26.07. 2020, Четвертый сон
Мы читаем с Вовой новую книгу Пелевина. В самом начале, не больше 20%, мы вдруг попадаем в глючное измерение. Оно скупо, но недурно оформлено: лес, где каждое дерево - это две тесно сдвоенные прямые пальмы без листьев, к которым приколочена крестовидная перекладина - лес крестов. В нем такое плоско-объемное «дерево в дереве» - на земле выложена такая стандартная инфографика из эзотерических книг
+++++++
+
+
+++++++
+
+
+++++++
+
+
++++++
«Пюсами» намечены тропы, они длиннее, но некогда «рисовать», сон уже исчезает. В конце каждой тропы лежит книга по одному из состояний разума, причем одна и та же книга, как всегда во сне, я не могу запомнить ее названия - какая-то попсовая американская психоделика из 60-х, русский перевод - возможно это был Колин Уилсон - я его не читал. Книги старые, в них закладки, видно то их зачитали торчки - многие страницы вырваны, обложки обосраны. Некоторые тропы кончаются тупиками без книг. Некоторые названия «состояний» одни и те же, причем я запомнил взятое из предыдущей же книги Пелевина - monkeys’s mind, «обезьяний ум». Был еще какой-то «арабский маг», ничего не помню. По тропам ходят нелюдимые служители, повторяется тема двух колдунов, в каких-то шмотках из комикса про колдунов. Мы ничего не читаем, бродим. Настает ночь, все освещается кострами в конце тупиков, картинка интересная, но все еще скучная. Снова настает день, мы выходим и начинаем идти вдоль - чего бы вы думали - Москва-реки. Величественный Кремль, но рядом что-то другое - какие-то азиатские мечети. На нашей стороне новостройки. Я говорю чушь: «похоже на Акамедическую, может доедем на метро? Не похоже. Мы идем дальше.
На том берегу проходят удивительным виды, что-то среднее между мечетями и церквями, но вместе шпилей-крестов огромные золотые жар-птицы, я говорю, что как-то все попсово, все уже видели тысячу раз, пошли лучше пожрем. На нашей новостроечной стороне быстро возникает азиатское кафе с «восточной архитектурой». Мы заходим, но там еды нет - какие-то азиаты стоят на просторной площадке, потом мы замечаем что они вроде бы слаженно движутся, музыка не слышна. Вдруг по полю, не шагая, как трактора, прут два просто голливудских уже колдуна - огромные фигуры в еще более высоких разноцветных африканских масках, с расписанными телами, яркими бусами, но мы это все уже видели. Одобрительно смотрим несколько минут, потом нет, хуйня полная, пошли отсюда.
Мы идем дальше и попадаем уже на конкретные съемки фильма: в неожиданно открывшемся поле звучит дурная фолковая музыка, и снова азиаты, но уже с примесью европейцев, танцуют и танцуют непонятный групповой танец. Роль колдунов выполняют уже два породистых полуголых красавца с густыми черными волосами до пояса.
Мы идем и идем вдоль реки, город еще длится, но уже приземистый и вдруг река разветвляется. Один поворот идет дальше вдоль берега, второй уходит в болото и вроде там каменный берег реки идет сплошняком, образуя «кривой полукруг». Я говорю - Вова, попса заебала, пойдем хоть может провалимся в болото. Мы решительно идем на дорогу, уходящую в прямо топь. Нехуй делать, замачиваем ноги. За ближайшим поворотом дорога не более топкая - меньше чем по голень. За следующим поворотом мы видим, что река дает излучину, в каменном береге, который казался сплошным, уходит вдаль широкой проем, за которым открывается проход. Когда мы подходим к реке, дорога упирается не в брод даже - вокруг все заболочено, но глубина лишь в узком проходе, который можно на пределе перепрыгнуть. Мы прыгаем и идем дальше вдоль реки, город кончился, природа.
Мы долго идем по полям, каким-то странным, с оттенком итальянской Тосканы. Снова все повторяется: съемки фильма, танец. Я наконец присматриваюсь, и вдруг танец одного актера становится мне понятным: он кривляется и корчит рожи, я понимаю что танец изображает мою комичную серьезность. Через секунду кувыркается вся труппа, мелькают даже голые жопы. Я говорю Вове - блин, они пародируют нашу серьезность, прикол. Колдуны снова есть, уже не помню какие. Звучит почти прикольное музло с нотами итальянского фолка. Мы идем дальше, дорога давно стала идеальной проселочной.
Поля пропадают, появляются оттенки Восточной Сибири - сопки, сосны, гравий. Снова развилка, снова вторая тропа уходит совсем уж в никуда, в болото с поваленными деревьями, искомая излучина на том берегу тем более не видна - вода и угрожающая тайга. Мы зависаем на развилке, склоняемся, чтобы идти по более лучшему берегу. Но вдруг вокруг нас начинают собираться 15-летние сибирские азиатские ребята с семками, пока немного. Я шепчу - Вова, нас сейчас отпиздят, и мы ломимся в болото, безнадежно замачивая ноги до колен.
Стремная дорога снова не обламывает, не становится глубже, становится ровнее. И тут я замечаю что Вова стал - я ору - ты стал бурятом! Он говорит нет, называй меня - гортанное тюркское слово. И у него в руках появляется огромная коробка со сникерсами. Откуда ты взял?! А что, я люблю сникерсы, в них много шоколада, они дают энергию. Мы идем дальше, уже сухо, и тут снова танец - колоритные красивые якуты то выдают красивые симметричные танцы на охуенном фоне, а потом вдруг снова срываются в абсурд. Звучит абсолютно прекрасный этнический трек, я кажется его уже слышал. И тут мы неожиданно подключаемся к этому танцу и тоже кривляемся с и ритмично танцуем ними, настроение приближается к чистому экстазу. Снова тема двух шаманов, только уже сибирских, сухих и грозных.
В страшно приподнятом настроении мы идем и идем вдоль сопок. Меня вдруг осеняет: слушай, повторяется абсолютно одно и то же, два колдуна, танцы, вроде бы съемки, все уже видено тысячу раз, но вдруг появилась способность удивляться. И это только самое начало книги Пелевина! Ставший по-азиатски сдержанным Вова кивает, не меняя выражения лица.
Мы идем, третья развилка. На этот раз неоднозначная дорога уходит прямо в воду, все так сурово и прекрасно, что напоминает устье Лены, вдалеке мы видим медведя. Я ору - Вова, пойдем, может нас задерет медведь, это будет так по-русски. Не думая ни секунды, мы уходим. Я успеваю подумать, что смерть от задирания медведем довольно болезненна. Но дорога вновь раздупляется, медведей нет, хотя ноги уже мокры до середины бедра. Выходит яркое солнце, из ниоткуда звучит полностью и целиком уже волшебная музыка с горловым пением, она больше не кажется знакомой. Явно приближается новый танец я говорю, Вова, доставай айфон, давай зашазамим. Мы уже в полном трансе. Он достает телефон, и повторяет сквозной мотив почти каждого моего сна - им невозможно воспользоваться, зашазамить ничего не получается, как никогда не получалось вызвать такси, чтобы выбраться из кошмара. Я беру телефон у него из рук, и вдруг - о чудо блять - камера начинает работать! Низкое яркое солнце неистово блестит в воде, я хуячу и хуячу безумные картинки - и просыпаюсь.
(последняя четверть рассказа намного беднее на детали, тк за время печати все забылось).