про гений и злодейство-2: нацистское прошлое Лоренца
Окончание. Начало здесь.
"... «Признаки вырождения народа и человечества» («Verfallserscheinungen an Volk und Menschheit»)
В 1939/40 Лоренц написал много статей, в которых идейная близость к набору расистских представлений НС-режима настолько бросается в глаза, что они [эти тексты Лоренца] уже тогда характеризовались его «ближайшими и вернейшими друзьями» как всем известная попытка втереться в доверие к режиму и «самостоятельная опасность для естестествоиспытателя».[14] Вот как сетовал Лоренц в статье в журнале для учителей «Биолог»:
„Или мы разделим участь динозавров [и вымрем, остановимся в развитии], или мы с нашей неожиданной, нашей нынешней организацией мозга, может быть ещё далеко не достигли высшей ступени развития, есть вопрос исключительно биологической мощности («пробивной силы») нашего народа, его воли к жизни. Сегодняшнее решение этого вопроса особенно от того, или мы узаконим своевременную борьбу с явлениями распада в народе и человечестве, происходящими от отсутствия естественного отбора [т.е. нацистскую евгенику], или нет. В этом соревновании за «быть или не быть» немцы находятся на тысячу шагов вперёд от остальных культурных народов“[15]
Следующая публикация 1940 года читается как ещё более чёткое недвусмысленное научное обоснование расистских законов НС-режима. В ней Лоренц обсуждает в том числе необходимость «искоренения отбросов нации [этически малоценных особей]» и пишет заранее:
«Отказываясь от такой выбраковки, мы не сумеем иссечь болезненные элементы, которые проникают в народное тело и распространяются в нём (если использовать биологическую аналогию) как клетки злокачественной опухоли, и по той же причине. (…). [Обычно говорят, что] необходимо установить способствующие мутациям факторы [превращающие людей в эти самые «злокачественные клетки], так что прогресс в их изучении и выключении является самой важной частью расовой гигиены (…). Этому я должен противопоставить [свой тезис], что за время доместикации [и связанного с ней вырождения] никакого учащения мутаций не произошло, произошло лишь упразднение естественного отбора, оно одно привело к увеличению числа имеющихся у нас мутаций и виновно в нашей гиперчувствительности к вредным элементам. Расовая гигиена должна стремиться к чёткому отделению и искоренению этически неполноценных особей, как это уже делается сейчас.“
Эти же тезисы Лоренц развивает и в 1973 году [только деликатней]:
«Гибельный рост злокачественных опухолей основывается, как уже объяснялось, на том, что некоторые защитные меры против раковых клеток отказывают, или делаются неэффективными против раковых клеток и уже не защищают организм от наступления этих «асоциальных» клеток. Только когда окружающие ткани воспринимают эти клетки как свои, продолжают их питать, может происходить смертельная инфильтрация опухоли.
Здесь можно провести уже упоминавшуюся аналогию. Человек, у которого нормы поведения в обществе не созрели и пребывают в инфантильном состоянии, неизбежно оказывается паразитом общества [а опасный вольнодумец, к которого они перезрели - по тоой же логике, его врагом, вместо того чтобы быть мотором развития]. Он ожидает как само собой разумеющееся, что будет и дальше наслаждаться попечением взрослых, как это делают дети. (…) Развивающаяся инфантилизация и растущая молодёжная преступность, фактически связанные, как я полагаю, с генетическим вырождением нации, ставят нас перед очень серьёзной опасностью.“
«Расистское мировоззрение как основа нашей государственности» («Der rassische Gedanke als Grundlage unserer Staatsform»)
На взгляды Лоренца наложил свой отпечаток глубокий культурный пессимизм, он много раз повторял жалобы на «оскотинивание людей» в результате отключения механизмов естественного отбора по мере цивилизации общества.
«Мнообразные формы разрушения внедряются в народ и государство благодаря увеличению терпимости к ним, благодаря использованию ими грубых [недозволенных] методов конкуренции в отношении собратьев по виду, как асоциальные клетки раковой опухоли в короткое время обращают в ничто сложную структуру своего «клеточного государства».“
В отличие от Освальда Шпенглера, пессимистически предсказывающего закат Европы, Лоренц развивал на основе генетических и поведенческих знаний возможные положительные перспективы ответа на эти угрозы:
„К счастью, их иссечение [«асоциальных» или «инфантильных элементов] будет достаточно легко для народного врача и гораздо менее опасно для надиндивидуального организма, общества, чем хирургическое вмешательство для каждого отдельного человека. Большая техническая сложность состоит в их распознавании [но это преодолеется прогрессом науки].“
Лоренц не называл те конкретные инстанции, которые должны заниматься «иссечением» этого рода, но в том же 1940 году он писал о политическом строя Германии как об образцовом [с точки зрения предотвращения угрозы вырождения нации]:
„Расистское мировоззрение как основа нашей государственности уже сделало бесконечно много в этом направлении. Нордическое движение уже с давних пор было эмоционально направлено против доместикации человека, все его идеалы таковы, что [при полной победе и реализации] разрушить нависшую над цивилизацией угрозу доместикации людей. [У нацистов было обожествление «первобытного состояния дикого зверя», а «доместицированное», то бишь культурное состояние, рассматривалось как вырождение и угроза.“
Американский профессор философии и истории науки Theodora J. Kalikow, в 1970-е годы исследовала в Массачусетском университете (Дартмут) влияние других социальных и политических теорий на лоренцевское понимание собственно этологии. Она указывает идеологическую близость Лоренца к нацисткому режиму как «научный оппортунизм», профессионально-биологическая основа которого следующая: Лоренц описывал отличия в инстинктивных реакциях доместицированных животных по сравнению с их дикими предками как симптомы распада и вырождения «дикого типа». Затем он настаивал, что точно тот же процесс доместикации и нисходящего развития идёт и у человека, что вся современная ему цивилизация есть «распад и вырождение» [а нацизм - героическая попытка оздоровить народ]. В заключение Лоренц присоединяется к тягостным для него взглядам на расовую политику и другие детища нацистской партийной программы. Обзор его работ Теодорой Каликов убедительно показывает, что обе идеи с расистским бэкграундом - про «доместикацию людей» и «вырождение цивилизации» Лоренц в полной мере сохранил после 1945 года [тем более что в условиях глобального капитализма они снова в ходу].
http://de.wikipedia.org/wiki/Konrad_Lorenz#Karriere_im_Nationalsozialismus
Для немецкоязычных ещё пара ссылок в тему
http://www.dieuniversitaet-online.at/beitraege/news/konrad-lorenz-osterreich-und-die-nazi-vergangenheit/65/neste/25.html
http://www.wernerbrill.de/downloads/LorenzKonradAusmerze.pdf
P.S. Я думаю, для Лоренца и других западных интеллектуалов (Мартин Хайдеггер, Кнут Гамсун, Мирча Элиаде, Эжен Ионеску, Чобан) переход от либерализма к нацизму был не сменой мировоззрения, а просто эмоцией (страх перед большевизмом, ненависть к красной опасности) или чистой прагматикой ответной благодарности тем кто дал грант. Ведь что было пусковым толчком у Лоренца? «С 1935 г., после прихода к власти в Австрии реакционных клерикалов, отрицательно относившихся к эволюционной биологии, он потерял оплачиваемую работу: числился в Венском университете приват-доцентом и бесплатно читал лекции по поведению животных. Сводить концы с концами удавалось только благодаря помощи отца и тем деньгам, которые зарабатывала его жена (врач-акушер), беззаветно верившая в талант и призвание мужа» [хотя, как помнится, приват-доцент получает деньги пропорционально популярности своего курса у студентов, приват-доцент Кольцов ну никак не бедствовал - В.К.]. Прагматика, одна прагматика.
Что говорит о том, что нацизм и либерализм - две стороны одной медали, два разных состояния одного и того же буржуазного общества, коль скоро люди, умеющие работать в области интеллекта и мысли, причём лучшие из них, не чувствовали внутреннего противоречия в таких переходах.
В отличие от скакнувших из коммунизма в нацизм или из коммунизма в либерализм вроде Жака Дорио, Марселя Життона, Франсуа Фюре или самого знаменитого из них Джорджа Оруэлла. У этих возникала такая же неукротимая потребность плевать в оставленную идею, какая вообще свойственна ренегатам. Надо же объяснять почему значительную часть жизни ты посвятил одной идее а тут вдруг перешёл к прямо противоположной?
Что служит подтверждением той важной мысли, что коммунизм и либерализм (или нацизм) - идеи разные, а либерализм и нацизм - одно (точней два состояния одной идеи, с гаммой нечувствительных переходов между ними, обычно называемых «неолиберализм», «неоконсерватизм» etc.). Поскольку важна не сама идея, а её воплощение в социальной материи, в конкретном строе общественной жизни, в отношениях людей в процессе материального производства, материализм рулит.