КЕН КИЗИ И Я
Всем доброго вечера и ночи, Салют..!
Пробежался по ленте и не увидел ни одного упоминания о 77-летии известной и довольно одиозной фигуры ХХ века.
КЕН КИЗИ
Кен Элтон Кизи (Ken Elton Kesey) родился 17 сентября 1935 в Ла-Хунта (Колорадо, США), Умер 10 ноября 2001 в Плезент Хилл (Орегон, США). Американский писатель. Известен, в частности как автор романа «Над кукушкиным гнездом». Кизи считается одним из главных писателей бит-поколения и поколения хиппи, оказавшим большое влияние на формирование этих движений и их культуру.
Подобно многочисленным громким событиям, связанным с именем «веселого проказника» Кена Кизи, его первая книга «Над кукушкиным гнездом» (1962) произвела много шума в литературной жизни Америки. Кизи был признан талантливейшим писателем, а роман стал одним из главных произведений для битников и хиппи.
«Над кукушкиным гнездом» - это грубое и опустошающе честное изображение границ между здравомыслием и безумием. «Если кто-нибудь захочет ощутить пульс нашего времени, пусть читает Кизи. И если все будет хорошо и не изменится порядок вещей, его будут читать и в следующем веке», - писали в газете «Лос-Анджелес таймс». Действительно, и в наши дни книга продолжает жить и не теряет своей сумасшедшей популярности.
По мотивам романа был снят одноименный фильм (реж. Милош Форман, 1975), покоривший весь мир и получивший пять Оскаров. А также поставлено множество спектаклей в разных странах, в том числе в России.
Не сомневаюсь, что его творчество также повлияло на многих,
в том числе российских режиссеров. Вспомнить тот же один из моих любимых арт-хаусных фильмов "Я" Игоря Волошина.
Не смотрели? Пару мнений чтобы заинтересовать вас:
Георгий Мхеидзе - за
О режиссере Игоре Волошине заговорили после документальной притчи про Чечню «Сука» (2001) - и отношение к нему сложилось, мягко говоря, неоднозначное. Его полнометражный дебют «Нирвана» (готический киберпанк о гротесковых наркоманах с трудной судьбой) авторитетный критик Волобуев предлагал попросту сжечь. Агитбоевик «Олимпиус инферно» (о нападении Грузии на Осетию), по достоверным слухам, снятый на кремлевские деньги, окончательно перевел тридцатипятилетнего Волошина в категорию «нерукоподаваемых» для значительной части либеральной интеллигенции. Его сценарий «Я», вышедший два года назад, был принят благожелательнее, чем фильмы, но (при всей достоверности и искренности авторской исповеди о собственных духовных метаниях и друзьях юности, утонувших в штормах ранних 90-х) вызывал ощущение некоторой бессвязности и сумбура. Тем поразительнее, что, сняв по этому сценарию фильм, Волошин смог опровергнуть все предъявляемые ему обвинения. Он выпустил на экран мрачную, жестокую и эффектную притчу, которая с безжалостной четкостью препарирует метафизическое подбрюшье реальности, не допуская претензий ни к медиуму, ни к месседжу.
Восемнадцатилетний Герой (Артур Смольянинов), спасаясь от призыва, оказывается в севастопольской психбольнице - инфернальном босхианском калейдоскопе необыкновенного безумия.
Там он учит дураков встречать главврачиху (Анна Михалкова) дружным криком «Хайль Гитлер!», с первого укола влюбляется в медсестру (Оксана Акиньшина), а главное - надеется дождаться Румына (Алексей Горбунов), буйного местного харизматика, который десять лет назад перебежал дорогу всесильному садисту-старлею, сынку магаданского прокурора, и с тех пор «шел по дуркам страны, как по этапу». Попытки бунта в духе формановского Макмерфи сменяют провалы аминазиновых инъекций, густо замешивающих настоящее и прошлое в единый дьявольский шейк. Герой все чаще грезит собственным отрочеством. В нем на дворе не 93-й, а 87-й, и ему едва минуло двенадцать. Юный герой (блестящая роль Влада Исаева) яростно добывает себе авторитет в компании старших, восторженно употребляя вместе с ними все, что «вставляет», и с благоговением внимает бунтарским проповедям того же Румына, каждым своим словом и жестом разрушающим любые нормы благопристойного бытия.
Непостижимым образом Волошину удалось запомнить и воскресить мир тогдашних мизераблей с голографической отчетливостью. От карнавальных нарядов свиты Румына до выверенной по секундам сцены варки каннабинольного «молока»; от набора книжек в передаче мамы, навещающей сына в «дурке», до содержания бреда его соседа по палате («на Тибете через неделю прозрел, как в фильме “Хищник” со Шварценеггером») - всё достоверно, всё сделано «как было». Даже выбор музыки оказывается пугающе точен: именно под трагичную балладу Майкла Джиры «Love Will Save You» на глазах автора этих строк люди на самом деле делали первый шаг в водоворот героиновой спирали.
И именно когда на кассете с первым альбомом Михаила Шуфутинского дело доходило до столь же безысходно-печального «Вязаного жакета», старшие пацаны на скамейке за гаражами отставляли в сторону бутылки с вином и принимались грустить. Дело, однако же, не в изяществе отдельных деталей, а в величии всей конструкции в целом. В гиперболической волошинской оптике разрисованные шариковой ручкой джинсовки «неформалов» вдруг предстают хитонами из античной трагедии, хохотливая пикировка торчков звучит мощной фугой, а история короткой и нехитрой жизни крымских пацанов, захлебнувшихся в потоках неожиданно извергнутой сверху свободы, все оглушительней резонирует на самых что ни на есть библейских обертонах.
«Я», если воспользоваться термином культуролога Вадима Руднева, - фильм гиперсемиотический: в нем означаемое настолько больше означающего, что смыслы буквально выпирают из текста, словно переспевшая квашня из кастрюли. Его образная система балансирует уже на самой грани прямого высказывания. Полурасчлененный герой должен самостоятельно волочить свой крест; подонок-психопат пытается ходить по воде и объясняется в любви только что им же изнасилованной, изувеченной и убитой женщине. Разговаривать с любимой можно, не разжимая губ.
Вселенная записывает за нами каждое слово. Даже менты в «Я» - неотъемлемая часть сверхобразного мира картины. Это не «пи**юки в серых курточках» из недавней мелодрамы волошинского сверстника Хомерики, а суровая эманация божьей кары («Ухо за ухо, сука, зуб за зуб!»; «Верующий? А за веру ответить можно!»). Изобилие смыслов подчеркивается живописным визуальным оформлением волошинского видения: если «картинку» Дмитрия Яшонкова (приз за лучшую операторскую работу на «Кинотавре») в плане глубины и брызжущей яркости и следует с чем-то сравнивать, то первым на память приходит Роберт Ричардсон, снявший для Стоуна «Дорз» и «Прирожденных убийц», а для Тарантино - «Убить Билла» и «Бесславных ублюдков».
В финале весь этот каскад метафор застывает навсегда впечатывающимся в память стоп-кадром, когда герои на залитом ослепительным, нездешне яростным солнцем пятачке Херсонеса в самом прямом смысле превращаются в памятники самим себе - и своей эпохе.
Мария Кувшинова - против
Пошлость - одна из самых сложных для определения категорий, и она обладает свойством бумеранга: бросая обвинения в другого, рискуешь самому себе оттяпать башку.
Но есть простые параметры, позволяющие отделять художника со своим видением от графомана. Надо ответить на два вопроса: с какой целью субъективный мир создается и насколько он убедителен в собственных границах? Дизайнеры хорошо знают, что нельзя нарисовать фантастическое существо, не продумав его анатомию: как оно будет двигаться, нет ли нарушения пропорций? В этом смысле отрезанная голова на прилавке мясника вполне возможная, хотя и поверхностная визуальная метафора, а Шалаева за рулем автобуса - диспропорция, мешающая восприятию.
Графомания Игоря Волошина - смысловая и эмоциональная. По части картинки к нему нет претензий: «Я» - это действительно (по определению одного из коллег) работа «наглого визионера», у которого сумасшедшую любовь иллюстрирует лихая тройка, запряженная в старый автомобиль. Но в фильме нет буквально никакой истории (действие топчется вокруг запечатленного со всеми возможными штампами сумасшедшего дома, где альтер эго Волошина косит от армии), а слова «герой» и «персонаж» в связи с «Я» приходится употреблять только потому, что надо как-то обозначить толкущихся в кадре людей.
Если это отходная по сгинувшим друзьям, почему невозможно различить их лица? Почему ни о ком из них не сообщается ничего, что заставило бы не сочувствовать им даже - просто их заметить (легендарный разбойник Румын и его антагонист-мент чуть более фактурны, но их противостояния хватает максимум на пять минут внятной истории)?
Создатель фильма «Я» похож на человека, который хочет покаяться, но не знает как, и поэтому рвет на себе рубашку. Вдруг сработает?... продолжение "против" и источник здесь
Click to viewНу, что же, стороны мы выслушали обе. Скажу за себя: "Я" - один из самых сильных и драйвовых отечественных фильмов за последние годы. Актерский состав великолепен: Артур Смольянинов - наверное, его лучшая роль из всего, что видел... Персонаж Алексея Горбунова по харизме чем-то напомнил Галла из Каменской, помните..? В общем, вот ссылка на это кино . Смотрите и пишите отзывы.-)
Warning & Coution! В фильме полно ненормативной лексики.