Теория экологических кризисов Д.И.Люри-2
Продолжение. Начало здесь.
Механизм кризиса
Закономерности эволюции антропогенных ресурсных циклов заключаются в том, что увеличение объемов ресурсопользования (R) сопровождается ростом антропогенных вложений в восстановление ресурсов, т.е. интенсификацией природных и созданием искусственных ресурсных циклов. Это, с одной стороны, обеспечивает возможность постоянного повышения количества используемых ресурсов (R) без их истощения, а с другой сопровождается снижением эффективности ресурсопользования (E) и замедлением роста объемов потребления. Именно поэтому общество стремиться сойти с этой траектории равновесного (“устойчивого”) развития ресурсопользования. В момент кризиса эффективность ресурсопользования резко падает, а затраты ресурсопользования Z столь же быстро растут, что ухудшает и без того плачевную ситуацию и затрудняет какие-либо действия по выходу из кризиса (рис.2).
На основе этой гипотезы вскрыты причины формирования и закономерности развития экологических кризисов. Причина возникновения экологических кризисов заключается в том, что главной целью материальной деятельности общества является увеличении объемов потребления, для чего человек стремится повысить объемы ресурсопользования и снизить затраты на восстановление ресурсов. Поэтому экологические кризисы представляют собой такие периоды развития ресурсопользования, когда первоначальное высокоэффективное увеличение ресурсопользования и потребления, достигаемое за счет экономии регенерационных вложений и соответствующего истощения ресурсов, тем или иным образом меняется на восстановление ресурсно-экологического равновесия (рис.3).
Выход из кризиса может идти двумя принципиально различными путями: социально-благоприятным - за счет повышения антропогенных вложений в регенерацию ресурсов, позволяющих выйти из кризиса при увеличении объемов ресурсопользования и потребления, но сопровождающихся снижением эффективности (рис.3, траектория 1), и социально-неблагоприятным - за счет сокращения объемов ресурсопользования и потребления (рис.2 траектория 2 и 2’), причем среди последних особо выделяется катастрофический путь, при котором происходит полное истощение эксплуатируемых ресурсов, приводящее к падению ресурсопользования и потребления до нуля (рис.2, траектория 3). Таким образом, экологический кризис это не всегда путь к катастрофе, а иногда рискованный ресурсный маневр, позволяющий осуществить развитие общества более быстрыми темпами. При этом трансформация естественных экосистем в ходе кризиса приводит к его самоуглублению, снижающему вероятность благоприятного исхода.
Траектория кризиса
Объектом более подробного исследования мы выбрали Центрально-Черноземный регион России (ЦЧР) площадью 300 000 км2 включавший в XIX в. шесть губерний - Курскую, Орловскую, Тульскую, Тамбовскую, Воронежскую и Рязанскую, а в конце XX в., в связи с изменением границ, еще Липецкую и Белгородскую области. Изучалась динамика показателей, использованных при построении модели в предыдущих разделах: объем и эффективность ресурсопользования, объем потребления и др. Развитие региона прослежено за 200 лет, с 1785 по 1985 г. с временным шагом в 10 лет.
Как и следовало ожидать, развитием сельского хозяйства в ЦЧР управляли две группы процессов. С одной стороны, крестьяне стремились увеличить продукцию земледелия и животноводства, сохраняя максимальную эффективность хозяйства. Этого требовал рост населения региона, и к тому же подталкивало повышение цен на зерно. С другой стороны, к снижению эффективности и потребления вела необходимость компенсировать истощение почвы, лугов, пастбищ. Противоречие вылилось в кризис.
Начальный этап, предкризис, охватывает период с 1785 по 1845 г. К началу этого времени территория ЦЧР уже была интенсивно освоена. 33% ее площади занимали посевы и пары, 32% - пастбища и сенокосы. Свободные земли давали возможность увеличивать площадь используемых угодий и объемы ресурсопользования примерно на 0,8% в год, что было лишь несколько ниже темпов прироста населения - 0,9% в год. Это позволяло поддерживать социальную обстановку на приемлемом уровне: отношение минимально необходимых продуктов к фактически имеющимся было меньше единицы, хотя постепенно и увеличивалось. Динамика развития региона внешне выглядела вполне благоприятно. Но именно в это время шли скрытые процессы, которые готовили основу будущих катаклизмов.
Крестьяне заметно экономили на затратах, в первую очередь регенера-ционных. Количество вносимых удобрений было примерно в 15 раз ниже нормы, в энергетическом эквиваленте - 0.02*1010 Дж вместо 0,33*1010. Последнее было связано с тем, что из всего количества ресурсов, собираемых с полей, 68% шло на затраты ресурсопользования и 32% - на потребление, а у ресурсов, получаемых с лугов, это соотношение составляло 98 и 2%. Крестьяне увеличивали площадь полей, способных в наибольшей степени повысить доход за счет сокращения менее ценных угодий, лугов. Площадь сенокосов и пастбищ падала, из-за чего животноводство не могло обеспечить необходимого для восстановления почв количества удобрений. Увеличение объемов ресурсопользования не сопровождалось необходимым ростом затрат, и реальная траектория развития отклонилась от равновесной (рис. 4).
С точки зрения потребительских приоритетов такая стратегия была очень выгодной. Она позволяла примерно в 1,8 раза увеличить объем потребления и в 1,5 раза повысить эффективность ресурсопользования по сравнению с тем, что могла обеспечить равновесная траектория. Однако это сопровождалось постепенным обеднением почв полей из-за некомпенсируемого выноса азота, фосфора и калия. Правда, запас биогенных веществ в черноземах был настолько велик, что его медленное уменьшение пока никак не сказывалось на урожайности. Происходило увеличение нагрузки на пастбища, поскольку, несмотря на снижение площади кормовых угодий, численность скота повышалась. Это позволяло крестьянам снабжать растущее население мясомолочными продуктами и поддерживать удобрение земель пусть на явно недостаточном, но на постоянном уровне.
Второй этап кризиса начался в 1840-х годах. К этому времени нагрузка на пастбища превысила критическую величину (2 гол/га). Снижение их продуктивности привело к сокращению количества коров и лошадей. Взрыв этой первой "экологической бомбы" привел к резкому изменению траектории развития ресурсопользования в Центральном Черноземье.
Объемы ресурсопользования еще продолжали увеличиваться. Но перераспределение ресурсов (R = А +Z) между затратами (Z) и потреблением (А) стало еще более неравновесным. Ускорившийся в это время рост цен на зерно подтолкнул общество не к снижению, а к еще большему наращиванию объемов потребления. В то же время затраты ресурсопользования начали падать из-за истощения своей главной составляющей - кормовых ресурсов. Реальная траектория развития ресурсопользования резко отклонилась от равновесной (рис.4). Эффективность ресурсопользования, и без того большая, еще более повысилась, а рост объемов потребления увеличился в 2,5 раза. Однако из-за снижения регенерационных затрат резко ухудшилась экологическая обстановка. Уменьшение еще на 1/3 количества вносимых на поля удобрений заметно усилило истощение почв, что вместе с продолжавшейся дигрессией лугов привело к увеличению темпов деградации земель в 2-3 раза.
Вторая "экологическая бомба" взорвалась в 1880-х годах, когда истощение почв на полях достигло критической величины. Урожайность зерновых снизилась до 5,7 ц/га и стала такой же, как в конце XVIII в. Началось падение объемов ресурсопользования и потребления. В 90-х годах обвал еще более усилился и социальная обстановка стала катастрофической. Отношение минимально необходимого потребления к фактическому, Ам/Аф, превысило 1, что означало нехватку продуктов питания. Поскольку Центральный Черноземный район был одним из основных зернопроизводящих регионов страны, голод охватил не только его, но в той или иной степени всю Европейскую часть Империи, и последнее десятилетие прошлого века вошло в историю России как годы общенациональной сельскохозяйственной катастрофы. Кризис, в своей основе экологический, связанный с истощением агроресурсов, охватил все уровни общественной организации, от экономического до демографического и политического.
[по сходному механизму НЭП добил с/х - производительность труда в с/х не выросла, хозяйствовали по старинке. «Площадь пашни за 1920-е годы росла в 2 раза опережающими темпами по сравнению с площадью с/х земель, так что запахивалось все подряд. Та самая ситуация о которой чуть не матом ругался Докучаев - ликвидировались все ложки, остатки лесов требуемых для сбора/сохранения влаги» - via a_rakovskij. Поэтому Н.И.Вавилов жаловался на низкую «поглотительную способность крестьян» к научным методам ведения хозяйства и выход видел только в коллективизации].
Однако ухудшению социальной обстановки сопутствовало улучшение экологической: из-за снижения численности скота и падения урожаев общий ресурсный дисбаланс уменьшился и стал таким же, как в начале кульминационной стадии кризиса. Но не только это стало той основой, на которой развернулись последующие события.
"Объемы потребления" в ЦЧР включали в себя не только продукты, которые лично потребляли крестьяне: в целом по России 80 ± 5% от валового сбора, но и товарное зерно, т.е. проданное на рынке, отданное в виде налогов и др., 20 ± 5% (Нифонтов, 1974). В первой половине 1880-х годов, когда сборы зерна и объемы потребления в ЦЧР достигли максимума, такие "излишки" оценивались по этому району в 69,2 млн. пудов/год (Яцунский, 1957), что составляло примерно треть всего товарного зерна России. Тратилось оно главным образом на две основные цели (Нифонтов, 1974): на снабжение городов - 28% всего зерна, вышедшего за пределы сельского хозяйства, и на экспорт - 54%. На все остальное - на армию, винокурение и др. шло лишь 18%. Такая структура потребления имела очень важное следствие.
Во-первых, наличие избытков зерна позволяло увеличивать численность городского населения, в первую очередь рабочего, и» следовательно, развивать промышленность, транспорт, повышать добычу минеральных и энергетических ресурсов (Ленин, 1941). Значительная часть промышленной продукции возвращалась обратно в сельское хозяйство в виде удобрений и сельскохозяйственных машин. Химическая промышленность расширилась с 1860-х по 1890-е годы в 5 раз (Н.Ленин. Развитие капитализма в России. М.:, 1941), производство сельхозтехники возросло за 40 лет почти в 60 раз (Покровский. 1924).
Во-вторых, экспорт зерна, бывшего единственным товаром, который сбывала Россия (Покровский, 1924), позволял не только субсидировать развитие отечественной промышленности и ресурсодобычи, но и закупать за рубежом необходимые для сельского хозяйства удобрения, оборудование и технологии. Если в 1866 г. Россия ввезла из заграницы 27 тыс. пудов минеральных удобрений, то в 1900 г. - 6010 тыс. пудов (Хромов, 1967), а импорт сельскохозяйственных машин вырос за это время в 32 раза (Покровский, 1924).
В результате "кризисные" излишки к началу нашего столетия стали возвращаться в сельское хозяйство в виде удобрений, сельскохозяйственных машин и новых технологий. Все это создало условия для выхода Российского Черноземья из экологического и социального кризиса. Однако бурная история нашей страны сделала этот путь чрезвычайно долгим и извилистым.
Третий этап - период колебаний и выхода из кризиса начался в ЦЧР в 1900-х годах и продолжался около 70 лет. В начале века из промышленности в сельское хозяйство стали поступать удобрения и машины, а переход в те же годы земли в частную собственность заставил крестьян снизить потери органических удобрений и тщательнее ухаживать за землей. Трудозатраты на 1 га пашни выросли в 1,5 раза. Это привело к значительному увеличению регенерационных вложений и соответственно к снижению эффективности хозяйства, особенно в земледелии, с 2,6 до 2.1 Дж/Дж. Но потери в эффективности позволили увеличить урожайность полей, повысить объем ресурсопользования и потребления. Следствием стало улучшение не только экологической, но и социальной обстановки: отношение необходимого потребления к фактическому Ан/Аф снизилось с 1,03 до 0,94. Черноземье России начало медленно выбираться из кризиса по благоприятному пути. Повышение вложений в регенерацию ресурсов обеспечило восстановление экологического равновесия при увеличении объемов ресурсопользования. Но снизилась эффективность.
Наметившиеся тенденции продержались недолго. В эти годы ускорился рост населения и продолжилось повышение хлебных цен на внутренних и мировых рынках. Экологические приоритеты не устояли перед усилением потребительских интересов общества. Динамика всех основных параметров в 1910-х годах опять стала такой же, как в период подготовки предыдущей фазы кризиса. Рост объемов ресурсопользования не компенсировался пропорциональным увеличением затрат. Результатом стало повторное усиление истощения полей и деградации лугов. Траектория ресурсопользования еще сильнее отклонилась от равновесной (рис.4). Социально-экономические процессы опять подтолкнули Центральное Черноземье навстречу новому экологическому кризису.
Однако ему не суждено было разразиться. Первая мировая и гражданская войны привели к сокращению численности населения и объемов ресурсопользования в ЦЧР на 20-25%. Последнее стало причиной нового голода, Ан/Аф достигло 1,05. Но в результате произошло снижение темпов истощения полей, прекратилась дигрессия лугов. Как и в первый раз, с ухудшением социальной обстановки улучшилась экологическая. Ресурсопользование приблизилось к равновесному состоянию.
В 1930-х годах ситуация в ЦЧР развивалась примерно так же, как в начале века. Увеличение объемов ресурсопользования шло при недостаточном уровне регенерационных затрат и связанном с этим истощении полей и лугов» 40-е годы были аналогичны периоду первой мировой войны. В середине столетия началось очередное восстановление ситуации…
Остановка колебаний ресурсопользования, запущенных войнами и революциями, началась в регионе в конце 1950-х годов, когда развитие промышленности и расширение ресурсной базы обеспечили возможность перехода к современному агропромышленному земледелию. Внешние для сельского хозяйства материалы - минеральные удобрения, горючее и др. - позволили намного увеличить регенерационные затраты и тем самым повысить уровень ежегодного восстановления агроресурсов. 10-кратный рост вложений обеспечил благоприятный выход из кризиса. Увеличение объемов ресурсопользования в 6 раз сопровождалось восстановлением ресурсно-экологического равновесия, прекращением истощения полей и ослаблением пастбищной дигрессии. Платой за это стало дальнейшее снижение эффективности ресурсопользования примерно вдвое. В целом для сельского хозяйства оно составило с 1,5 до 0,9 Дж/Дж, а в земледелии - с 2,2 до 1,1 Дж/Дж. Отметим, что сейчас эффективность сельскохозяйственного ресурсопользования в ЦЧР несколько выше равновесного значения: 0,91 (равновесное - 0,87 Дж/Дж). Это связано с завышенной эффективностью пастбищного животноводства, результатом которой является деградация лугов.
Современный ресурсно-экологический дисбаланс по величине примерно равен тому, который был в ЦЧР почти 200 лет назад, однако тогда он был связан с истощением полей, а сейчас - с деградацией пастбищ.
Все сказанное позволяет считать, что экологический кризис Центрального Черноземья России длился около 100 лет и кульминация его пришлась на конец XIX в. Однако он позволил получить дополнительный доход, который был вложен в увеличение и расширение ресурсной базы, в том числе в восстановление агроресурсов. За достижение ресурсно-экологического равновесия пришлось, правда, заплатить значительным снижением эффективности.
Другие примеры благоприятного выхода из экологического кризиса показывают, что такой успешный итог событий не единичен. Аналогичным образом развивалось ресурсопользование на просторах Великих равнин Нового Света, которые играли в хозяйстве США примерно такую же роль, что и Черноземье в России.
Но успешное решение проблемы кризиса реализуется далеко не всегда. В аридной Африке животноводство служит важным источником продуктов и одновременно причиной многочисленных бед Черного Континента. В первую очередь это относится к засушливым, мало пригодным для земледелия районам. Рост численности населения и отсутствие средств для регенерационных вложений толкает многие регионы аридной Африки на кризисный путь перегрузки пастбищ, ведущий к опустыниванию, падежу скота, голоду. Выход из кризиса при одновременном увеличении объемов ресурсопользования оказался слишком дорогим удовольствием для всех 15 проанализированных стран аридной Африки: Ботсваны, Лявии, Сомали, Туниса и др. Ближе всего к благоприятному пути находились Тунис и Марокко. Выход из кризиса в этих странах был найден посредством расширения откормочных технологий (и соответственного снижения эффективности хозяйства), но объемы ресурсопользования при этом не росли (Тунис) и даже падали (Марокко). К настоящему времени Марокко и Тунис - единственные страны региона, которые смогли с 1980 г. увеличить площадь пастбищ и за счет этого несколько повысить количество мяса и молока, приходящегося на душу населения.
В Сомали, Нигере, Кении к концу 80-х годов пастбищная нагрузка достигла 0,4-0,6 гол/га, за чем последовало истощение кормовых ресурсов. Восстановление равновесия в этих странах пошло по неблагоприятному пути сокращения численности скота и снижения объемов ресурсопользования при сохранении прежних отгонных технологий. Это привело к уменьшению пасторальной нагрузки, но сопровождалось катастрофическим ухудшением социальной обстановки (State..., 1991).
Рассмотренные примеры показывают, что и успешный и катастрофический исход экологического кризиса - не удел какой-то технологии или эпохи, культуры или региона. Причину того или иного финала мы постараемся найти в следующей главе".