О демократии и либерализме
Лёжа на турецком пляже невозможно освободиться от мыслей о вечном. Приходится изливать их на безвинных читателей.
О соблазне либерализма.
Мне кажется, что гуманитарии и технари впадают в ересь либерализма различными путями.
Если многие гуманитарии имеют весьма смутное представление о логике (как шутили в МГУ, намекая на расположение гуманитарных факультетов между зданием Мехмата и цирком на Вернадского - «гуманитарные науки есть нечто среднее между наукой и цирком»:)), и потому совершенно не способны самостоятельно выявить грубейшие логические несостыковки в либеральных лозунгах, то людей, изучавших высшую математику, напротив, увлекает кажущаяся рациональность общей либерально-демократической схемы.
Собственно, по этим причинам гуманитарии (и прочие люди «свободных профессий» и без определённых занятий) больше склонны вестись на тактические митинговые лозунги, наивно ожидая немедленного эффекта от их реализации (вера в чудо), в то время как «поклонники цифровой экономики» напротив, готовы терпеть долго, в надежде на логическую неизбежность «рационального» мироустройства (вера в «рацио»).
В основе обоих заблуждений лежит неспособность к восприятию мира во всей полноте, отсутствие понимания, что лишь совокупность понятого и не поддающегося пониманию образуют этот мир, его природу.
Демократия, как чистая власть денег.
Смысл прав и свобод в денежной экономике. Если у меня есть 1 доллар, я имею право на буханку хлеба, если есть 100 тыс. долл - имею право на Мерседес, если есть несколько десятков миллионов долларов - имею право на депутатский мандат (или на собственного депутата), если имею несколько миллиардов долларов - имею право на собственную фракцию в парламенте. Это логика предельно свободного рынка, которая может быть ограничена только «недемократическими» методами. Потому всегда так скоротечен «век демократии».
- Диктатура денег продвигается вперед и приближается к своей естественной высшей точке, как в фаустовской, так и во всякой другой цивилизации. И здесь происходит нечто такое, что может постигнуть лишь тот, кто проник в сущность денег. Если бы они были чем-то осязаемым, их существование было бы вечным; но поскольку они являются формой мышления, они угасают, стоит им продумать экономический мир до конца, причем угасают вследствие отсутствия материи.»
- С помощью денег демократия уничтожает самоё себя после того как деньги уничтожили дух. Но именно потому, что улетучиваются все мечты об улучшении действительности посредством идей какого-нибудь Зенона или Маркса, люди начинают понимать, что в царстве реальности стремление к власти одной личности может быть уничтожено только таким же стремлением другой… Народ устаёт от денежной экономики вплоть до отвращения. Все ждут избавления откуда-нибудь, честности и рыцарства, внутренней аристократичности, самоотверженности и долга… Цезаризм вырастает на почве демократии» О.Шпенглер.
В продолжение.
О фальшивом либеральном лозунге «Демократии никогда не воюют между собой».
Если система демократий находится в рамках единой финансовой системы, под властью единых денег (и их производных), тогда понятно, этим демократиям не о чем воевать. Но если имеются иные демократии или системы демократий, находящихся под властью иных, независимых эмиссионных центров, которые «недемократично» ограничивают свободу чужой финансовой системы устанавливать над собой власть, они рассматриваются как безусловно тоталитарные режимы, не имеющие права на существование.
Элитные группировки при демократии.
Народ всегда делится на активное меньшинство и (большую часть времени) пассивное, в политическом плане, большинство. В додемократический период аристократическое меньшинство ведет жесткую междоусобную борьбу, рассматривая остальной народ как пассивный ресурс, передел которого происходит в результате внутриэлитных разборок. В отношении требований этого народа элита выступает консолидированно.
Перелом (в древних Афинах) наступает, когда одна из аристократических группировок начинает рассматривать остальной народ, как активный ресурс, привлекая который на свою сторону, можно победить всех аристократических соперников. Через некоторое время такую тактику перенимают и остальные аристократы. Мастерство владения оружием становится не так важно, как ораторское мастерство привлечения толпы на свою сторону. В период расцвета афинской демократии граждане избирают во власть аристократов, народ находится в «активной фазе».
Упадок наступает после Перикла, когда этот принцип нарушается и любая активная группировка демагогов получает возможность захвата власти. К власти приходят амбициозные непрофессионалы. Тут и начинается период болезненных поражений демократии. Наступает разочарование в демократии и сползание народа в пассивное состояние. Постдемократическое общество отличается от додемократического качеством элиты - вместо аристократии у власти оказывается олигархия (плутократия).
В чем специфика сегодняшнего российского общества? В полном «смешении времен», когда в недрах постсоветской, либеральной, по факту «постдемократической» элиты вызревают молодые зачатки додемократической и даже доаристократической знати, в то время, как народ находится ещё в глубоко дополитическом пассивном состоянии.
Формально либеральная картинка «сходится» - элита, в большинстве либерально-постдемократична (как и на западе), народ политически пассивен. Но на практике ничего не получается. «Единственно верный вывод» - нет демократии. А на самом деле - и элита принципиально другая, и пассивность народа качественно иная.