* * *
Сидишь за решеткой, - в ней тридцать орлов:
Казахов, узбеков, грузин и хохлов.
И пахнет общинным уютом сарая
бетонная клетка, темница сырая.
Твой хмурый товарищ, кивая челом,
костяшками пальцев хрустит на излом.
Тут все - «федералы». Их с родины милой
в столицу прибило неведомой силой.
Счастливчика вновь забирает конвой.
Братва замирает, - молчанье как вой.
Все ждут экстрадиции, словно погоды:
три месяца в лучшем, а в худшем - до года.
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора.
Но узник не слышит, в ушах словно вата,
желудок болит… он глядит виновато
туда, где синеют морские края,
туда, где гуляем лишь ветер, да я.
Бог выдал, свинья всё пожрала, собака.
Решетки без окон… и холод, однако.
А вставят стекло - будет душно… эх, мать, -
Зуб на зуб не хочет опять попадать.
Какие дела тут? - всего лишь делишки…
Какие тут люди? - да ладно, - людишки.
Грехи не грехи, а скорее - грешки.
Здесь всё под метелку - вершки-корешки.
Эх, жизнь! - отдыхаешь, как будто на дачке.
Поделят по-божески харч передачки.
Заяву жены не прочтёт прокурор:
что честный - неважно, раз пойман, так вор.