из помятой тетрадки
Симферополь. Приехали рано. Холодно. В Алуште были в восемь утра, домчались с попутчиками стремительно. Водитель попался говорливый, но не назойливый. Сказал, что такого холода в середине сентября у них никогда не было. Заселять в номер должны были только с двух часов, поэтому мы бросили чемодан у девушек на reception и отправились бродить по городу. Таскаю в рюкзаке блокнот, чтобы записывать впечатления.
Чудесный запах хвои и кипарисов. Много выразительных уголков. Почти всюду советская архитектура, перед глазами будто проплывают кадры из фильмов 1940-1950-х годов.
Городской пляж похож на муравейник, между вытянувшимися на песке людьми не протиснуться. В воздухе плавает возбуждённый гул довольных курортников. Море неспокойное, штормит, но народ купается.
Вернулись в пансионат в одиннадцать часов, спросили, не освободился ли наш номер, и нам выдали ключи. Ну разве не прекрасный знак судьбы? В номере уютно, тихо. Вытащили кипятильник, приготовили себе чай, доели мясо, с которым не справились в поезде. Переоделись в шорты и спустились к бассейну. Вода холодная. Повалялись на шезлонгах под солнцем, отогрелись немного. На пляж доехали на пансионатском автобусе, он довёз нас за пять минут, изрядно потряс на колдобинах. Море разошлось не на шутку. Почти три балла. Ветрено. На пляже есть тенты, так что тень обеспечена, но нет шезлонгов. В прошлом году и этой весной шторм разрушил несколько пляжей, поэтому камни насыпаны новые, грубые, морем ещё не сглаженные, но это мелочи, это лишь на пользу, стопы размассируются лучше.
Читаю «Орегонскую тропу» Паркмэна. Местами не могу оторваться, местами пролистываю. Где сюжет и события, там мой интерес угасает. Нравятся портреты людей, бытовые картины. Нравятся так сильно, что хочется перевести книгу на русский язык. Но знаю, что никогда не возьмусь за это, ибо - скучно. А вот фрагменты можно перевести, собрать выдержки из Паркмэна, Бурка, Кинга. Надо подумать над этим.
В пансионате много кошек и котят. Все необыкновенно красивые - от дымчатых до рыжих, есть пятнистые. И все худющие.
Второй день в Алуште. Опять шторм. Четыре балла. Наш пляж закрыт, поэтому автобус едет только до парка. Мы отправились на городской, общественный пляж. Ступить негде, как и вчера. У самой воды - масса людей. Визжат, кричат, смеются от восторга при каждой набегающей волне. Пена взлетает в два человеческих роста. Я рискнул окунаться. Тепло. Вода сильная, опасная. Выждал удачный момент между волнами и выбрался на берег. Ю долго не решалась. Предложил ей поплескаться у самой кромке, чтобы просто окунуться, но она не захотела, пошла всё-таки в воду. Её накрыло волной, сбило с ног и сразу накрыло другой волной. Полез за ней, выволок за руку, но намочил видеокамеру. Испортил. Камера старая, но всё равно жалко. Теперь ничего не заснимем, да и кассету с тем, что успел отснять, нельзя извлечь, так как камера не откликается ни на какое нажатие кнопок.
Людей на пляже так много, что пройти невозможно. Для разносчиков рыбы, кукурузы и пива оставлены узенькие тропиночки сантиметров в тридцать. Там же пытаются пробираться отдыхающие, из-за чего происходят заторы. В основном все ходят по кромке воды. Рыбу и кальмаров носят на проволоке: красные, коричневые, жёлтые полоски разделанных тушек Сильный, аппетитный запах.
Загорают всюду, даже на лавочках вдоль набережной и на вытоптанных газонах.
Все фотографируются. Женщины предпочитают море: заходят по колено в воду и принимают кокетливые, как им кажется, позы, отклячив зад и растопырив пальчики на руках.
Кормят нас без изысков, но вкусно, сытно, обильно. Шведский стол утром и вечером. Днём есть не хочется. В магазинах совсем нет мяса и свежей рыбы. Рыба только солёная. Центральный рынок оказался очень маленький, продуктов почти нет: немного винограда, помидоры, персики, мёд, арбузы и лук (почему-то по всей Алуште торгуют связками красного лука).
Разговор жены и мужа на пляже. Жена: «Что это у тебя написано? 095 или 098?» Муж: «Ну у тебя и ручка!» Жена: «Ну ты и пишешь!»
В первый день на пляже было много крошеных муравьишек, теперь их нет. Наверное, убегали от волн, прятались. Сегодня муравьёв нет. Море почти неподвижно, чуть дышит. Тишина.
Мужчин с условно обозначенным торсом больше, чем женщин с условной талией. Вообще стройных людей почти нет, фигуры плохие, сосискообразные и грушевидные. Между грудой рыхлого сала иногда встречаются худышки, но толстых больше. Толстый человек сегодня - норма.
«Кукурузочка! Горячая! Совсем молоденький сорт! Сочная!»
Массажистка на пляже. Со своим переносным массажным столом. Завораживающее почему-то зрелище. Загорелая, с сильными намасленными руками. Под столиком пятилитровая пластиковая бутыль с водой. А вокруг - суета, голоса, коричневые лица, тёмные очки. Рыба, пиво, вода, пирожки, трубочки - соблазнительные предложения, один за другим идут продавцы с тяжеленными сумками. Официантки лениво, почти безнадёжно зазывают прохожих в кафе, вытянувшиеся друг за другом, как вагоны бесконечного поезда. Мороженое всюду. Но холодильник не выдерживают, их прячут от солнца под одеялами. «Возьмите вот это мороженое! Оно совсем как раньше было!» (стандартная реклама для тех, кто родом из СССР). На многих скамейках в парке разложены шахматные доски, вокруг которых человек по пять-шесть в глубокой задумчивости (в основном пожилые).
Читаю Андрея Битова. Читаю всё подряд. Будто впервые читаю его. Как много важного и точного у него.
Из соседнего пансионата доносится три раза в неделю музыка по вечерам - танцы. Она хорошо слышна, но будто подёрнута эхом, то есть как бы сглажена, не резкая, сквозь неё хорошо различимы цикады. Эта музыка прекрасно сочетается с южной ночью. В десять часов по местному времени танцы заканчиваются.
Пахнет соснами и кипарисами. Вся земля засыпана рыжеватой хвоей. Трава иссушена солнцем, травы нет.
Маленькие мальчик и девочка бегают вокруг бассейна. Мальчик: «Ты меня догоняй!» Девочка: «Я тебя уже три раза догоняла», но всё равно бежит, догоняет. Оба весело визжат. Она хватает его за шею. Он накрывает голову руками и кричит: «Я в домике». Спрятался. В домике. Весь детский ум построен на воображении, мир ребёнка выдуман, но он настоящий.
Пока я загорал, серый котёнок предпринял несколько попыток присосаться к моей ноге, как к пузу кошки. Усердно прижимался ртом, выискивая на мне сосок, и давил обеими лапками. Пришлось прогнать. Хорошо, что я не спал, а то он добрался бы ощупью до моей груди. То-то смеху было бы.
Разговор с девушкой на reception.
- Почему на пляже нет шезлонгов?
- Их и не должно быть.
- Но на сайте и в вашем проспекте, который в номере, сказано, что шезлонги на пляже есть.
- Это устаревшая информация.
Шведский стол. Все активно набирают продукты, рассовывают по сумкам, запасаясь на обед. Особенно стараются поляки. Про поляков тут легенды ходят. Когда администрация потеряла терпение и принялась проверять польских несунов на выходе из столовой, они подняли шум, даже вызвали консула. Тот заявил, что администрация хочет осложнений между Польшей и Россией.
Пкупали вино в фирменный магазин «Масандра». Расспрашиваем продавщицу. Отвечает неохотно, сквозь зубы, чуть ли не через плечо. Ей скучно, хочется помолчать. Поставила бутылки в пакет. Спрашиваем, не порвётся ли пакет, выдержит ли. Отвечает: «А это уже ваши проблемы. Я вам дала бесплатный пакет, вот и всё». Очень «советские» продавщицы в Крыму, очень недружелюбные.
Долго не мог понять, чем здешние, южные тени отличаются от наших. И от понял: они длинные и прямые, как по линейке прочерченные, а не пятнистые, размашистые, как у нас, потому что у них сплошь кипарисы - тонкие, высокие, прямые, а у нас размашисты растрёпанные кроны деревьев. Тени наших деревьев усыпаны подвижными солнечными зайчиками.
Юг. Море. Белые стены. Густые тени виноградных листьев. Здесь много заборов и стен оплетены вьюнами.
Смотрели по ТВ беседу Азарова, премьер-министра Украины, с журналистами. Никогда не слышат от политиков таких внятных ответов. Он не просто отвечал, он объяснял, потому что мы, граждане своих стран, никогда ничего толком не понимаем в том, что и почему делает правительство. Мы судим по заголовкам газет, по истеричным выкрикам журналистов. Азаров говорил спокойно, не обижаясь на старания журналистов уколоть его.