Смысл Игры 82-1
Как обычно, большую часть программы СЕК посвящает разбору ведущейся в России и мире Игры (что и соответствует названию передачи). Показывает, как в этой игре задействованы Стрелков, митинг "Антимайдан", убийство Немцова, "чеченский след" в нем и т.д.
Кому всё это интересно, может послушать и даже сразу почитать.
Во всем этом есть только один недостаток - лично ты на эту Игру никак повлиять не можешь (можешь повлиять только на Историю, но это уже совсем другая история). Но даже и просто понять (и тем более предсказать) следующий возможный ход в Игре вряд ли кому удастся, без подсказки Кургиняна. Однако, любители могут потренировать свои аналитические способности. Тем более, там есть действительно интересные наблюдения.
Но есть два интересных момента, на один из которых я хочу обратить внимание всех, а на тему второго просто пофилософствую.
1. Начиная с 59 минуты, описывая стереотипы поведения и мышления западной элиты, Кургинян блестяще и наглядно показывает её полную неспособность к самостоятельному стратегическому мышлению, полную стандартизированность её мышления, а соответственно, управляемость через вполне понятные рычаги.
Глядя на наших либералов это всё видно наглядно - они публично демонстрируют нам эти правила:
"Вот он какую-то газету свою читает, передовицу и главные аналитические статьи. Он всё запоминает. И всё это для него есть истина в последней инстанции. Потом он приходит в свой клуб играть в бридж или гольф, или во что-нибудь еще. И там он понимает, что все будут разговаривать на языке этих передовиц и аналитических статей, а также базовых сайтов сейчас. Потом он должен прийти к каком-нибудь действующему олигарху, которому он должен оказать консультативные услуги (потому что как ни велика пенсия, как ни хороши условия жизни, но все равно ж нужно зарабатывать - семья и все прочее). Он с ним должен опять поговорить на этом языке, и он понимает, что если он на party, где жарится какое-нибудь мясо на гриле, в гольф-клубе, бридж-клубе или с этим олигархом, или со своими действующими коллегами, или с политиками, или на конференциях поговорит не на этом языке - он будет изгоем. Поэтому он должен в этот язык вжиться, так как актер. Для мира и для себя, и для супруги, и для детей, и для бриджа, гольфа, олигархии и коллег у него есть эти статьи.
если в этих статьях в колоссальном количестве экземпляров сказано, что Путин такой-то и такой-то, то он двадцать пять раз это повторит в разных местах. Когда он это все повторит еще и еще раз, он в это поверит. Когда он в это поверит, у него сформируется образ. Этот образ уже будет разбить невозможно. При определенной частоте повторения, при определенной экспозиции этот образ проходит точку необратимости, невозврата, он становится реальностью. И даже если он знает где-то в глубине души, что это не так, и своим либеральным коллегам, которые его оскорбили (и десять раз отойдя в сторону, оглянувшись и посмотревши, никого ли нет рядом), он может сказать: «Путина на вас нет» или «Пришлите к нам на три часа Путина»... Но это совсем отдельно.
там постепенно вся эта машина складывает определенные образы всего: как полагается думать, что не полагается думать… "
Вывод: Не пытайся убедить либерала логически - он не может воспринимать, а тем более транслировать мысли, исходящие не из "правильного канала", потому что если он начнёт это делать, он моментально вылетит из "тусовки". А это чревато для него потерей круга общения, работы, сломом карьеры и т.д. и т.п. У него нет ни малейшей свободы, возможности тебя слушать и воспринимать. Он изменит свои взгляды только вместе с линией партии со своей "тусовкой", когда умрет либеральный бог. (И не приведи Господь, чтобы он с таким же рвением стал после этого отстаивать твои взгляды).
2. Концовка передачи заканчивается привычным обобщением, что в Новую Игру заложена новая концепция мира, подразумевающая, что "не надо всю эту периферию мира тянуть в развитие. Кончился этот бал, погасли свечи модерна. Никто не хочет развивающихся национальных государств. Все хотят архаизации. А архаизация не может быть без дробления этих государств (их надо раздробить на племена, на что угодно) и без полного подавления - свирепого, кровавого - воли к современности и навязывания воли к архаике, что может делать только исламизм. Тогда возникает огромная глобальная деревня, но к ней нужно пристроить соответствующий глобальный город. А дальше, когда эта дебилизация дойдет до конца, нужно уничтожать столько, сколько нужно, из этого человечества. Пропорционально росту производительных сил, совершенству новых машин, количеству людей, которое нужно, чтобы обеспечить всем, чем угодно.
Это общество ликвидированной семьи. В ней не должно быть семьи. Категорически. Это вообще общество, где человека нет. Абсолютной управляемости. И вот там, в этом районе, финальная мутация капитализма. Вот там он завершится."
И опять, повторюсь, что апокалиптичность без Спасения есть смерть при жизни. Не так мрачна смерть, если есть Христос, не так мрачен мир, если есть Россия.:)
Капитализм завершится? Да и хрен с ним. Капитализм, пусть даже и мутировавший, есть современная стадия развития не человечества, а западной цивилизации, охватившей своими формами весь мир, но принципиально не способной этот мир "освоить", "переварить" и сделать абсолютно управляемым. Потому что есть мы, Россия, в которой Игра ничего не может поделать с Историей.
Потому что История - она штука такая, странная, она не только в героизме проявляется, не только в революциях и военных победах.
"Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12-го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
"Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы", - говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все-таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то ... - этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что-то сделать сам, удивить кого-то, что-то совершить патриотически-геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока." Л.Н.Толстой "Война и мир".
Кому всё это интересно, может послушать и даже сразу почитать.
Во всем этом есть только один недостаток - лично ты на эту Игру никак повлиять не можешь (можешь повлиять только на Историю, но это уже совсем другая история). Но даже и просто понять (и тем более предсказать) следующий возможный ход в Игре вряд ли кому удастся, без подсказки Кургиняна. Однако, любители могут потренировать свои аналитические способности. Тем более, там есть действительно интересные наблюдения.
Но есть два интересных момента, на один из которых я хочу обратить внимание всех, а на тему второго просто пофилософствую.
1. Начиная с 59 минуты, описывая стереотипы поведения и мышления западной элиты, Кургинян блестяще и наглядно показывает её полную неспособность к самостоятельному стратегическому мышлению, полную стандартизированность её мышления, а соответственно, управляемость через вполне понятные рычаги.
Глядя на наших либералов это всё видно наглядно - они публично демонстрируют нам эти правила:
"Вот он какую-то газету свою читает, передовицу и главные аналитические статьи. Он всё запоминает. И всё это для него есть истина в последней инстанции. Потом он приходит в свой клуб играть в бридж или гольф, или во что-нибудь еще. И там он понимает, что все будут разговаривать на языке этих передовиц и аналитических статей, а также базовых сайтов сейчас. Потом он должен прийти к каком-нибудь действующему олигарху, которому он должен оказать консультативные услуги (потому что как ни велика пенсия, как ни хороши условия жизни, но все равно ж нужно зарабатывать - семья и все прочее). Он с ним должен опять поговорить на этом языке, и он понимает, что если он на party, где жарится какое-нибудь мясо на гриле, в гольф-клубе, бридж-клубе или с этим олигархом, или со своими действующими коллегами, или с политиками, или на конференциях поговорит не на этом языке - он будет изгоем. Поэтому он должен в этот язык вжиться, так как актер. Для мира и для себя, и для супруги, и для детей, и для бриджа, гольфа, олигархии и коллег у него есть эти статьи.
если в этих статьях в колоссальном количестве экземпляров сказано, что Путин такой-то и такой-то, то он двадцать пять раз это повторит в разных местах. Когда он это все повторит еще и еще раз, он в это поверит. Когда он в это поверит, у него сформируется образ. Этот образ уже будет разбить невозможно. При определенной частоте повторения, при определенной экспозиции этот образ проходит точку необратимости, невозврата, он становится реальностью. И даже если он знает где-то в глубине души, что это не так, и своим либеральным коллегам, которые его оскорбили (и десять раз отойдя в сторону, оглянувшись и посмотревши, никого ли нет рядом), он может сказать: «Путина на вас нет» или «Пришлите к нам на три часа Путина»... Но это совсем отдельно.
там постепенно вся эта машина складывает определенные образы всего: как полагается думать, что не полагается думать… "
Вывод: Не пытайся убедить либерала логически - он не может воспринимать, а тем более транслировать мысли, исходящие не из "правильного канала", потому что если он начнёт это делать, он моментально вылетит из "тусовки". А это чревато для него потерей круга общения, работы, сломом карьеры и т.д. и т.п. У него нет ни малейшей свободы, возможности тебя слушать и воспринимать. Он изменит свои взгляды только вместе с линией партии со своей "тусовкой", когда умрет либеральный бог. (И не приведи Господь, чтобы он с таким же рвением стал после этого отстаивать твои взгляды).
2. Концовка передачи заканчивается привычным обобщением, что в Новую Игру заложена новая концепция мира, подразумевающая, что "не надо всю эту периферию мира тянуть в развитие. Кончился этот бал, погасли свечи модерна. Никто не хочет развивающихся национальных государств. Все хотят архаизации. А архаизация не может быть без дробления этих государств (их надо раздробить на племена, на что угодно) и без полного подавления - свирепого, кровавого - воли к современности и навязывания воли к архаике, что может делать только исламизм. Тогда возникает огромная глобальная деревня, но к ней нужно пристроить соответствующий глобальный город. А дальше, когда эта дебилизация дойдет до конца, нужно уничтожать столько, сколько нужно, из этого человечества. Пропорционально росту производительных сил, совершенству новых машин, количеству людей, которое нужно, чтобы обеспечить всем, чем угодно.
Это общество ликвидированной семьи. В ней не должно быть семьи. Категорически. Это вообще общество, где человека нет. Абсолютной управляемости. И вот там, в этом районе, финальная мутация капитализма. Вот там он завершится."
И опять, повторюсь, что апокалиптичность без Спасения есть смерть при жизни. Не так мрачна смерть, если есть Христос, не так мрачен мир, если есть Россия.:)
Капитализм завершится? Да и хрен с ним. Капитализм, пусть даже и мутировавший, есть современная стадия развития не человечества, а западной цивилизации, охватившей своими формами весь мир, но принципиально не способной этот мир "освоить", "переварить" и сделать абсолютно управляемым. Потому что есть мы, Россия, в которой Игра ничего не может поделать с Историей.
Потому что История - она штука такая, странная, она не только в героизме проявляется, не только в революциях и военных победах.
"Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12-го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
"Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы", - говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все-таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то ... - этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что-то сделать сам, удивить кого-то, что-то совершить патриотически-геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока." Л.Н.Толстой "Война и мир".