(no subject)
Приснилось про цвет. Не цветной сон - как сны могут быть не цветные? - а про цвет и свет, хотя как бы про женщину в нем. Попробую записать.
Сперва было такое неуловимое движение головы каким смахивают упавшую на глаза прядь волос - в мою сторону. Женщина в светлом пальто в предыдущем вагоне. Она сделала так головой и теперь смотрит на меня сквозь дверь между вагонами..
Взгляд у нее такой, что я сразу перевожу глаза на ее ноги: по тому, как она придерживается за поручень над сиденьем, почти распрямленными пальцам они должны бы стоять чуть шире, устойчивей - сейчас сильно качнет, как всегда на излете дуги перед мостом через реку.
Её голени похожи на её же утонченные пальцы, а некрашеные и не слишком острые ногти - на носки её туфель.
Темные волосы - на лицо не смотрю - и белое кашемировое пальто с поднятым воротником и широкими рукавами.
Занос на дуге она выдержала легче легкого, а ведь стоит в хвосте вагона. За поручень по-прежнему едва придерживадась, даже кожа на пальцах не покраснела.
Поезд подкатил к станции и я решился еще раз взглянуть ей в глаза. Её взгляд был для меня невозможен, в нем был ответ. Вопрос же - во мне. И я перевел взгляд на пальто. Оно было невозможно тоже, такой цвет.
Въехав на станцию, поезд остановился с коротким толчком, который наконец стряхнул меня с её взгляда. Я повернулся к боковому окну, но тут поезд въехал в тоннель и оно стало темным зеркалом, в котором был всё тот же её взгляд на меня. Из-за него него я никак не мог разобрать, какое у нее лицо, только выражение прислушивания на нем, что-то вроде «так мой ответ принят? нет?»
На торможении перед следующей станцией она сделала полшага к двери, не отпуская поручень и продолжая смотреть на меня.
На свету станции окно передо мной стало прозрачным, но в нем было видно, как женщина в светлом пальто вышла.
Я уселся на освободившееся место, прикрыл глаза и перевел дух: спасовал? нет?
И нет, и да..
Так да или нет? А если и да, то - что?..
Поезд тронулся и, открыв глаза, я окунулся в белизну кашемирового пальто, сомкнувшуюся надо мной, над нами.
На следующей станции мы вместе вышли - наши шаги по мрамору: ее каблуки звонкие, мои глуховаты - поезд, мягко сдвинувший двери, его выдох и позванивание разгруженными колесами.
Эскалатор, пустой пвпереди, мы продолжаем по нему идти, на каждой ступени в груди что-то сдвигается и соскальзывает, как будто мы не поднимаемся, а соступаем.
На встречном экалаторе сплошь люди. Их лица как-то однотипно напряжены.
С каждой ступенькой дыхание перехватывает все выше.
После эскалатора площадка-переход к еще одному, под купол, где выход.
Напряжение в одном из встречных лиц здесь доходит до ненависти. Чистой, отчетливой - этот человек, молодой, неожиданно выпрямился перед нами, будто завязывал шнурки или поднимал что-то, а мы на него налетели.
А одна, тоже по движениям молодая, чуть не снесла нас - на ней лица совсем не было, только отлетающие от него дымчатые волосы, то ли крашеные, то ли седые.
Второй эскалатор еще длиннее первого, на нем дыхание покатилось вверх и на последнем участке, где прямо под линзой прозрачного купола был настоящий взрыв света, замерло.
Незаметно тянувшая вгору лента, выровнявшись, подергивалась под ногами, но кашемировое пальто гасило эти толчки своим цветом, как и вбирало в себя им весь взорванный свет.
Сперва было такое неуловимое движение головы каким смахивают упавшую на глаза прядь волос - в мою сторону. Женщина в светлом пальто в предыдущем вагоне. Она сделала так головой и теперь смотрит на меня сквозь дверь между вагонами..
Взгляд у нее такой, что я сразу перевожу глаза на ее ноги: по тому, как она придерживается за поручень над сиденьем, почти распрямленными пальцам они должны бы стоять чуть шире, устойчивей - сейчас сильно качнет, как всегда на излете дуги перед мостом через реку.
Её голени похожи на её же утонченные пальцы, а некрашеные и не слишком острые ногти - на носки её туфель.
Темные волосы - на лицо не смотрю - и белое кашемировое пальто с поднятым воротником и широкими рукавами.
Занос на дуге она выдержала легче легкого, а ведь стоит в хвосте вагона. За поручень по-прежнему едва придерживадась, даже кожа на пальцах не покраснела.
Поезд подкатил к станции и я решился еще раз взглянуть ей в глаза. Её взгляд был для меня невозможен, в нем был ответ. Вопрос же - во мне. И я перевел взгляд на пальто. Оно было невозможно тоже, такой цвет.
Въехав на станцию, поезд остановился с коротким толчком, который наконец стряхнул меня с её взгляда. Я повернулся к боковому окну, но тут поезд въехал в тоннель и оно стало темным зеркалом, в котором был всё тот же её взгляд на меня. Из-за него него я никак не мог разобрать, какое у нее лицо, только выражение прислушивания на нем, что-то вроде «так мой ответ принят? нет?»
На торможении перед следующей станцией она сделала полшага к двери, не отпуская поручень и продолжая смотреть на меня.
На свету станции окно передо мной стало прозрачным, но в нем было видно, как женщина в светлом пальто вышла.
Я уселся на освободившееся место, прикрыл глаза и перевел дух: спасовал? нет?
И нет, и да..
Так да или нет? А если и да, то - что?..
Поезд тронулся и, открыв глаза, я окунулся в белизну кашемирового пальто, сомкнувшуюся надо мной, над нами.
На следующей станции мы вместе вышли - наши шаги по мрамору: ее каблуки звонкие, мои глуховаты - поезд, мягко сдвинувший двери, его выдох и позванивание разгруженными колесами.
Эскалатор, пустой пвпереди, мы продолжаем по нему идти, на каждой ступени в груди что-то сдвигается и соскальзывает, как будто мы не поднимаемся, а соступаем.
На встречном экалаторе сплошь люди. Их лица как-то однотипно напряжены.
С каждой ступенькой дыхание перехватывает все выше.
После эскалатора площадка-переход к еще одному, под купол, где выход.
Напряжение в одном из встречных лиц здесь доходит до ненависти. Чистой, отчетливой - этот человек, молодой, неожиданно выпрямился перед нами, будто завязывал шнурки или поднимал что-то, а мы на него налетели.
А одна, тоже по движениям молодая, чуть не снесла нас - на ней лица совсем не было, только отлетающие от него дымчатые волосы, то ли крашеные, то ли седые.
Второй эскалатор еще длиннее первого, на нем дыхание покатилось вверх и на последнем участке, где прямо под линзой прозрачного купола был настоящий взрыв света, замерло.
Незаметно тянувшая вгору лента, выровнявшись, подергивалась под ногами, но кашемировое пальто гасило эти толчки своим цветом, как и вбирало в себя им весь взорванный свет.