never changes
нет, твой дом не сгорел, как в классике, лишь простоял без тебя двести лет:
мебель была раздолбана в щепки, в стенах дырки, из дырок дуло.
там, где был газон с палисадником, лишь следы на сухой земле,
и нигде не найти ни кровати, ни даже стула.
а вокруг на мили и мили - засохшая рыжая пустота,
заброшенные бензоколонки, автобусы и сторожки.
и, если вспомнить классику, дождь должен был быть ласковым, как мечта,
а он отчетливо отдавал радиацией и ржавой кожей.
и вроде бы все по классике: уходи, напоследок не обернись,
возьми плащ, пистолет и собаку, чего тебе еще надо, о боже?
зачем ты вновь обновляешь дранки на крыше, уже пару раз навернувшись вниз?
сломаешь ногу - здешняя медицина знает лишь ампутацию и подорожник.
темная пыль въедается в руки, хоть мой, хоть совсем не мой,
и, конечно, проще не мыть: здесь многое делать проще.
но, как в классике: если мы хотим, чтобы было куда вернуться, время вернуться домой.
твой дом простоял без тебя двести лет. с тобой простоит подольше.
мебель была раздолбана в щепки, в стенах дырки, из дырок дуло.
там, где был газон с палисадником, лишь следы на сухой земле,
и нигде не найти ни кровати, ни даже стула.
а вокруг на мили и мили - засохшая рыжая пустота,
заброшенные бензоколонки, автобусы и сторожки.
и, если вспомнить классику, дождь должен был быть ласковым, как мечта,
а он отчетливо отдавал радиацией и ржавой кожей.
и вроде бы все по классике: уходи, напоследок не обернись,
возьми плащ, пистолет и собаку, чего тебе еще надо, о боже?
зачем ты вновь обновляешь дранки на крыше, уже пару раз навернувшись вниз?
сломаешь ногу - здешняя медицина знает лишь ампутацию и подорожник.
темная пыль въедается в руки, хоть мой, хоть совсем не мой,
и, конечно, проще не мыть: здесь многое делать проще.
но, как в классике: если мы хотим, чтобы было куда вернуться, время вернуться домой.
твой дом простоял без тебя двести лет. с тобой простоит подольше.