age of aggression =\= age of oppression
Неожиданно в стиле laas. Может быть, из-за ассоциаций с "письмами имперскому другу", кто знает.
Холодает. Здесь холодно даже весной и летом.
Стоит дверь отворить, и пурга заметет проемы.
Говорят, будто дом - это сердце, дом - это клетка,
Только если не здесь - у меня нет иного дома.
Здесь ругали соседей, правителей и повстанцев,
Песни были про разных людей, про одну эпоху.
И, пожалуй, не так хорошо, чтоб до света танцы,
Все же жили. И даже, вестимо, не очень плохо.
Холодает. На небе нахально луна двоится.
(Я же даже не пил, а уже горизонт завален.)
Здесь ни замков, ни белых коней, ни прекрасных принцев,
Только старые крепости, снежные покрывала.
Да, в иных временах здесь бы было тепло и сухо,
Не болота - озера, моря, и песок залива.
А пока - даже прошлое здесь не гниет, не тухнет,
Замерзает в прозрачные статуи. Так красиво.
Здесь зима. И не близко - всегда. Облака над кряжем.
Цвета неба - глаза, непривычная к солнцу кожа.
Здесь в порядке вещей и убийства, не то, что кражи,
С малолетства у каждого есть и кастет, и ножик.
Здесь ругали и пели. Потом приходили вьюги,
После бури светлело. И север сиял беспечно.
Здесь сражались, любили, и враг становился другом -
Вот под этим лихим переливом, под флагом вечным.
Холодает. Вот инеем тронуло подоконник.
И очаг промерзает, всего лишь на миг потушен.
Раз убивший дракона становится сам драконом,
Кем становится тот - поглотивший драконьи души?
Много душ, много боли, когтей, огневого вихря,
И кинжалов-клыков, и рожденного в горле рыка...
С высоты этот край видно лучше. Спокойно, тихо,
Здесь зима. Что же, значит, зима. Привыкнем.
"Победивший дракона"... Встаю. И взмываю в небо.
И под белым крылом ледяная вскипает стужа.
Говорят, будто дом - это радость и детский лепет,
Только, если не здесь - дом другой мне совсем не нужен.
Холодает. Здесь холодно даже весной и летом.
Стоит дверь отворить, и пурга заметет проемы.
Говорят, будто дом - это сердце, дом - это клетка,
Только если не здесь - у меня нет иного дома.
Здесь ругали соседей, правителей и повстанцев,
Песни были про разных людей, про одну эпоху.
И, пожалуй, не так хорошо, чтоб до света танцы,
Все же жили. И даже, вестимо, не очень плохо.
Холодает. На небе нахально луна двоится.
(Я же даже не пил, а уже горизонт завален.)
Здесь ни замков, ни белых коней, ни прекрасных принцев,
Только старые крепости, снежные покрывала.
Да, в иных временах здесь бы было тепло и сухо,
Не болота - озера, моря, и песок залива.
А пока - даже прошлое здесь не гниет, не тухнет,
Замерзает в прозрачные статуи. Так красиво.
Здесь зима. И не близко - всегда. Облака над кряжем.
Цвета неба - глаза, непривычная к солнцу кожа.
Здесь в порядке вещей и убийства, не то, что кражи,
С малолетства у каждого есть и кастет, и ножик.
Здесь ругали и пели. Потом приходили вьюги,
После бури светлело. И север сиял беспечно.
Здесь сражались, любили, и враг становился другом -
Вот под этим лихим переливом, под флагом вечным.
Холодает. Вот инеем тронуло подоконник.
И очаг промерзает, всего лишь на миг потушен.
Раз убивший дракона становится сам драконом,
Кем становится тот - поглотивший драконьи души?
Много душ, много боли, когтей, огневого вихря,
И кинжалов-клыков, и рожденного в горле рыка...
С высоты этот край видно лучше. Спокойно, тихо,
Здесь зима. Что же, значит, зима. Привыкнем.
"Победивший дракона"... Встаю. И взмываю в небо.
И под белым крылом ледяная вскипает стужа.
Говорят, будто дом - это радость и детский лепет,
Только, если не здесь - дом другой мне совсем не нужен.