Опричность
Теперь, по прошествии многих лет, это уже не просто предположение, а стойкое убеждение, что CCCР погиб вовсе не из-за экономических неурядиц той поры.
Да, 25 лет назад были серьезные проблемы экономического характера. Но в разные времена Россия испытывала гораздо большие проблемы с продовольствием, неизмеримо худшие, чем в начале 90-х. Голод 30-х, послевоенную разруху нельзя даже поставить рядом: это вещи несравнимые в принципе. В разы!
А страна каждый раз выживала. И ни у кого не было мысли о развале: не только из-за личности Сталина. Любого короля делает окружение. Оно же ставит нового правителя.
СССР 1945-46 года бы в самом пике силы духа и в самой нижней точке в смысле средств существования. Почему же он тогда не развалился?
Империя 300 лет держалась на внутренних скобах, провинции не могли выйти из ее состава из-за тщательно выверенной системы сдержек и противовесов, которая старательно создавалась царями и их преемниками - большевиками, хоть коммунистам и досталась империя в усеченном виде.
Да, центробежные силы были всегда в истории взаимоотношений метрополии и провинций. Польша тому - яркий пример.
Говорить о том, что СССР был разрушен Горбачевым, еще более глупо. Что это за империя такая, если ее может разрушить один человек? Клянут Горбачева и упрекают его в развале люди либо очень ограниченные, либо очень умные, преследующие свои цели.
Есть некий набор обязательных государствообразующих элементов. Если отсутствует один из них - государство обречено на гибель.
Один из таких главных постулатов государства - исполнение своих, внутренних государственных установлений. Исполнение законов. Исполнение законов всеми.
Разумеется, члены ЦК КПСС были людьми избранными и им было позволено больше, чем другим. Не говоря уже о Политбюро. Но даже они тщательно делали вид, что исполняют законы. Даже Сталин был вынужден, не говоря о Брежневе. Информация, которая просачивалась сверху, быстро купировалась или направлялась в нужное русло. Виновники для вящего порядку хоть как то, хоть и с большой долей условности, но наказывались. Для предотвращения и укорота не слишком серьезных проступков были партбюро, где зарвавшихся приводили в чувство, грозя лишить партбилета. А значит зарубить жизнь на корню - такой лишенец был обречен на прозябание. Примерно так же (в принципе) устроена жизнь сегодняшних беамтеров (государственных служащих) в Германии: ты можешь быть бездельником, или скрытым пьяницей, или обладать каким то пороком, но есть набор неких табу, переступая один из них ты автоматически лишаешься всего: будушего, статуса, денег и прочего - чиновник уходит в никуда.
Таким образом, в СССР создавался один из главных системообразующих столбов государства: справедливость, хотя и условная, во многом иллюзорная, больше для виду. Но эта система была, она работала: хоть справедливости нет на свете, но есть стремление к ней. И если нарушается именно стремление к справедливости и равноправию, ломается и разрушается внутренняя мотивация у народа. У всего народа.
Главная задача любого правителя, если он хочет править долго - создать такую систему, в которой его подданные будут чувствовать себя равноправными, а власть будет справедливой и мудрой, с этой задачей большевики худо-бедно справлялись довольно долгое время. Несмотря на сталинские репрессии, понятия справедливости и равноправия не были пустым звуком. До сих пор даже очень молодые люди, со слезой в глазу говорят о том, что после смерти Сталина у него не обнаружили никакого имущества, кроме нескольких старых кителей. И уже одно это порождает восхищение Сталиным у юной генерации, которая видит и адекватно сравнивает шикарную жизнь сегодняшней элиты и Сталина, например. Делается очень простой вывод в сознании: каким бы тираном ни был Сталин - он был справедливым и честным. Каким бы мягким ни был Путин - он несправедлив и бесчестен.
В какой то момент понятия «справедливость и равноправие» в СССР стали утрачивать свой смысл.
Лакмусовой бумагой такого перерождения стал уголовный кодекс.
КГБ, пользуясь дарованными ему индульгенциями от Политбюро, стал освобождать своих подопечных «секретных сотрудников» от уголовной ответственности, в обмен на это самое сотрудничество. Разумеется, это наверняка сопровождалось словами о целесообразности создания широкой сети информаторов, о том, что любое государство живо только до тех пор, пока имеет уши и глаза везде, даже в отхожих местах, о том, что освободив мелких нарушителей от уголовной ответственности, КГБ не только делает благо для государства, приобретя очередного информатора, но и благо для самого информатора, поскольку теперь он будет находиться под неусыпным контролем органов.
Создавалась правовая система, при которой существующие законы использовались для вербовки «ушей и глаз» государства. Где маленькая провинность могла повлечь за собой крутой поворот в жизни «подопечного» - как в лучшую так и в худшую сторону. Разумеется, кому-то пришла в голову шикарная мысль: чем более жесткие законы будут в этой системе, тем более гарантированным будет приток новых «сотрудников». И даже не столько информаторов, сколько людей, которые ТАЙНО находились под контролем государства, ибо любое государство - аппарат принуждения.
Но для этого пришлось пожертвовать справедливостью: кто-то шел надолго за кражу мешка картошки, а кто-то бы защищен Органами от более тяжкого преступления.
Защищен просто по принципу «целесообразности» - он был из «спецконтингента».
Вот именно эту точку в жизни СССР можно считать началом его разрушения. Это именно то зерно, которое проросло к началу 90-х годов и которое как раковая, неконтролируемая организмом опухоль разрушило государство.
Когда целесообразность заменяет справедливость - любая политическая система обречена на разрушение.
Разумеется, вначале все это было засекречено, но вода камень точит.
С годами КГБ уверилось в своей избранности и неприкасаемости, «опричности». Понятия равноправия и справедливости, точнее их иллюзии, постепенно вытеснял в сознании работников КГБ новый вывод:
«Это у них равноправие, у стада. Но у нас свое равноправие: мы избранные. Мы собаки, которые охраняют этих глупых овец. А значит, нам позволено загрызть ягненка, если очень хочется кушать»
Появился новый класс.
Работники как внутренних, так и внешних служб КГБ все более и более убеждались по факту, что им действительно все можно. И что им за это ничего не бывает!
Можно убить кого угодно - надо только правильно составить отчет. Можно создать группу мелких торговцев-спекулянтов, позволить им торговать, прикрывать их от ОБХСС интересами «оперативных мероприятий КГБ». И эти деньги использовать по своему усмотрению. Интересами государственной тайной службы можно было прикрыть практически все, проверять не будет никто: это курируется на самом высоком уровне.
Постепенно собаки, охраняющие стадо овец, стали огрызаться уже на своих хозяев, предъявляя им самим компромат. А кто без греха?
Вседозволенность КГБ возросла многократно: теперь он уже контролировал ЦК. Кстати говоря, по сведениям из старой, еще "перестроечной" прессы, Брежнев поставил Андропову твердое условие: стукачей-членов ЦК быть не должно, т.е. была хоть какая-то гарантия для правящей партии. Но это просуществовало недолго: со смертью Брежнева и Андропова отпало последнее препятствие. Руки стали развязаны.
На местах, в провинциях, в республиках было то же самое: именно они, обладатели компромата, обладатели информационной сети, были реальными хозяевами положения. Эти процессы нарастали как снежный ком и к концу 80 годов сложилась закономерная ситуация, при которой управлять из центра стало уже невозможно: приказы на местах просто не исполнялись. Истерические попытки спасти положение (Гдлян-Иванов и прочие) были предсказуемой агонией государства. Система пошла вразнос. Но, собственно, этот результат и был необходим для нового правящего дворянства. А поскольку везде и все контролировал КГБ, именно он обладал реальными рычагами принуждения, то можно сделать вывод: этот момент был предопределен и закономерен: империя приобрела характер обреченности и все процессы стали неуправляемыми. Внутренняя тайная сила, ставшая доминантой в государстве, неотвратимо начала захват власти в стране.
Дотационные республики, которые только потребляли из бюджета СССР стали не нужны - от них избавились. Развал Союза ССР приобрел логический характер.
А зерно, из которого все и выросло - безнаказанность КГБ, индульгенция на избранность и свободу от исполнения законов. Когда нет ограничителя, тормозов. Абсолютная свобода родила монстра. Именно освобождение от наказания за совершаемые уголовные деяния - под видом исполнения действий государственной важности, породил беспредел в головах самих работников спецслужб. Это совершенно отчетливо видно на том, как ведут себя сегодня даже рядовые работники российской полиции. Именно безнаказанность и неограниченность властных возможностей совершила неизбежный вывод: надо захватывать власть.
Опричность.
Это понятие как нельзя более укладывается в ту систему, которую выстроил большевизм и отчего сам же большевизм погиб как идеология. Рожденный монстр, система опричности предсказуемо подавила всё. Как в анекдоте: "за что ни возьмись - автомат Калашникова получается". Какую систему не выстраивай в России - все равно получается опричнина.
Собственно, сейчас можно уже с уверенностью говорить о том, что именно КГБ погубило СССР.
И продолжает губить Россию.
Людей, которых завербовал КГБ, а потом ФСБ, погрузили в странную ситуацию. С одной стороны им помогают в их карьере, продвигая по службе, охраняют от мелких уголовных неприятностей, создают условия некоей исключительности, отличности от основной «быдломассы», платят хорошие деньги за разовые поручения, с другой стороны - эти люди находятся под постоянным дамокловым мечом.
В обществе исподволь нагнетается презрение к стукачам. Стукачество, как само по себе неприглядное явление, усиливается осмысленной и последовательной политикой самих спецслужб. Делается это именно для того, чтобы держать в руках «спецконтингент». Символ Иуды, его предательство, стал очень удобным жупелом, практически безотказным инструментом для того, чтобы тайная агентура среди своих соотечественников была безмолвной, послушной и исполнительной: возможное презрение тех, кто им близок, пересиливает любые нравственные сомнения. Даже в самые свободные ельцинские годы, ФСБ пресекала любые попытки изменить ситуацию в сторону открытости или изменения существующего порядка.
Кроме того, есть еще один страх, который не оставляет выбора. Это страх нищеты. Многим, кто в свое время подписал соответствующие бумаги, но потом, по разным причинам, отказался тайно служить власти, создавали невыносимые условия. Этих людей ФСБ потом показывает в качестве примера тем, кто начинает «капризничать», отказывается «работать». Как правило, - это средство универсальное.
Люди, так или иначе завязанные на ФСБ, собственно, и составляют тот костяк российского народа, с помощью которого и происходит государственное управление на всех уровнях: опричники расставляют "своих" людей, которые исполняют их приказы. Эта система пронизана по вертикали и горизонтали.
Сегодня это единственная структура, позволяющая государству выполнять свои функции, поскольку законы не работают. Точнее работают так, как удобно настоящей, тайной власти.
Конечно, есть еще и материальная сторона: «спецконтингенту» производятся различные выплаты за действия, которые они совершают: будь то интересующая информация о конкретной персоне, знакомой «нештатному сотруднику», или участие в выборах государственной власти, где всё контролируется именно этими людьми. На любое действие есть своя «тарифная сетка». Именно эти люди пишут нужные власти «цифры» на выборах власти любого уровня, именно они составляют костяк всех избирательных комитетов в России - сверху до низу.
Разумеется, такая система не может существовать долго: государство себя не обеспечивает, точнее оно не в состоянии обеспечивать такую прожорливую систему государственного управления.
Но по-другому новое дворянство не умеет: опричников не учили управлять людьми, опричников учили манипулировать ими.
Но все это до поры до времени: как только Европа станет качать газ из другого места (не зря Ливия и Сирия сегодня испытывают такое давление, не зря Россия всеми силами противится присутствию Европы в перспективном газо-нефтеносном регионе) или резко упадут цены на энергоносители в результате ожидаемого мирового кризиса, синекура закончится и экономика опричников рухнет.
Но сами они к этому моменту будут уже далеко: сделав себе пластические операции, поменяв имена, будут тихо и незаметно для всех доживать свой век в роскоши и неге.
Опричники именно так всегда и поступали в истории России, разве что пластических операций раньше не делали. И если опричники Ивана Грозного бежали от него в Италию, то сейчас есть места и получше и поспокойней.
Ничего нового, те же грабли.
Да, 25 лет назад были серьезные проблемы экономического характера. Но в разные времена Россия испытывала гораздо большие проблемы с продовольствием, неизмеримо худшие, чем в начале 90-х. Голод 30-х, послевоенную разруху нельзя даже поставить рядом: это вещи несравнимые в принципе. В разы!
А страна каждый раз выживала. И ни у кого не было мысли о развале: не только из-за личности Сталина. Любого короля делает окружение. Оно же ставит нового правителя.
СССР 1945-46 года бы в самом пике силы духа и в самой нижней точке в смысле средств существования. Почему же он тогда не развалился?
Империя 300 лет держалась на внутренних скобах, провинции не могли выйти из ее состава из-за тщательно выверенной системы сдержек и противовесов, которая старательно создавалась царями и их преемниками - большевиками, хоть коммунистам и досталась империя в усеченном виде.
Да, центробежные силы были всегда в истории взаимоотношений метрополии и провинций. Польша тому - яркий пример.
Говорить о том, что СССР был разрушен Горбачевым, еще более глупо. Что это за империя такая, если ее может разрушить один человек? Клянут Горбачева и упрекают его в развале люди либо очень ограниченные, либо очень умные, преследующие свои цели.
Есть некий набор обязательных государствообразующих элементов. Если отсутствует один из них - государство обречено на гибель.
Один из таких главных постулатов государства - исполнение своих, внутренних государственных установлений. Исполнение законов. Исполнение законов всеми.
Разумеется, члены ЦК КПСС были людьми избранными и им было позволено больше, чем другим. Не говоря уже о Политбюро. Но даже они тщательно делали вид, что исполняют законы. Даже Сталин был вынужден, не говоря о Брежневе. Информация, которая просачивалась сверху, быстро купировалась или направлялась в нужное русло. Виновники для вящего порядку хоть как то, хоть и с большой долей условности, но наказывались. Для предотвращения и укорота не слишком серьезных проступков были партбюро, где зарвавшихся приводили в чувство, грозя лишить партбилета. А значит зарубить жизнь на корню - такой лишенец был обречен на прозябание. Примерно так же (в принципе) устроена жизнь сегодняшних беамтеров (государственных служащих) в Германии: ты можешь быть бездельником, или скрытым пьяницей, или обладать каким то пороком, но есть набор неких табу, переступая один из них ты автоматически лишаешься всего: будушего, статуса, денег и прочего - чиновник уходит в никуда.
Таким образом, в СССР создавался один из главных системообразующих столбов государства: справедливость, хотя и условная, во многом иллюзорная, больше для виду. Но эта система была, она работала: хоть справедливости нет на свете, но есть стремление к ней. И если нарушается именно стремление к справедливости и равноправию, ломается и разрушается внутренняя мотивация у народа. У всего народа.
Главная задача любого правителя, если он хочет править долго - создать такую систему, в которой его подданные будут чувствовать себя равноправными, а власть будет справедливой и мудрой, с этой задачей большевики худо-бедно справлялись довольно долгое время. Несмотря на сталинские репрессии, понятия справедливости и равноправия не были пустым звуком. До сих пор даже очень молодые люди, со слезой в глазу говорят о том, что после смерти Сталина у него не обнаружили никакого имущества, кроме нескольких старых кителей. И уже одно это порождает восхищение Сталиным у юной генерации, которая видит и адекватно сравнивает шикарную жизнь сегодняшней элиты и Сталина, например. Делается очень простой вывод в сознании: каким бы тираном ни был Сталин - он был справедливым и честным. Каким бы мягким ни был Путин - он несправедлив и бесчестен.
В какой то момент понятия «справедливость и равноправие» в СССР стали утрачивать свой смысл.
Лакмусовой бумагой такого перерождения стал уголовный кодекс.
КГБ, пользуясь дарованными ему индульгенциями от Политбюро, стал освобождать своих подопечных «секретных сотрудников» от уголовной ответственности, в обмен на это самое сотрудничество. Разумеется, это наверняка сопровождалось словами о целесообразности создания широкой сети информаторов, о том, что любое государство живо только до тех пор, пока имеет уши и глаза везде, даже в отхожих местах, о том, что освободив мелких нарушителей от уголовной ответственности, КГБ не только делает благо для государства, приобретя очередного информатора, но и благо для самого информатора, поскольку теперь он будет находиться под неусыпным контролем органов.
Создавалась правовая система, при которой существующие законы использовались для вербовки «ушей и глаз» государства. Где маленькая провинность могла повлечь за собой крутой поворот в жизни «подопечного» - как в лучшую так и в худшую сторону. Разумеется, кому-то пришла в голову шикарная мысль: чем более жесткие законы будут в этой системе, тем более гарантированным будет приток новых «сотрудников». И даже не столько информаторов, сколько людей, которые ТАЙНО находились под контролем государства, ибо любое государство - аппарат принуждения.
Но для этого пришлось пожертвовать справедливостью: кто-то шел надолго за кражу мешка картошки, а кто-то бы защищен Органами от более тяжкого преступления.
Защищен просто по принципу «целесообразности» - он был из «спецконтингента».
Вот именно эту точку в жизни СССР можно считать началом его разрушения. Это именно то зерно, которое проросло к началу 90-х годов и которое как раковая, неконтролируемая организмом опухоль разрушило государство.
Когда целесообразность заменяет справедливость - любая политическая система обречена на разрушение.
Разумеется, вначале все это было засекречено, но вода камень точит.
С годами КГБ уверилось в своей избранности и неприкасаемости, «опричности». Понятия равноправия и справедливости, точнее их иллюзии, постепенно вытеснял в сознании работников КГБ новый вывод:
«Это у них равноправие, у стада. Но у нас свое равноправие: мы избранные. Мы собаки, которые охраняют этих глупых овец. А значит, нам позволено загрызть ягненка, если очень хочется кушать»
Появился новый класс.
Работники как внутренних, так и внешних служб КГБ все более и более убеждались по факту, что им действительно все можно. И что им за это ничего не бывает!
Можно убить кого угодно - надо только правильно составить отчет. Можно создать группу мелких торговцев-спекулянтов, позволить им торговать, прикрывать их от ОБХСС интересами «оперативных мероприятий КГБ». И эти деньги использовать по своему усмотрению. Интересами государственной тайной службы можно было прикрыть практически все, проверять не будет никто: это курируется на самом высоком уровне.
Постепенно собаки, охраняющие стадо овец, стали огрызаться уже на своих хозяев, предъявляя им самим компромат. А кто без греха?
Вседозволенность КГБ возросла многократно: теперь он уже контролировал ЦК. Кстати говоря, по сведениям из старой, еще "перестроечной" прессы, Брежнев поставил Андропову твердое условие: стукачей-членов ЦК быть не должно, т.е. была хоть какая-то гарантия для правящей партии. Но это просуществовало недолго: со смертью Брежнева и Андропова отпало последнее препятствие. Руки стали развязаны.
На местах, в провинциях, в республиках было то же самое: именно они, обладатели компромата, обладатели информационной сети, были реальными хозяевами положения. Эти процессы нарастали как снежный ком и к концу 80 годов сложилась закономерная ситуация, при которой управлять из центра стало уже невозможно: приказы на местах просто не исполнялись. Истерические попытки спасти положение (Гдлян-Иванов и прочие) были предсказуемой агонией государства. Система пошла вразнос. Но, собственно, этот результат и был необходим для нового правящего дворянства. А поскольку везде и все контролировал КГБ, именно он обладал реальными рычагами принуждения, то можно сделать вывод: этот момент был предопределен и закономерен: империя приобрела характер обреченности и все процессы стали неуправляемыми. Внутренняя тайная сила, ставшая доминантой в государстве, неотвратимо начала захват власти в стране.
Дотационные республики, которые только потребляли из бюджета СССР стали не нужны - от них избавились. Развал Союза ССР приобрел логический характер.
А зерно, из которого все и выросло - безнаказанность КГБ, индульгенция на избранность и свободу от исполнения законов. Когда нет ограничителя, тормозов. Абсолютная свобода родила монстра. Именно освобождение от наказания за совершаемые уголовные деяния - под видом исполнения действий государственной важности, породил беспредел в головах самих работников спецслужб. Это совершенно отчетливо видно на том, как ведут себя сегодня даже рядовые работники российской полиции. Именно безнаказанность и неограниченность властных возможностей совершила неизбежный вывод: надо захватывать власть.
Опричность.
Это понятие как нельзя более укладывается в ту систему, которую выстроил большевизм и отчего сам же большевизм погиб как идеология. Рожденный монстр, система опричности предсказуемо подавила всё. Как в анекдоте: "за что ни возьмись - автомат Калашникова получается". Какую систему не выстраивай в России - все равно получается опричнина.
Собственно, сейчас можно уже с уверенностью говорить о том, что именно КГБ погубило СССР.
И продолжает губить Россию.
Людей, которых завербовал КГБ, а потом ФСБ, погрузили в странную ситуацию. С одной стороны им помогают в их карьере, продвигая по службе, охраняют от мелких уголовных неприятностей, создают условия некоей исключительности, отличности от основной «быдломассы», платят хорошие деньги за разовые поручения, с другой стороны - эти люди находятся под постоянным дамокловым мечом.
В обществе исподволь нагнетается презрение к стукачам. Стукачество, как само по себе неприглядное явление, усиливается осмысленной и последовательной политикой самих спецслужб. Делается это именно для того, чтобы держать в руках «спецконтингент». Символ Иуды, его предательство, стал очень удобным жупелом, практически безотказным инструментом для того, чтобы тайная агентура среди своих соотечественников была безмолвной, послушной и исполнительной: возможное презрение тех, кто им близок, пересиливает любые нравственные сомнения. Даже в самые свободные ельцинские годы, ФСБ пресекала любые попытки изменить ситуацию в сторону открытости или изменения существующего порядка.
Кроме того, есть еще один страх, который не оставляет выбора. Это страх нищеты. Многим, кто в свое время подписал соответствующие бумаги, но потом, по разным причинам, отказался тайно служить власти, создавали невыносимые условия. Этих людей ФСБ потом показывает в качестве примера тем, кто начинает «капризничать», отказывается «работать». Как правило, - это средство универсальное.
Люди, так или иначе завязанные на ФСБ, собственно, и составляют тот костяк российского народа, с помощью которого и происходит государственное управление на всех уровнях: опричники расставляют "своих" людей, которые исполняют их приказы. Эта система пронизана по вертикали и горизонтали.
Сегодня это единственная структура, позволяющая государству выполнять свои функции, поскольку законы не работают. Точнее работают так, как удобно настоящей, тайной власти.
Конечно, есть еще и материальная сторона: «спецконтингенту» производятся различные выплаты за действия, которые они совершают: будь то интересующая информация о конкретной персоне, знакомой «нештатному сотруднику», или участие в выборах государственной власти, где всё контролируется именно этими людьми. На любое действие есть своя «тарифная сетка». Именно эти люди пишут нужные власти «цифры» на выборах власти любого уровня, именно они составляют костяк всех избирательных комитетов в России - сверху до низу.
Разумеется, такая система не может существовать долго: государство себя не обеспечивает, точнее оно не в состоянии обеспечивать такую прожорливую систему государственного управления.
Но по-другому новое дворянство не умеет: опричников не учили управлять людьми, опричников учили манипулировать ими.
Но все это до поры до времени: как только Европа станет качать газ из другого места (не зря Ливия и Сирия сегодня испытывают такое давление, не зря Россия всеми силами противится присутствию Европы в перспективном газо-нефтеносном регионе) или резко упадут цены на энергоносители в результате ожидаемого мирового кризиса, синекура закончится и экономика опричников рухнет.
Но сами они к этому моменту будут уже далеко: сделав себе пластические операции, поменяв имена, будут тихо и незаметно для всех доживать свой век в роскоши и неге.
Опричники именно так всегда и поступали в истории России, разве что пластических операций раньше не делали. И если опричники Ивана Грозного бежали от него в Италию, то сейчас есть места и получше и поспокойней.
Ничего нового, те же грабли.