"Тибет, который мы потеряли""
omniamea2007
«Когда читал этот пост и разглядывал замечательные фото старого Тибета в стиле "Шокирующей Азии", вспомнилась давняя дискуссия о тибетской истории XX века, развернувшаяся в марте-мае 2002 года на страницах британского левого издания New Left Review.
Собственно, дискуссия состояла из двух обширных и фундаментальных статей - "Размышлений о Тибете" китайского диссидента Ван Лисюна ( "Reflections on Tibet", Wan Lixiong) и ответа на нее под заголовком "Кровь в снегах" ("Blood in Snows", Tsering Shakya"), написанного известным тибетским публицистом и историком Церингом Шакья, проживающим в Канаде. В комментах к посту один завсегдатай буддийского форума обвинил автора в том, что тот поддался на пропаганду китайских коммунистов и постит пекинские агитки. Поэтому уточняю: хоть Ван Лисюн и живет в КНР, но ни в какой степени не представляет интересы режима пекинских ревизионистов, и даже наоборот - рассматривается ими как враг народа. Причиной тому послужили его правозащитная деятельность, в том числе в защиту тибетцев, обвиняемых властями КНР в различных антигосударственных преступлениях, встреча с далай-ламой, выступления в защиту прав неханьских этнических групп континентального Китая и пр. и пр. Кстати, женат Ван Лисюн на тибетской поэтессе Озер; во время последнего «восстания» в Тибете оба были помещены под домашний арест. Подозреваю, к госбуржуазии КНР Ван Лисюн испытывает не больше симпатий, чем его тибетский оппонент.
В своей статье Ван Лисюн попытался развеять некоторые мифы о Тибете, усердно культивируемые окружением далай-ламы в сознании западных обывателей. Миф первый - Тибет чуть ли не со времен Паринирваны Будды был независимым государством и его жители во главе с далай-ламой в страшном сне не представляли себя подданными Поднебесной.
Всякий раз, когда начинается тибетско-китайский срач дискуссия о государственной принадлежности современного Тибетского автономного региона, отправной точкой исторических спекуляций служит время правления монгольской династии Юань (13 век) или даже более ранние периоды. Ван Лисюн так далеко не забирается и начинает повествование со времени воцарения в Китае маньчжурской династии Цин. Приводимые им исторические факты, каждый из которых снабжен ссылкой на академические источники (как китайские, так и западные), неумолимо свидетельствуют: на всем протяжении существования Великой цинской империи правители Тибета утверждались в должности из Пекина, были связаны с ним отношениями феодальной зависимости и прекрасно это осознавали. Центральное правительство было представлено в Лхасе специальным имперским уполномоченным (амбанем). Конечно, полномочия амбаня по большей части были представительскими, а реальной властью обладала местная духовно-феодальная аристократия во главе с далай-ламой - типичная ситуация для азиатской феодальной деспотии, характерная, например, для Османской империи. Тем не менее, когда Тибету угрожало иностранное вторжение, правительство далай-ламы регулярно просило о помощи своего сюзерена, маньчжурского императора.
К сожалению, Ван уделяет мало внимания периоду Китайской Республики (1912 - 1949 гг.), последовавшему за свержением цинской монархии. А зря: окружение далай-ламы до недавнего времени настаивало, что вслед за падением Цинской империи страна провозгласила независимость, и Пекину необходимо это признать. Однако же как развитие правовых институтов Китайской Республики в 1912-49 гг., так и действия самого тибетского правительства опровергают это утверждение.
Как известно, не в пример некоторым своим коллегам-монархам, в 1911-12 гг. маньчжурский двор вовремя осознал бессмысленность борьбы за удержание абсолютной власти, и отречение цинских императоров от престола было оформлено в соответствии со всеми необходимыми процедурами и в рамках традиционного китайского права. Ссылаясь на Волю Неба, маньчжурский двор в 1912 году официально признал единственным законным правителем Поднебесной ее народ, в связи с чем юридически было определено:
«Мы передаем суверенитет народу в целом и заявляем, что конституция отныне будет республиканской, тем самым удовлетворяем требования тех, кто ненавидит беспорядок и желает мира, кто следует учению мудрых, согласно которому Поднебесная принадлежит народу " (акт отречения от престола).
Не составляет особого интеллектуального труда сделать вывод, что все привилегии и права, которыми обладало цинское правительство, в том числе право на верховный суверенитет над Тибетом, переходили к властям Китайской республики. Все конституции, принимавшиеся в Китае после 1912 года, содержали упоминание об особом представительстве Тибета в законодательном юане - естественно, как неотъемлемой части страны.
Последовавшие за провозглашением Республики хаос и гражданская война не позволили часто менявшимся правительствам в Пекине установить свой контроль не только над Тибетом, но и над обширными территориями с собственно ханьским населением. Это обстоятельство побудило власти в Лхасе сделать вид, что Тибет представляет собой автономное государственное образование с неопределенным статусом. Ныне окружение далай-ламы пытается выдать некоторые соглашения, подписанные с властями, например, Британской Индии, за признание соседними государствами независимости Тибета. Но тексты этих документов (например, Соглашение о статусе Тибета, 1914 г., Симла) содержат упоминание о "сюзеренитете" Китая над территорией Тибета, признание независимого статуса Страны Снегов не вытекает из них никоим образом.
Кажется, после национальной революции 1927 года и утверждения в Китае власти гоминьдановского правительства (с местопребыванием в Нанкине) позиция тибетских властей претерпела некоторые изменения. Так, официальная церемония (по сути, инаугурация), посвященная новому 14-му далай-ламе (1939 год) была проведена в Лхасе с участием представителя гоминьдановского правительства генерала У Чжунсиня. Китайские историки утверждают, что генерал У даже руководил церемонией, в то время как окружение далай-ламы пытается доказать, что он выполнял исключительно церемониальные функции посланника иностранного государства. Но неоспорим тот факт, что в 1939 году генерал У Чжунсинь занимал пост председателя Комиссии по делам Монголии и Тибета - специального министерства, ответственного за отношения с этими автономными частями Китайской республики (независимость МНР Китай признал только в 1946 году).
Власти Тибета не могли не понимать, что официальный прием, оказанный ими генералу У, подтверждал статус их страны как интегральной части Китайской Республики. Позднее, когда в 1947-49 годах тибетская торговая делегация посетила Китай, при пересечении границы Китайской республики и Гонконга ее члены предъявили китайские паспорта, полученные до этого в консульстве КР в Индии.
Как известно, после поражения Гоминьдана в гражданской войне конституционные органы власти Китайской республики были вынуждены эвакуироваться на о-в Тайвань. С того времени официальная и юридическая позиция правительства в Тайбэе остается неизменной: Тибет, как гласит Конституция КР 1946 года (статьи о представительстве Тибета в Национальном собрании), остается в составе гоминьдановского Китая. Перед первым визитом далай-ламы на Тайвань (апрель 1997) власти в Тайбэе в очередной раз недвусмысленно выразили свое мнение: духовный лидер буддистов направления ваджраяна ступит на землю острова не в качестве главы иностранного государства, но исключительно как гражданин Китайской Республики. Таким образом, было бы неверно думать, что руководство коммунистического Китая ни с того ни с сего в 1950 году решило захватить соседнее независимое государство.
Подозреваю, если бы победителем в гражданской войне 1945-49 годов вышел Чан Кайши, китайская армия все равно рано или поздно получила бы приказ занять Лхасу.
Второй распространенный миф, опровергаемый Ван Лисюнем: звери коммунисты в 1959 году похерили уникальную цивилизацию Тибета, отличавшуюся таким высоким уровнем духовности и благолепия, что погрязшие в материализме Европа и Америка сейчас должны рвать волосы на голове, потеряв блестящий пример для подражания. Собственно, ничего не потеряно: общества, аналогичные старому тибетскому, без труда могут быть найдены, например, на Африканском континенте (скажем, в районе Руанды или Сомали).
До 1959 года основой тибетской "экономики" было крепостное право, проще сказать - рабство. Рабовладельцами были ламы и буддийские монастыри, рабами - значительная часть, если не большинство простых тибетцев, которым местные попы во главе с далай-ламой (напомню, считается воплощением Авалокитешвары - Будды великого сострадания) внушали, что их карма-де -до гробовой доски вести скотское существование и пахать на означенных попов, то бишь отбывать улуг (барщину). Статья Вана в основном освещает коллизии, возникавшие при столкновении тибетских обычаев с коммунистической моралью китайских "оккупантов", а вот примерное представление о высокодуховной жизни простых тибетцев под властью далай-ламы можно получить из статьи американского историка Майкла Паренти "Дружественный феодализм: миф о Тибете" (надеюсь, ни у кого нет оснований обвинять Паренти в отработке пекинских денег или в некритическом отношении к китайской пропаганде):
"Большинство сельского населения составляли крепостные. С ними обращались чуть лучше, нежели с рабами. Они не получали никакого образования и не имели доступа к медицинской помощи. Они были пожизненно привязаны к работе на земле, принадлежащей помещику или монастырю - бесплатно ремонтировали хозяйские дома, перевозили урожай и собирали дрова.(...) Они не могли жениться без разрешения помещика или ламы. Их можно было разлучить с семьей, если помещику требовалось сдать их в наем для работы в удаленных местах(...).
Одна 22-летняя женщина, сама беглая крепостная, сообщала: «Хорошенькие крепостные девушки обыкновенно брались хозяином в качестве домашней прислуги и использовались по хозяйской прихоти. Они были просто рабынями без всяких прав» . Чтобы пойти куда-либо, крепостным требовалось разрешение. Помещики имели законное право ловить тех, кто пытался сбежать. Один 24-летний беглец приветствовал китайское вторжение как «освобождение». Он свидетельствовал, что при крепостничестве он подвергался непрерывным издевательствам, мёрз и голодал. После третьей неудавшейся попытки бежать он был безжалостно избит людьми помещика, до тех пор, пока кровь не пошла у него носом и ртом. Затем они вылили алкоголь и соду на его раны, дабы усилить боль.
(...) В феодальном Тибете пытки и нанесение увечий - включая выкалывание глаз, вырывание языка, отрывание конечностей - были излюбленными видами наказаний, применявшимися к ворам и к беглым или строптивым крепостным. Путешествуя по Тибету в 1960-х годах, Стюарт и Рома Гердер взяли интервью у бывшего крепостного, Церефа Ванг Туэя, укравшего двух овец, принадлежавших монастырю. За этот проступок ему вырвали оба глаза и изуродовали руку так, что он не смог больше её использовать. Он объяснил, что перестал быть буддистом: «Когда святой Лама приказал им ослепить меня, я подумал, что в религии нет ничего хорошего». Так как лишение жизни противоречило буддистскому учению, некоторых преступников подвергали сильному бичеванию, а затем «оставляли Богу» замерзать на ночь до смерти. «Поразительно сходство между Тибетом и средневековой Европой» - заключает Том Грюнфельд в своей книге о Тибете.
В 1959 году Анна Луиза Стронг посетила выставку пыточного оборудования, использовавшегося тибетскими властителями. Там были наручники всех размеров, включая крошечные для детей, инструменты для отрезания носов и ушей, ломки рук и подрезания сухожилий ног. Были приспособления для горячего клеймления, кнуты и специальные устройства для потрошения. На выставке были представлены фотографии и свидетельства жертв, подвергшихся ослеплению, покалеченных или лишенных конечностей за кражу. Одному пастуху хозяин должен был уплатить компенсацию в юанях и пшенице, но выплачивать отказался. Тогда пастух забрал у хозяина корову. За это ему отрубили руки."
Ну и так далее. Замечу, если что: все утверждения Паренти снабжает ссылками на источники - отнюдь не на китайском языке и изданные далеко от Пекина.
Соглашение, заключенное между коммунистами и правительством далай-ламы в 1951 году, предусматривало, что реформирование такого высокодуховного и нравственно безупречного образа жизни будет происходить постепенно и с согласия самих тибетских властей. Но непросто совместить современные представления о человеческом достоинстве, даже коммунистические, с описанными выше достижениями тибетской цивилизации; возникали коллизии.
Ван Лисюн пишет, что правящие классы Тибета восприняли как надругательство над местными традициями выплату денежной зарплаты нанятым коммунистами тибетским рабочим из крепостных. Действительно, какая наглость - человек, рожденный, чтобы всю жизнь бесплатно пахать на перерождение Будды великого сострадания, вдруг получает деньги за свой труд в обход хозяина! Светские школы с преподаванием современных предметов подрывали монополию попов на образование, а в 1957 году произошел ну просто непотребный инцидент. Некий крепостной не смог отработать барщину на хозяина, за что был им зверски избит. Кстати, барщина не была ограничена никакими условиями. Все бы ничего, да только крепостной за время пребывания Тибета в составе КНР успел проникнуться идеями равенства и братства (что естественно) и незадолго до этого вступил в Компартию, стал ее активистом.
Звери оккупанты долго ломали голову: с одной стороны, сами обещали не вмешиваться в традиции тибетской "цивилизации", с другой - было бы очень подло оставить без защиты своих товарищей по партии. В результате было принято решение потребовать от властей автономии освободить тибетских активистов КПК от крепостных повинностей. Надо полагать, активистов после этого прибавилось, а вот "носители духовности" в окружении далай-ламы восприняли это как посягательство на свои "заслуженные в прошлых жизнях" права.
Думаю, описанного выше достаточно, чтобы прийти к очевидному умозаключению: если бы в 1950-51 годах независимому тибетскому государству удалось выжить, сейчас оно служило бы предметом всеобщего презрения, подобно талибскому Афганистану, и мерилом таких понятий, как "варварство", "дикость" и "мракобесие".
Ну и третий миф: "китайским коммунистам мало было порушить уникальную тибетскую духовность; стремясь лишить тибетский народ прошлого, в ходе Культурной революции захватчики также уничтожили ее материальное воплощение (храмы, монастыри, статуи Будды)".
Не нужно обладать богатым воображением чтобы представить, какой отклик нашла антирелигиозная и эгалитаристская пропаганда КПК у бывших тибетских крепостных, освобожденных после 1959 года. После подавления в 1959 тибетского восстания (кто спорит - кровавого и сопровождавшегося массовыми расправами над монахами), Компартия сделала все возможное, чтобы пробудить у освобожденных рабов чувство собственного достоинства и "классовую сознательность" - была проведена аграрная реформа, секуляризовано и идеологизировано образование, нажитая эксплуатацией крестьян собственность была распределена между трудящимися.
Результаты Ван Лисюн описывает так:
"Ярким проявлением того, как "старые боги" в сознании тибетских крестьян были сменены новыми, было активное участие этих крестьян в уничтожении храмов и монастырей, некогда почитавшихся ими как святыни. Сторонники далай-ламы и западное общественное мнение всегда относили это на счет этнических ханьских хунвэйбинских отрядов, посылавшихся из других регионов КНР. Согласно этой версии, разрушение храмов было частью проводившегося КПК курса на "систематическое, методичное, спланированное, преднамеренное и всестороннее уничтожение" тибетской религии. Но правда в том, что по причине нехватки транспортных средств и больших расстояний, которые отделяют Тибет от остальных регионов КНР, лишь ограниченному числу хунвэйбинов - этнических ханьцев удалось до него добраться. Даже если некоторые из них и участвовали в уничтожении храмов, их действия имели лишь символическое значение. В деревнях, на пастбищах и горных склонах сотни святилищ были разбиты вдребезги; без участия местного населения это было бы неосуществимо".
Итак, по мнению Ван Лисюна, разрушение памятников культурного наследия Тибета - по большей части дело рук самих тибетцев, освобожденных рабов, таким образом мстившим своим угнетателям. Под "заменой богов" Ван Лисюн понимает широкое распространение в Тибете времен Культурной Революции культа Мао Цзэдуна, часто принимавшее формы, мало отличавшиеся от прежних религиозных ритуалов:
"В начале сезона урожая тибетцы отмечали праздник Онгкор, во время которого они несли изображения Будды, декламировали религиозные тексты и распевали буддийские песни. После начала Культурной революции обычаи изменились: место образов Будды заняли портреты Мао, люди читали нараспев цитаты из произведений Великого кормчего и исполняли песню "Алеет восток". Исторически китайский император воспринимался в Тибете как воплощение Бодхисатвы Будды, то есть обладал более высоким статусом, чем далай-лама, считавшийся инкарнацией Богини милосердия; теперь же многие тибетцы относились к Председателю Мао с таким же почтением".
Ван приводит и другие примеры широкого распространения культа Председателя Мао в Тибете 1966-76 годов.
После статьи Вана я с большой надеждой перешел к ответу Церинга Шакья. Мне думалось, что тибетский публицист с документами в руках, основываясь на здравых аргументах, опровергнет все вышеописанное. Увы, основной смысл статьи Церинга Шакья свелся к обвинениям Вана в "менталитете колонизатора" (так как подозревать китайского диссидента, конкретно пострадавшего за защиту интересов тибетцев и уйгуров, в том, что он симпатизирует режиму пекинских ревизионистов, невозможно). По сути, Церинг Шакья подтверждает приводимые Ваном факты, лишь давая им иные интерпретации. Да, тибетцы участвовали в разрушении религиозных святынь, но большинство монастырей были закрыты при подавлении восстания 1959 г. Неубедительно: очевидно, что если бы ко времени Культурной Революции монастыри действовали, тибетцы бы их разрушили. Да, в Тибете был распространен культ Мао Цзэдуна - как и во всем Китае, к тому же не все тибетцы охотно участвовали в ритуалах новой коммунистической религии, а некоторые крестьяне даже не имели представления, кто такой председатель Мао. Последнее утверждение Церинг Шакья обосновывает ссылкой на … роман тибетского писателя-эмигранта. Да, в старом Тибете имело место социальное неравенство, но не в таких вопиющих формах. Никаких документальных подтверждений тибетский автор не приводит.
Естественно, приводимые Ван Лисюном и Паренти факты не оправдывают зверств, совершенных как самими тибетцами по отношению к бывшим угнетателям, так и властями КНР по отношению к тибетским монахам, диссидентам и пр. Но очевидно, что культивируемый окружением далай-ламы миф о прекрасном "Тибете, который мы потеряли" не выдерживает столкновения с реальной историей этой страны».
http://omniamea2007.livejournal.com/79050.html