Кургинян "О коммунизме и марксизме". Продолжение 11.
№184 "О коммунизме и марксизме -52"
Маркс настаивает на том, что без вклинивания в философскую мысль практики, без вклинивания в политическую философию реальной политики мысль вообще и политическая мысль в частности не может спасти себя от выхолащивания. Для Маркса революционная практика является не спасением от теории, а (внимание!) спасением теории.
Маркс, и Энгельс всегда разделяли духовную силу тех или иных теорий и их правильность. (При этом под духовной силой марксисты понимали способность светских или религиозных доктрин вдохновить расчеловечиваемые слои общества на сопротивление этому расчеловечиванию, то есть на революцию.)
Для Маркса просто не существуют сколь угодно правильные мировоззренческие системы, коль скоро эти системы не способны породить мощные гуманистические движения. Маркс восхищается мощью одних мировоззренческих систем и презирает слабость других систем. Для него мощь и слабость важнее правильности и неправильности.
Маркс не рационалист, для которого есть только правильность, и не романтик, для которого есть только духовная сила. Величие Маркса в том, что он осуществляет практически невозможный синтез, оценивая мировоззренческие системы не по их правильности или духовной силе, а по совокупности этих двух параметров. Поэтому марксизм с полным правом можно называть рационалистической романтикой или романтическим рационализмом.
Высший идеал для Маркса - не застывшая истина, а борьба. Более того, Маркс воспринимает борьбу определенного типа как высшую истину.
Поппер прекрасно понимал, что сила Маркса - в метафизичности. И что если эту метафизичность изъять из марксизма, никакого марксизма не будет.
В том, что касается одного из начал - правильности, Маркс полностью разделяет подходы своей классической рационалистической эпохи. Маркс - человек своей эпохи, и иначе просто не могло быть. Он обязан сказать, что религиозные идеи не являются правильными, ибо развитие науки низвергло богов с того пьедестала, на котором они находились ранее. Маркс-рационалист верит, что для новой эпохи революционность родится не в уме монаха (Лютера, Мюнцера), а в уме философа (Маркса, Энгельса, Ленина).
Но для Маркса-романтика главное, чтобы революционность родилась. Это важно для него и потому, что он сочетает рационализм с мессианской страстью, и потому, что верит в возможность спасения философской мысли с помощью политической практики.
Правильность идей для Маркса условна, хотя и важна. Ибо правильность - понятие академическое. А академизм всегда обусловлен временем. Благость идей для Маркса безусловна. И она поверяется революционностью.
Далее идёт Мать Тереза
«Я считаю учение Христа глубоко революционным и абсолютно соответствующим делу социализма. Оно не противоречит даже марксизму-ленинизму».
И прочие известные "католики-коммунисты": Блох утверждал, что «Где Ленин, там и Иерусалим»,«большевистская реализация коммунизма - часть вековой борьбы за Бога».
и прочая ересь.
№185 "О коммунизме и марксизме -53""Теология освобождения".
Бофф согласен с Марксом в вопросе о том, что религия может быть «опиумом для народа». Он только оговаривает, что религия может быть и чем-то другим. Но это понимали и Маркс, и Энгельс, обсуждая революционную роль Мюнцера, Лютера и многих других. Рассматривая эту двоякую роль религии и церкви, Бофф утверждает, что, с одной стороны, «церковь сплошь и рядом способна выступить как религиозная идеология, узаконивающая господствующий порядок», но с другой стороны она может благословлять и оправдывать радикальное изменение сложившегося порядка.
При этом представители революционного крыла теологии освобождения ссылаются на Евангелие от Матфея («Не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир пришел Я принести, но меч») и на Евангелие от Луки («Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, то возьми его, также и суму, а у кого нет, продай одежду свою и купи меч»).
Эти места из Евангелий трактуются теологами освобождения как фактически прямой призыв к вооруженной борьбе для достижения справедливости. То есть как призыв к революции. (Дичайшая ересь).