"Ветер с востока", если кто смотрел
ГЕНЕРАЛ БОРИС СМЫСЛОВСКИЙ ВАДУЦ 1947
Одним - пораженье, другим - торжество,
и нет никакого закона.
Дивизия ждет неизвестно чего
на фоне хребта Ретикона.
Имеешь ли право вот эту страну,
проведшую годы над бездной,
за то осуждать, что не лезла в войну,
на подвиг не шла бесполезный?
У фронта легко огрести по рогам
следы понапрасну не путай,
ползи через силу к альпийским лугам,
дивизия армии дутой.
Едва ли рассчитывать стоит на суд,
хотя разговоры ведутся:
что будет с солдатами, - то ли спасут,
а то ли попрут из Вадуца.
Солдат не прокормишь чужим пирогом
и пойлом чужим из корытца:
тому, кто Германию смял сапогом,
едва ли преградой граница.
Кому интересно, где князь, где бандит
кто кесарь, кто сторож амбара?
В Кремле императором нынче сидит
усатый жиган с Авлабара.
Никак не загнется проклятый кинто,
кровавые сливки снимая.
Не хочет помочь генералу никто
в начале холодного мая.
Твердят генералу в лицо: поделом,
проиграно русское дело.
Одной лишь немецкой фуражки седлом
довольно сейчас для расстрела.
Уж форму хотя бы сменил, хоронясь,
два доллара дал костюмершам, -
да только и так не унизится князь,
и спорить не станет со смершем.
Взводи, не взводи проржавевший курок -
мерзавцы останутся с носом.
На Рейне - пороги, а через порог
ступать не дано кровососам.
И пусть эфемерно такое житьё,
однако не движется сцена:
солдаты сидят, оседлав остриё
иголки, торчащей из сена.
Похожие факты всегда налицо,
любая поведает книга,
что мы перетерпим не только кацо,
но даже татарское иго.
Не надо, Европа, о том не жалей,
откуда узнали бы судьи,
о том, что упрямей любых Лорелей
сидячие русские люди?
Неласков пейзаж, и безрадостен вид,
да только не надо сиропа.
Россия над битым корытом сидит,
но это корыто - Европа.
Одним - пораженье, другим - торжество,
и нет никакого закона.
Дивизия ждет неизвестно чего
на фоне хребта Ретикона.
Имеешь ли право вот эту страну,
проведшую годы над бездной,
за то осуждать, что не лезла в войну,
на подвиг не шла бесполезный?
У фронта легко огрести по рогам
следы понапрасну не путай,
ползи через силу к альпийским лугам,
дивизия армии дутой.
Едва ли рассчитывать стоит на суд,
хотя разговоры ведутся:
что будет с солдатами, - то ли спасут,
а то ли попрут из Вадуца.
Солдат не прокормишь чужим пирогом
и пойлом чужим из корытца:
тому, кто Германию смял сапогом,
едва ли преградой граница.
Кому интересно, где князь, где бандит
кто кесарь, кто сторож амбара?
В Кремле императором нынче сидит
усатый жиган с Авлабара.
Никак не загнется проклятый кинто,
кровавые сливки снимая.
Не хочет помочь генералу никто
в начале холодного мая.
Твердят генералу в лицо: поделом,
проиграно русское дело.
Одной лишь немецкой фуражки седлом
довольно сейчас для расстрела.
Уж форму хотя бы сменил, хоронясь,
два доллара дал костюмершам, -
да только и так не унизится князь,
и спорить не станет со смершем.
Взводи, не взводи проржавевший курок -
мерзавцы останутся с носом.
На Рейне - пороги, а через порог
ступать не дано кровососам.
И пусть эфемерно такое житьё,
однако не движется сцена:
солдаты сидят, оседлав остриё
иголки, торчащей из сена.
Похожие факты всегда налицо,
любая поведает книга,
что мы перетерпим не только кацо,
но даже татарское иго.
Не надо, Европа, о том не жалей,
откуда узнали бы судьи,
о том, что упрямей любых Лорелей
сидячие русские люди?
Неласков пейзаж, и безрадостен вид,
да только не надо сиропа.
Россия над битым корытом сидит,
но это корыто - Европа.