hey, halloween story time!
Он помнит:
Все было иначе,
Толпа восхищалась, когда он выходил на сцену.
Но вышло так, что колдунов в этом мире
Не очень ценят.
А то, что он фокусник - совсем ничего не значит.
Теперь он висит, привязанный к крепкой палке,
И на него плюют, пролетая, галки.
Распотрошенный,
Пустой,
В поле густой
Травы.
Живой?
Вы смеетесь?
Ну кто тут будет живым?
Солнце до хруста вычернит кожу, высушит горло до немоты.
Слева растут кукуруза и рожь, справа растут кресты.
Или вот еще.
(Время добрых сказок, вы не забыли?)
Кого-то забили в железную бочку,
закатили на горку
и отпустили.
Бочка, конечно, крепкая, но пропасть не то чтоб низко,
И каждая скала добавляет вмятин.
В общем, понятно - итог предсказуемо близок
И исключительно неприятен.
За колдовство, как первого? Вроде бы нет.
Может, шагал не в такт. Может, глядел не так.
Там, наверху, видней.
Или, допустим:
Вы еще думаете, что первым двум пришлось - хуже не бывать?
Ха-ха, ответил бы третий.
Его - живого - зашили в шкуру
Свежеубитого льва.
(Дезертир с поля боя - шептались потом в уголках.)
Что там этих львов при дворе? - сотни.
Растолстели, поди, на еретиках.
Душно. Жажда. Жара - она сводит с ума за час.
Может быть, за два.
Он бы лучше висел. Лучше падал с горы. Ненавижу себя. Ненавижу всех вас.
И льва. Больше всех ненавижу льва.
Скользкий мрак расползается, прячется по углам,
Дни короче, а ночь наступает - скрипит засов.
И не знаешь, откуда еще прилетит стрела,
И откуда послышится лай королевских псов.
Но однажды, в конце октября, когда над кривою осиной
Висит кривая луна
По беспутью, по старым головням, размокшей глине
С гибельным западным ветром
Приходит она.
Она несуразна - чего там,
Глупое платье, глупые гетры,
Какой-то дурацкий плащ,
Весь в земле.
И тощая, как скелет.
Но каждый ее шаг отзывается болью в костях живых.
И втрое сильнее
Ее слышат те, кто давно мертвы.
Слышат сквозь груз перезрелых дней.
Под жухлой травой, средь жуков, и червей, и крыс;
Под пеплом - и ливнем, что эти тушил костры;
Под илом, в желудках зубастых ленивых рыб,
И прочие, прочие - вышедшие из игры.
Встают и идут за ней.
Первый - чуть качаясь, как будто устал
(соломой набили, сойдет, не кишки, но получше, чем пустота),
Второй - что-то среднее меж человеком и бочкой,
бренчит и позвякивает на каждом шагу
(пусть я не тот, что раньше, но кое-что я могу),
и третий - гибкое желтое тело, когти, клыки наполнены ядом
(ненавижу себя и вас всех... по крайней мере, сейчас прохладно).
И все остальные - молчаливая, тяжелая, медленная толпа.
Они идут в королевский замок.
За ними разгорается зарево,
Желтеет и сохнет протоптанная тропа.
Все было иначе,
Толпа восхищалась, когда он выходил на сцену.
Но вышло так, что колдунов в этом мире
Не очень ценят.
А то, что он фокусник - совсем ничего не значит.
Теперь он висит, привязанный к крепкой палке,
И на него плюют, пролетая, галки.
Распотрошенный,
Пустой,
В поле густой
Травы.
Живой?
Вы смеетесь?
Ну кто тут будет живым?
Солнце до хруста вычернит кожу, высушит горло до немоты.
Слева растут кукуруза и рожь, справа растут кресты.
Или вот еще.
(Время добрых сказок, вы не забыли?)
Кого-то забили в железную бочку,
закатили на горку
и отпустили.
Бочка, конечно, крепкая, но пропасть не то чтоб низко,
И каждая скала добавляет вмятин.
В общем, понятно - итог предсказуемо близок
И исключительно неприятен.
За колдовство, как первого? Вроде бы нет.
Может, шагал не в такт. Может, глядел не так.
Там, наверху, видней.
Или, допустим:
Вы еще думаете, что первым двум пришлось - хуже не бывать?
Ха-ха, ответил бы третий.
Его - живого - зашили в шкуру
Свежеубитого льва.
(Дезертир с поля боя - шептались потом в уголках.)
Что там этих львов при дворе? - сотни.
Растолстели, поди, на еретиках.
Душно. Жажда. Жара - она сводит с ума за час.
Может быть, за два.
Он бы лучше висел. Лучше падал с горы. Ненавижу себя. Ненавижу всех вас.
И льва. Больше всех ненавижу льва.
Скользкий мрак расползается, прячется по углам,
Дни короче, а ночь наступает - скрипит засов.
И не знаешь, откуда еще прилетит стрела,
И откуда послышится лай королевских псов.
Но однажды, в конце октября, когда над кривою осиной
Висит кривая луна
По беспутью, по старым головням, размокшей глине
С гибельным западным ветром
Приходит она.
Она несуразна - чего там,
Глупое платье, глупые гетры,
Какой-то дурацкий плащ,
Весь в земле.
И тощая, как скелет.
Но каждый ее шаг отзывается болью в костях живых.
И втрое сильнее
Ее слышат те, кто давно мертвы.
Слышат сквозь груз перезрелых дней.
Под жухлой травой, средь жуков, и червей, и крыс;
Под пеплом - и ливнем, что эти тушил костры;
Под илом, в желудках зубастых ленивых рыб,
И прочие, прочие - вышедшие из игры.
Встают и идут за ней.
Первый - чуть качаясь, как будто устал
(соломой набили, сойдет, не кишки, но получше, чем пустота),
Второй - что-то среднее меж человеком и бочкой,
бренчит и позвякивает на каждом шагу
(пусть я не тот, что раньше, но кое-что я могу),
и третий - гибкое желтое тело, когти, клыки наполнены ядом
(ненавижу себя и вас всех... по крайней мере, сейчас прохладно).
И все остальные - молчаливая, тяжелая, медленная толпа.
Они идут в королевский замок.
За ними разгорается зарево,
Желтеет и сохнет протоптанная тропа.