ты принадлежишь к людям, маленькая обезьянка. Ты грокаешь это
настолько автоматически, что даже не думаешь об этом. Потому что ты росла
среди людей. Я же - нет. Я был словно щенок, выросший вдали от собак,
который не может быть таким, как его хозяева, и никогда не станет настоящим
псом. Поэтому я должен был учиться. Брат Махмуд учил меня, Джубал учил меня,
множество людей учили меня... и ты - больше всех. Сегодня я получил диплом -
и засмеялся. Бедный маленький капуцин.
- Который из них, милый? Этот большой - просто подлец... Да и тот, кому
я кинула арахис, тоже оказался таким же подлецом. Там определенно не было
ничего веселого.
- Джил, Джил, любимая моя! Сколько марсианского тебе еще надо впитать.
Конечно, это не было весело, это было трагично. Вот почему я вынужден был
смеяться. Я глядел на клетку с обезьянами - и вдруг увидел все те подлые,
глупые и абсолютно необъяснимые вещи, которые видел, о которых слышал и
читал, когда был со своим народом... И неожиданно мне стало так больно, что
я захохотал.
- Но... Майк, милый, ведь смеются, когда хорошее настроение, а не
тогда, когда страшно.
- Да? Вспомни Лас-Вегас. Когда вы, девушки, выходите на сцену, люди
смеются?
- Ну... нет, конечно.
- Но ведь вы, девушки, самая прекрасная часть программы. Вы вызываете у
людей хорошее настроение. Я грокаю теперь, что если бы они смеялись, то это
бы оскорбило вас. Нет, они смеялись, когда у клоуна заплетались ноги и он
падал... или еще над чем-нибудь таким же дурным.
- Но не все люди смеются над этим.
- Да? Может быть, я еще не полностью грокнул. Но расскажи мне что-то,
что заставляет тебя смеяться, сердечко мое... расскажи анекдот или какой-то
случай... что хочешь, но только то, что заставляет тебя смеяться до слез, а
не просто улыбаться. А потом посмотрим, нет ли там где-нибудь
неправильности... И будешь ли ты смеяться, если неправильности нет. - Он
задумался. - Я грокаю, что, когда обезьяны выучатся смеяться, они станут
людьми.
- Может быть. - Джил принялась добросовестно рыться в памяти, отыскивая
анекдоты, которые всегда вызывали у нее неудержимый хохот: "...мебель,
мебель выносите!"... "...д-д-д-два..." "Теперь хорошая новость: навоза у нас
много". ... "Огонь подберется - сам отрежешь"... "А мой дурак на рыбалку
пошел"... "Родину, сынок, не выбирают".
Она бросила перебирать анекдоты, сказав себе, что ведь это просто
выдумки, и стала вспоминать случаи из жизни. Всяческие "практические"
сюрпризы? Все они только подтверждали мысль Майкла, даже такие невинные, как
чашка с дыркой. Что же касается розыгрышей в интерновской среде, то
интернов* по здравому размышлению следовало бы запереть в клетку. Что еще?
Как у Эльзы Мей лопнула резинка? Для Эльзы Мей это не было смешно. Или...
* Интерн - студент-медик или молодой врач, живущий при больнице.
Она мрачно сказала:
- Оказывается, вершина юмора, это когда кто-то падает в лужу. Не
слишком-то приятно выглядит человечество.
- Ты неправа.
- Вот как?
- Я думал... мне говорили... что смешное - хорошо. Это не так. И это
вдвойне не так по отношению к тому, над кем смеются. Как тот шериф без
штанов. Хорошее заключается в самом смехе. Я грокнул, что это мужество... и
совместное деление... боли, скорби и обиды.
- Но... Майк, что же хорошего в смехе над человеком?
- Ничего. Но я не смеялся над маленькой обезьяной. Я смеялся над нами.
Людьми. И вдруг я понял, что тоже принадлежу к людям, и уже не мог
остановить смех. - Он помолчал. - Это все трудно объяснить, потому что ты не
была марсианином, хотя я тебе очень много рассказывал. На Марсе никогда не
происходит того, над чем можно посмеяться. Все то, что смешно нам, людям, на
Марсе либо просто не может произойти, либо не допускается. Сердечко мое,
того, что ты называешь свободой, на Марсе не существует. Все планируется
Старшими. А то, что случается на Марсе из того, над чем мы смеемся на Земле,
там не смешно, потому что не несет неправильности. Например, смерть.
- В смерти нет ничего смешного.
- Почему тогда на эту тему столько анекдотов? Джил, для нас... людей,
смерть настолько страшна, что мы вынуждены смеяться над ней. Все эти
религии... Они противоречат одна другой в каждом слове, но все они полны
способов помочь людям осмелеть настолько, чтобы смеяться, хотя те и знают,
что смертны.(с) Р.Э.Хайнлайн.
в другой раз, с другими людьми - тоже зашел разговор о юморе - было указано (ссылку точно не найду) что смех был, в свое время, сакрален.
И, может быть, поэтому существует известный запрет в христианстве на «смехотворение» - потому что смех позволяет нам не бояться смерти, а страх смерти - это один из непременных условий христианского мировоззрения? (знаю, что спорное утверждение - как всегда, ИМХО)
Так что же делает смешное - смешным?
Почему кому-то смешон Петросян, кому-то Жванецкий, а кто-то ухохатывается от Мистера Бина.
Какова польза юмора в эволюционном и психологическом смысле? Как разрядник напряженности, предохранительный клапан психики?
Интересно, что вы по этому поводу думаете, мои просвещенные друзья, и примкнувшие к ним.