Что стоит за "отсутствием чувства юмора" у женщин
Оригинал взят у amparo_a в Что стоит за "отсутствием чувства юмора" у женщин
Идут мать с дочкой через лес. Мать тревожится.
- Может, лучше вернемся? Места глухие, еще кто нападет и изнасилует...
Дочка (со вздохом).
- Оставьте, мама - не с нашим счастьем.
"Бородатый" сельский анекдот
"Давайте я вам расскажу о моих проблемах с девушками. Три вещи случаются, когда они в лаборатории: ты влюбляешься в них, они влюбляются в тебя, а затем, когда ты их критикуешь, они плачут"
Шутка сэра Тима Ханта, почетного профессора Университетского колледжа Лондона, на конференции 9 июня 2015 года.
Мир полон мизогинного "юмора", первые попавшиеся образчики которого приведены выше. Анекдоты про изнасилования и убийство тещ, шутки про женщин за рулем и "женскую логику", веселые комплименты на сексуальные темы, жесты и гримасы, звуки и жизнерадостные хлопки по заднице - в этом потоке дерьма нет ни конца, ни начала. Очень хотелось бы думать, что подобное поведение присуще лишь дремучим патриархалам из далеких селений, но увы: мизогинный "юмор" можно услышать от вполне цивилизованных и даже либерально мыслящих мужчин, и никакая среда от него не страхует. Более того: естественная реакция женщин на подобные шуточки - а именно гнев и возмущение - вызывает искренне недоумение. "А чего здесь такого? Это всего лишь шутка!" В следующей реплике, как правило, присутствует обвинение в отсутствии чувства юмора - и в болезненной обидчивости.
Социум отказывает женщинам в праве негативной реакции на "шутки юмора", унижающие ее по гендерному признаку, в основном через маркирование ее эмоций как "неадекватных" и выведении ее поведения за рамки социально приемлемого. В глазах общественности в роли нарушителя общественных норм выступает не мудак, рассказывающий веселые анекдоты про групповое изнасилование, а женщина, пославшая его за такое веселье по известному адресу: есть не мудак, а душа компании и отличный парень, и вздорная истеричка, испортившая хороший вечер (дружное застолье).
Почему так? Потому, что уровень приемлемости того или иного отношения к социальной группе прямо связан со статусом этой группы. В Древнем Риме, например, раб был "говорящим орудием", юридически исключенным из мира свободных людей. Если свободного человека нельзя было убить, не нарушив закон, то с рабом рабовладелец мог сделать все, что угодно - скормить муренам или запороть насмерть. В начале 20 века в Российской империи крестьян могли пороть по закону, но физическое наказание для других сословий было запрещено. И т.д., и т.п. Всегда и везде для доминирующей и дискриминируемой группы понятие нормы существенно отличается, в том числе и в плане повседневных поведенческих паттернов. Возвращаясь к нашим баранам, замечу, что помойное остроумие и унитазные шутки, среди прочего, служат напоминанием о подлинном статусе. Не бывает "добродушного высмеивания": превращение социальной группы в объект насмешек всегда служит средством установления иерархии.
Понятно, что любая негативная реакция на "здоровый юмор" со стороны объекта этого юмора подсознательно воспринимается как бунт, как посягательство на священные, врожденные и неотъемлемые права. И точно так же воспринимаются женские шутки в адрес мужчин, отзеркаливающие их мизогинные шедевры. Гнев, обида или ярость женщины меняют статус ситуации, переводя ее с уровня нормы (А пошутил, Б посмеялась) на уровень социальной девиации (А грубо и беспричинно оскорбил Б), а с него - на уровень конфликта социальных групп (Б подала на А в суд/обратилась в СМИ/ударила бутылкой по голове), чего лицемерное современное общество с его формальным равноправием никак допустить никак не хочет. И наоборот: легчайший способ "решить" проблему - объявить ее не существующей. "Тебе почудилось, дорогая. В этих шутках нет ничего обидного. У тебя просто нет чувства юмора, да, да, да. Да.".
Идут мать с дочкой через лес. Мать тревожится.
- Может, лучше вернемся? Места глухие, еще кто нападет и изнасилует...
Дочка (со вздохом).
- Оставьте, мама - не с нашим счастьем.
"Бородатый" сельский анекдот
"Давайте я вам расскажу о моих проблемах с девушками. Три вещи случаются, когда они в лаборатории: ты влюбляешься в них, они влюбляются в тебя, а затем, когда ты их критикуешь, они плачут"
Шутка сэра Тима Ханта, почетного профессора Университетского колледжа Лондона, на конференции 9 июня 2015 года.
Мир полон мизогинного "юмора", первые попавшиеся образчики которого приведены выше. Анекдоты про изнасилования и убийство тещ, шутки про женщин за рулем и "женскую логику", веселые комплименты на сексуальные темы, жесты и гримасы, звуки и жизнерадостные хлопки по заднице - в этом потоке дерьма нет ни конца, ни начала. Очень хотелось бы думать, что подобное поведение присуще лишь дремучим патриархалам из далеких селений, но увы: мизогинный "юмор" можно услышать от вполне цивилизованных и даже либерально мыслящих мужчин, и никакая среда от него не страхует. Более того: естественная реакция женщин на подобные шуточки - а именно гнев и возмущение - вызывает искренне недоумение. "А чего здесь такого? Это всего лишь шутка!" В следующей реплике, как правило, присутствует обвинение в отсутствии чувства юмора - и в болезненной обидчивости.
Социум отказывает женщинам в праве негативной реакции на "шутки юмора", унижающие ее по гендерному признаку, в основном через маркирование ее эмоций как "неадекватных" и выведении ее поведения за рамки социально приемлемого. В глазах общественности в роли нарушителя общественных норм выступает не мудак, рассказывающий веселые анекдоты про групповое изнасилование, а женщина, пославшая его за такое веселье по известному адресу: есть не мудак, а душа компании и отличный парень, и вздорная истеричка, испортившая хороший вечер (дружное застолье).
Почему так? Потому, что уровень приемлемости того или иного отношения к социальной группе прямо связан со статусом этой группы. В Древнем Риме, например, раб был "говорящим орудием", юридически исключенным из мира свободных людей. Если свободного человека нельзя было убить, не нарушив закон, то с рабом рабовладелец мог сделать все, что угодно - скормить муренам или запороть насмерть. В начале 20 века в Российской империи крестьян могли пороть по закону, но физическое наказание для других сословий было запрещено. И т.д., и т.п. Всегда и везде для доминирующей и дискриминируемой группы понятие нормы существенно отличается, в том числе и в плане повседневных поведенческих паттернов. Возвращаясь к нашим баранам, замечу, что помойное остроумие и унитазные шутки, среди прочего, служат напоминанием о подлинном статусе. Не бывает "добродушного высмеивания": превращение социальной группы в объект насмешек всегда служит средством установления иерархии.
Понятно, что любая негативная реакция на "здоровый юмор" со стороны объекта этого юмора подсознательно воспринимается как бунт, как посягательство на священные, врожденные и неотъемлемые права. И точно так же воспринимаются женские шутки в адрес мужчин, отзеркаливающие их мизогинные шедевры. Гнев, обида или ярость женщины меняют статус ситуации, переводя ее с уровня нормы (А пошутил, Б посмеялась) на уровень социальной девиации (А грубо и беспричинно оскорбил Б), а с него - на уровень конфликта социальных групп (Б подала на А в суд/обратилась в СМИ/ударила бутылкой по голове), чего лицемерное современное общество с его формальным равноправием никак допустить никак не хочет. И наоборот: легчайший способ "решить" проблему - объявить ее не существующей. "Тебе почудилось, дорогая. В этих шутках нет ничего обидного. У тебя просто нет чувства юмора, да, да, да. Да.".