Наболело...
- Уродина! Ты на себя в зеркало хоть раз смотрела? - говорит он.
- " Я пришел тебе сказать..." - как будто читая любовный стих, наигранно задирая голову и прижимая руки к груди, говорит он. И уже в своей обычной манере, презрительно добавляет: "Ты такая... Фиии".
- Гляньте, девки! Гляньте, пацаны! Не, ну в натуре - на нее похожа, - говорит он, приставляя к моему лицу книжку с произведением Гоголя "Ревизор", открытую на той странице, где красуется пожилая, полная, круглолицая актриса - исполнительница роли Анны Андреевны то ли одноименном фильме, то ли в спектакле.
- В натуре! Похоже! Похожа! Гыгыгыгыгы...
На мой вопрос - чем 13-летняя девчонка может быть похожа на даму, которой за 50, звучит краткий и безапеляционный ответ: "Рожей!" На просьбу выбирать выражения звучит: "А как? Личико, что ли?"
[Далее...]... - Ты красивая, - говорит ОН.
- Ты мне очень нравишься. У тебя красивые глаза, - говорит НЕ ОН.
И потому ли это, что они оба знают меня не только как ученицу восьмого класса, помешанную на хороших оценках, в скромном школьном одеянии, без грамма косметики на лице, постоянно выявляющую свою душевную слабость после таких вот щедрых комплиментов от однокашников?
... - Ты меня кумаришь! Отвернись, не смотри сюда! Толстая свинья! - говорит он.
... - Ты сейчас встречаешься с кем-то? А если я предложу? - говорит НЕ ОН.
- Ты не против будешь, если я тебя домой проведу? - говорит ОН.
И в том, как ОН здоровается со мной и как провожает взглядом при встрече, как его рука покоится на моей талии, когда мы идем с ним вдвоем по улице, как он целует меня, прижимая к себе, нет и намека на то, что я такая уж уродина, как мне пытаются внушить; или что я настолько могу кого-то кумарить, что впору обладать сверхумением становиться невидимкой; или что так уж все печально с моими габаритами.
... - А ты когда с Парфиловым сексом занималась, сильно его член в руках сжимала? А как сейчас Парфилов поживает? Хорошо тебе было с ним в постели? - спрашивает он, напоминая мне историю эдак 6-7-летней давности, о которой хочется забыть, как о страшном сне.
Второй класс. Умственно отсталый одноклассник (как его в обычную школу приняли - для меня загадка) преследовал меня и в школе, и после школы. Преследования эти заключались не только в цветочках (любовных записочках, угощении пирожками, купленными им в столовой; совании в руки пригоршни мелочи со словами "на, купишь себе что-нибудь"; желании сесть со мной за одну парту; провожании до автобусной остановки после уроков), но и в ягодках. Только не в красивых, аппетитных, налитых, сладких и мгновенно тающих во рту. А в настоящих ягодах белладонны - крупных, черных, как ночь, и ядовитых, как языки сплетниц. Дразнилки, оскорбления, задевания во время уроков и на переменах, побои; упреки в том, что я ему "мешаю на уроках" (учитывая то, что задевал он меня всегда первым), угрозы расправой за мою ответную реакцию, или за то, например, что пожаловалась на его поведение учительнице или родителям. Развязкой всей этой истории стали его угрозы мне ножом. Да, обычным таким перочинным ножиком, который он носил с собой в кармане. Угрозы "зарезать", "связать" после уроков и "оставить от меня один скелет". И попытка один раз претворить эти угрозы в жизнь, догнав меня и накинув на меня веревку, которую мне удалось откинуть и убежать.
Много шуму тогда наделала эта история. У всех одноклассников и ребят из параллельных классов мои имя и фамилия еще долго ассоциировались именно с ней. Его перевели в спецшколу, предварительно здорово пропесочив. Хорошо бы забыть об этом кошмаре, но не давали, практически до конца школы напоминая вот так... воплощая свои собственные сексуальные фантазии, наверное.
... - О, говорят, у тебя есть пацан? Это он В ТЕБЯ втюрился, что ли? - презрительно говорит он.
- Расскажи своему шестнадцатилетнему парню, как мы тебя тут достаем, пусть тебя защитит! - с издевательской насмешкой говорит он.
Защитить меня в тот момент было некому. Даже закадычная подружка, сидевшая со мной за одной партой второй год подряд и списывавшая у меня все контрольные/самостоятельные, отмалчивалась (в знак согласия?) и заулыбалась даже тогда, когда мне на спину от него посыпались листочки декоративного растения, стоявшего у нас в классе. И после - тоже было некому. "Мой шестнадцатилетний парень" - уже на тот момент не мой, и пройдет всего 10 лет, когда он снова станет моим. А в тот момент, и позже не единожды, мне пытались внушить, что у таких, как я, априори вообще не может быть парня и не должно быть.
И так в борьбе противоположностей пройдут годы, которые принято считать лучшими.
И наши пути разойдутся.
И пройдет еще много лет, и вопреки предсказаниям, а может, и желаниям вышеупомянутых экспертов, будут в жизни и ответная любовь, и замужество (сейчас есть), и успехи в учебе, в работе; будет также исполнение библейской заповеди "и оставит человек отца своего и мать", вопреки предсказаниям тех же экспертов о том, что "ты будешь с мамочкой за ручку ходить, даже если замуж выйдешь".
Воспоминания о тех "лучших" годах будут вызывать заголовки новостей, всплывающие там и сям: "в Мариуполе школьницы избили сверстницу и хотели повесить ее на своем же шарфе", "в [каком-то городе] подростки избили одноклассника, пострадавший в коме", "в Чернигове подростки избили девочку, снимая происходящее на телефон, и выложили видео в сеть", "проблема буллинга в школах". В мои школьные годы не было ни мобильных телефонов с фото/видео камерой, интернет был еще в диковинку, нечем было снимать издевательства и избиения, некуда было их выкладывать на всеобщее обозрение и удовлетворение. Не в радость себе и не со злорадством по отношению к потерпевшим, замечу, что все-таки, слава Богу, миновала меня чаша подобных издевательств, о которых пишут в новостях, упомянутых мною выше. Но я не понаслышке знаю, что издевательства физические сродни издевательствам моральным, а зачастую моральные издевательства являются предпосылками физических. И раны, и шрамы от них остаются одни и те же - душевные.
К чему это я все? Да просто выговориться, а в заключение сказать, что воспитывать своего ребенка человеком, а не бесчувственной мразью - это задача не его друзей с улицы, не социума в целом, а именно родителей.
- " Я пришел тебе сказать..." - как будто читая любовный стих, наигранно задирая голову и прижимая руки к груди, говорит он. И уже в своей обычной манере, презрительно добавляет: "Ты такая... Фиии".
- Гляньте, девки! Гляньте, пацаны! Не, ну в натуре - на нее похожа, - говорит он, приставляя к моему лицу книжку с произведением Гоголя "Ревизор", открытую на той странице, где красуется пожилая, полная, круглолицая актриса - исполнительница роли Анны Андреевны то ли одноименном фильме, то ли в спектакле.
- В натуре! Похоже! Похожа! Гыгыгыгыгы...
На мой вопрос - чем 13-летняя девчонка может быть похожа на даму, которой за 50, звучит краткий и безапеляционный ответ: "Рожей!" На просьбу выбирать выражения звучит: "А как? Личико, что ли?"
[Далее...]... - Ты красивая, - говорит ОН.
- Ты мне очень нравишься. У тебя красивые глаза, - говорит НЕ ОН.
И потому ли это, что они оба знают меня не только как ученицу восьмого класса, помешанную на хороших оценках, в скромном школьном одеянии, без грамма косметики на лице, постоянно выявляющую свою душевную слабость после таких вот щедрых комплиментов от однокашников?
... - Ты меня кумаришь! Отвернись, не смотри сюда! Толстая свинья! - говорит он.
... - Ты сейчас встречаешься с кем-то? А если я предложу? - говорит НЕ ОН.
- Ты не против будешь, если я тебя домой проведу? - говорит ОН.
И в том, как ОН здоровается со мной и как провожает взглядом при встрече, как его рука покоится на моей талии, когда мы идем с ним вдвоем по улице, как он целует меня, прижимая к себе, нет и намека на то, что я такая уж уродина, как мне пытаются внушить; или что я настолько могу кого-то кумарить, что впору обладать сверхумением становиться невидимкой; или что так уж все печально с моими габаритами.
... - А ты когда с Парфиловым сексом занималась, сильно его член в руках сжимала? А как сейчас Парфилов поживает? Хорошо тебе было с ним в постели? - спрашивает он, напоминая мне историю эдак 6-7-летней давности, о которой хочется забыть, как о страшном сне.
Второй класс. Умственно отсталый одноклассник (как его в обычную школу приняли - для меня загадка) преследовал меня и в школе, и после школы. Преследования эти заключались не только в цветочках (любовных записочках, угощении пирожками, купленными им в столовой; совании в руки пригоршни мелочи со словами "на, купишь себе что-нибудь"; желании сесть со мной за одну парту; провожании до автобусной остановки после уроков), но и в ягодках. Только не в красивых, аппетитных, налитых, сладких и мгновенно тающих во рту. А в настоящих ягодах белладонны - крупных, черных, как ночь, и ядовитых, как языки сплетниц. Дразнилки, оскорбления, задевания во время уроков и на переменах, побои; упреки в том, что я ему "мешаю на уроках" (учитывая то, что задевал он меня всегда первым), угрозы расправой за мою ответную реакцию, или за то, например, что пожаловалась на его поведение учительнице или родителям. Развязкой всей этой истории стали его угрозы мне ножом. Да, обычным таким перочинным ножиком, который он носил с собой в кармане. Угрозы "зарезать", "связать" после уроков и "оставить от меня один скелет". И попытка один раз претворить эти угрозы в жизнь, догнав меня и накинув на меня веревку, которую мне удалось откинуть и убежать.
Много шуму тогда наделала эта история. У всех одноклассников и ребят из параллельных классов мои имя и фамилия еще долго ассоциировались именно с ней. Его перевели в спецшколу, предварительно здорово пропесочив. Хорошо бы забыть об этом кошмаре, но не давали, практически до конца школы напоминая вот так... воплощая свои собственные сексуальные фантазии, наверное.
... - О, говорят, у тебя есть пацан? Это он В ТЕБЯ втюрился, что ли? - презрительно говорит он.
- Расскажи своему шестнадцатилетнему парню, как мы тебя тут достаем, пусть тебя защитит! - с издевательской насмешкой говорит он.
Защитить меня в тот момент было некому. Даже закадычная подружка, сидевшая со мной за одной партой второй год подряд и списывавшая у меня все контрольные/самостоятельные, отмалчивалась (в знак согласия?) и заулыбалась даже тогда, когда мне на спину от него посыпались листочки декоративного растения, стоявшего у нас в классе. И после - тоже было некому. "Мой шестнадцатилетний парень" - уже на тот момент не мой, и пройдет всего 10 лет, когда он снова станет моим. А в тот момент, и позже не единожды, мне пытались внушить, что у таких, как я, априори вообще не может быть парня и не должно быть.
И так в борьбе противоположностей пройдут годы, которые принято считать лучшими.
И наши пути разойдутся.
И пройдет еще много лет, и вопреки предсказаниям, а может, и желаниям вышеупомянутых экспертов, будут в жизни и ответная любовь, и замужество (сейчас есть), и успехи в учебе, в работе; будет также исполнение библейской заповеди "и оставит человек отца своего и мать", вопреки предсказаниям тех же экспертов о том, что "ты будешь с мамочкой за ручку ходить, даже если замуж выйдешь".
Воспоминания о тех "лучших" годах будут вызывать заголовки новостей, всплывающие там и сям: "в Мариуполе школьницы избили сверстницу и хотели повесить ее на своем же шарфе", "в [каком-то городе] подростки избили одноклассника, пострадавший в коме", "в Чернигове подростки избили девочку, снимая происходящее на телефон, и выложили видео в сеть", "проблема буллинга в школах". В мои школьные годы не было ни мобильных телефонов с фото/видео камерой, интернет был еще в диковинку, нечем было снимать издевательства и избиения, некуда было их выкладывать на всеобщее обозрение и удовлетворение. Не в радость себе и не со злорадством по отношению к потерпевшим, замечу, что все-таки, слава Богу, миновала меня чаша подобных издевательств, о которых пишут в новостях, упомянутых мною выше. Но я не понаслышке знаю, что издевательства физические сродни издевательствам моральным, а зачастую моральные издевательства являются предпосылками физических. И раны, и шрамы от них остаются одни и те же - душевные.
К чему это я все? Да просто выговориться, а в заключение сказать, что воспитывать своего ребенка человеком, а не бесчувственной мразью - это задача не его друзей с улицы, не социума в целом, а именно родителей.