forest among the lane
Слушай сказку, прежде чем отойдешь ко сну:
царь держал единорогов - давно - в плену,
в синем море, в глубинах темных, в белесой пене.
И (конечно же) герой их освободил,
и они помчались: каждый - испуган, дик,
прочь, к лесам своим, к зеленой спокойной тени.
Это было не вчера, только время - тлен:
кто-то помнит свой далекий, соленый плен.
Шум прибоя, пляж-песок, водяные кони -
сестры, братья... И поэтому столько лет
нет покоя нам на грешной своей земле:
эту путаницу вынести нам легко ли?
В лес шагнешь - и слышишь ропот прибрежных вод,
Водяного кашель, шорохи под травой,
там в земной коре престранные вьются рыбы.
Океан же - запах хвои, и зелень ветл,
птичьи тени между лесками в синеве,
и морской медведь сопит под огромной глыбой.
Слушай сказку, сказка верное говорит:
как флейтист увел из города серых крыс,
прямо в реку, норы рыть там на вязком иле.
Но (конечно) - всех хвостатых не уведешь,
кто остался, тот грызет и крупу, и рожь,
хлеб и сыр: вы виноваты, не сохранили.
Только город, что стоит для людей и крыс,
город принял эти правила для игры,
где вода, прыжок, брусчатка - и выжил ловкий:
и отныне там, где улица - там река,
поезд тянется, китовьи свои бока
раздувая, забывая про мышеловки,
и русалки в переходах - водоворот -
не ходи, не суйся, втянет, убьет, убьет -
все же ходят, возвращаются и смеются.
Океан же - погляди, там в глуби седой
Фонари, проспекты, залитые водой,
И высотки-скалы, плоские, будто блюдца.
Слушай сказку, хоть и сказок полно таких,
город: лес на расстояньи одной руки,
даже если - два часа, плюс потом автобус.
И в лесу тебе квартира, в дупле постель,
и машины тихо шепчутся в темноте,
почему-то пахнет медом и свежей сдобой.
Кран на стройке прорастает в огромный дуб,
в волчью ягоду, крапиву и лебеду,
отпечатки лап когтистых на тротуаре.
А в лесу - названья улиц, сплетенья лиц,
знак-запрет на перекрестке - рябинный клин,
поутру роса уходит туманным паром.
Слушай сказку... впрочем, что же я, ерунда,
мир сплетается в одно, мир одно - всегда,
отражается в бесчисленной амальгаме.
Так выходит зверь диковинный из воды,
и трава - его шаги и его следы,
городские башни между его рогами.
царь держал единорогов - давно - в плену,
в синем море, в глубинах темных, в белесой пене.
И (конечно же) герой их освободил,
и они помчались: каждый - испуган, дик,
прочь, к лесам своим, к зеленой спокойной тени.
Это было не вчера, только время - тлен:
кто-то помнит свой далекий, соленый плен.
Шум прибоя, пляж-песок, водяные кони -
сестры, братья... И поэтому столько лет
нет покоя нам на грешной своей земле:
эту путаницу вынести нам легко ли?
В лес шагнешь - и слышишь ропот прибрежных вод,
Водяного кашель, шорохи под травой,
там в земной коре престранные вьются рыбы.
Океан же - запах хвои, и зелень ветл,
птичьи тени между лесками в синеве,
и морской медведь сопит под огромной глыбой.
Слушай сказку, сказка верное говорит:
как флейтист увел из города серых крыс,
прямо в реку, норы рыть там на вязком иле.
Но (конечно) - всех хвостатых не уведешь,
кто остался, тот грызет и крупу, и рожь,
хлеб и сыр: вы виноваты, не сохранили.
Только город, что стоит для людей и крыс,
город принял эти правила для игры,
где вода, прыжок, брусчатка - и выжил ловкий:
и отныне там, где улица - там река,
поезд тянется, китовьи свои бока
раздувая, забывая про мышеловки,
и русалки в переходах - водоворот -
не ходи, не суйся, втянет, убьет, убьет -
все же ходят, возвращаются и смеются.
Океан же - погляди, там в глуби седой
Фонари, проспекты, залитые водой,
И высотки-скалы, плоские, будто блюдца.
Слушай сказку, хоть и сказок полно таких,
город: лес на расстояньи одной руки,
даже если - два часа, плюс потом автобус.
И в лесу тебе квартира, в дупле постель,
и машины тихо шепчутся в темноте,
почему-то пахнет медом и свежей сдобой.
Кран на стройке прорастает в огромный дуб,
в волчью ягоду, крапиву и лебеду,
отпечатки лап когтистых на тротуаре.
А в лесу - названья улиц, сплетенья лиц,
знак-запрет на перекрестке - рябинный клин,
поутру роса уходит туманным паром.
Слушай сказку... впрочем, что же я, ерунда,
мир сплетается в одно, мир одно - всегда,
отражается в бесчисленной амальгаме.
Так выходит зверь диковинный из воды,
и трава - его шаги и его следы,
городские башни между его рогами.