30 дней в USA: день 1й - перелет в НЙ.
Пока у нас шторм, я начала писать про США.
Поездку в США я задумала еще на лето 2013го, но ее пришлось перенести на май и сильно сократить. А в конце лета 2013 у нас появился сын и ни о какой Америке речи уже не шло, хотя эта идея плотно засела в моей голове.
Через два года она возродилась уже в ином формате: другие цели, другие города и родители наконец смогли приехать и взять детей на себя.
Чем ближе день отъезда, тем больше я нервничаю. Последние дни меня и вовсе терзает мысль, зачем я это все вообще придумала. Вечером укладываю детей спать по очереди: глажу белокурую макушку сына и пою ему колыбельную, потом долго обнимаюсь с дочкой. В память резко врезаются ее слова: «Завтра я проснусь, а вас здесь уже не будет…» и от этого я ощущаю ком в горле.
В ночь перед отлетом мы с родителями пьем коньяк, и я закрываюсь в комнате, чтобы сделать то, о чем думала последнюю неделю: написать неофициальное завещание, чтобы если с нами вдруг что-то произойдет, родители знали как поступить. Я понимаю, что многие находят это странным, другие думают, что им все равно, что будет после их смерти, но мне не все равно, что случится с моими самыми любимыми людьми.
Я знаю, что мне предстоит девять перелетов, несколько тысяч километров на машинах, я буду ходить по горам, плавать в океане и, возможно, совершать не очень разумные поступки… Коньяк помогает провести процедуру быстро и безболезненно. Потом я тайно зову отца и говорю ему куда кладу это письмо на всякий случай, мама бы обязательно начала плакать, а мне этого не хотелось, - никому лишние переживания сегодня не нужны.
Сплю плохо и встаем в пять утра. Дети мирно спят. Мы с вечера решаем не завтракать, а просто умыться, взять вещи и сесть в такси. Я снова обхожу детей и глажу их белые, но жесткие волосы, обнимаю родителей и быстро выхожу из дома.
С таким настроением и едем, но в аэропорту мы вновь становимся беззаботными студентами-туристами, будто и нет у нас никаких детей, ипотеки и забот. Мы снимаемся на камеру, смеемся и незаметно грузимся в первый самолет. Лететь всего час и время пролетает незаметно.
Мы уже в аэропорту Варшавы. Идем по указателям и натыкаемся на несколько довольно унылых очередей паспортного контроля. Время в запасе еще есть, поэтому стоим и наблюдаем за происходящим. Какие-то корейцы опаздывают на самолет и прыгают сзади очереди, будто прыжки помогут им пройти быстрее. У японской девушки сумочка Burberry в пакете от Duty free.
Подходит моя очередь. В пограничной кабинки сидит сухая, молодая женщина. Она берет мой паспорт и довольно долго листает его.
- Вы едете в Америку? - вопрошает она, стреляя своими змеиными глазами.
- Да. - отвечаю. Нет, сегодня никто не испортит мне настроение.
- Что вы будете там делать? - выдает она следующий вопрос на русском с сильным акцентом. Я получаю порцию адреналин в кровь. «Какое твое дело, что я там буду делать?» - думаю.
- Я там буду делать ничего. - отвечаю, но она не понимает моего сарказма.
- Что вы делаете в Праге? Мне очень хочется выдать тираду о том, что это не дело польской пограничницы, что я и где делаю. Что я собственно выезжаю из Европы и эти вопросы здесь неуместны, к тому же задерживают и без того немаленькую очередь и много чего еще, но вместо этого отвечаю:
- Живу. То же что и все. - Она продолжает листать паспорт и находит старые поездки в США.
- О, вы уже были в Америке! - восклицает.
- Да была. Получаю штамп о выезде. Вот так рьяно польские пограничники пекутся о том, чтобы никто подозрительный не проник в Америку.
Ожидаем посадку до Нью Йорка и вдруг слышим свои фамилии и просьбу подойти на стойку авиакомпании. Какие то системные не состыковки в базе данных. После нас вызывают еще десяток пассажиров. Проходим на посадку.
Я сажусь у окошка. Впереди сидит чернокожая семья. Девочка лет семи, мальчик постарше и мама. Все очень интересной внешности. Волосы девочки, черные, завитые спирали, похожие на атомный взрыв, торчат со всех сторон. Я вспоминаю дочку и невольно их трогаю. Это ощущение шокирует меня. Они другие, не такие, как мне всегда казалось! Они мягкие! Они во много раз мягче, чем белокурые волосы моих детей!
В нашем ряду возле мужа сидит старик, лет семидесяти пяти, с двумя паспортами. Признаюсь, я не очень люблю сидеть рядом с дряхлеющими стариками, они напоминают мне о том, как изменится наше тело, что мы все там будем. Я ощущаю этот запах старости и вспоминаю своих бабушек и дедов. Я не знала их старыми. Наши пути разошлись гораздо раньше. Им было около пятидесяти и они выбрали жизнь для себя. Я не видела, как они старели и умирали, поэтому всегда с любопытством и горечью рассматриваю очень старых людей. Мои родители сейчас даже старше и они обожают внуков. Мне это кажется не изведано странным.
В полете я не могу уснуть. Смотрю фильмы. Все тело затекло. Я ложусь то на окно, то на мужа, постоянно смотрю информацию о полете, - время как будто замерло. И вот я слышу знакомый звук, в самолете включают свет и разносят миграционные карты.
Чернокожий пограничник лишь спрашивает какова цель визита. Ответ «туризм» и мы получаем въездной штамп на пол года.
На выходе нас атакуют таксисты. Я не знаю сколько часов назад мы вышли из дома, но безумно хочу спать и почти ничего не понимаю. После нескольких неправильных попыток мы находим очередь в официальное такси. Водитель индус в тюрбане, как в кино. Он включает нам вентилятор и специфическую музыку, при этом разговаривает по телефону и объезжает пробки по обочине. Как я не пытаюсь следить за дорогой, какой бы силы не была моя паранойя, физиология берет верх и я засыпаю. Просыпаюсь от удара головой об окно. Больно и обидно. Хочется спать.
Мы выходим и таксист называет сумму. Даю ему столько денег, а что он резонно замечает, что обычно люди дают два-три доллара чаевых. Добавляю три доллара, извиняюсь, очень хочу спать. Зачем вообще эта глупая традиция? Если все равно давать эту сумму, то почему сразу не назвать ее целиком, чтобы не заставлять других лишний раз напрягаться с подсчетами?
Стоим возле старого нью-йоркского дома на Манхэттене, внизу химчистка и, кажется, не одна. Звоню в дверь. Нас выходит встречать друг хозяина апартамента Sergey. Стандартные разговоры, как доехали, надолго ли… Парень спрашивает, раз мы из Праги, говорим ли мы по-русски. Я отвечаю, что да и начинаю замечать его акцент. С заторможенной реакцией спустя несколько минут я задаю тот же самый вопрос.
-Да,- говорит.
Мы остаемся одни. Я хочу и есть и спать, но спать намного больше и готова лечь голодная. Муж не соглашается на спать и приходится идти на улицу. Много машин, все куда-то бегут. Мы едим в Whole foods и куда-то идем. Муж пытается меня подбадривать разговорами, но я частично перестаю слышать, а потом и видеть. Мы в пути уже 24 часа. В моей голове только гул и я готова спать стоя или даже в процессе ходьбы.
Где, как долго и что мы делали я не помню. Результатом похода стали две сим карты с интернетом от At&T и ужин. Нам предстоит еще дождаться Вику с мужем, с которыми мы будем делить апартамент и каникулы в Нью Йорке. Я так хочу спать, что боюсь уснуть и не услышать как они будут звонить и от этого стресса я сплю по три минуты, просыпаюсь, проверяю телефон и засыпаю дальше.
Не знаю сколько проходит времени, но наконец я вижу смс от Вики и иду открывать. Не знаю, какое зомби они увидели тогда. Не помню практически ничего, но наконец спокойно засыпаю.
В следующем выпуске: утро в НЙ, high line и многое другое, уже с десятком другим фотографий...
Поездку в США я задумала еще на лето 2013го, но ее пришлось перенести на май и сильно сократить. А в конце лета 2013 у нас появился сын и ни о какой Америке речи уже не шло, хотя эта идея плотно засела в моей голове.
Через два года она возродилась уже в ином формате: другие цели, другие города и родители наконец смогли приехать и взять детей на себя.
Чем ближе день отъезда, тем больше я нервничаю. Последние дни меня и вовсе терзает мысль, зачем я это все вообще придумала. Вечером укладываю детей спать по очереди: глажу белокурую макушку сына и пою ему колыбельную, потом долго обнимаюсь с дочкой. В память резко врезаются ее слова: «Завтра я проснусь, а вас здесь уже не будет…» и от этого я ощущаю ком в горле.
В ночь перед отлетом мы с родителями пьем коньяк, и я закрываюсь в комнате, чтобы сделать то, о чем думала последнюю неделю: написать неофициальное завещание, чтобы если с нами вдруг что-то произойдет, родители знали как поступить. Я понимаю, что многие находят это странным, другие думают, что им все равно, что будет после их смерти, но мне не все равно, что случится с моими самыми любимыми людьми.
Я знаю, что мне предстоит девять перелетов, несколько тысяч километров на машинах, я буду ходить по горам, плавать в океане и, возможно, совершать не очень разумные поступки… Коньяк помогает провести процедуру быстро и безболезненно. Потом я тайно зову отца и говорю ему куда кладу это письмо на всякий случай, мама бы обязательно начала плакать, а мне этого не хотелось, - никому лишние переживания сегодня не нужны.
Сплю плохо и встаем в пять утра. Дети мирно спят. Мы с вечера решаем не завтракать, а просто умыться, взять вещи и сесть в такси. Я снова обхожу детей и глажу их белые, но жесткие волосы, обнимаю родителей и быстро выхожу из дома.
С таким настроением и едем, но в аэропорту мы вновь становимся беззаботными студентами-туристами, будто и нет у нас никаких детей, ипотеки и забот. Мы снимаемся на камеру, смеемся и незаметно грузимся в первый самолет. Лететь всего час и время пролетает незаметно.
Мы уже в аэропорту Варшавы. Идем по указателям и натыкаемся на несколько довольно унылых очередей паспортного контроля. Время в запасе еще есть, поэтому стоим и наблюдаем за происходящим. Какие-то корейцы опаздывают на самолет и прыгают сзади очереди, будто прыжки помогут им пройти быстрее. У японской девушки сумочка Burberry в пакете от Duty free.
Подходит моя очередь. В пограничной кабинки сидит сухая, молодая женщина. Она берет мой паспорт и довольно долго листает его.
- Вы едете в Америку? - вопрошает она, стреляя своими змеиными глазами.
- Да. - отвечаю. Нет, сегодня никто не испортит мне настроение.
- Что вы будете там делать? - выдает она следующий вопрос на русском с сильным акцентом. Я получаю порцию адреналин в кровь. «Какое твое дело, что я там буду делать?» - думаю.
- Я там буду делать ничего. - отвечаю, но она не понимает моего сарказма.
- Что вы делаете в Праге? Мне очень хочется выдать тираду о том, что это не дело польской пограничницы, что я и где делаю. Что я собственно выезжаю из Европы и эти вопросы здесь неуместны, к тому же задерживают и без того немаленькую очередь и много чего еще, но вместо этого отвечаю:
- Живу. То же что и все. - Она продолжает листать паспорт и находит старые поездки в США.
- О, вы уже были в Америке! - восклицает.
- Да была. Получаю штамп о выезде. Вот так рьяно польские пограничники пекутся о том, чтобы никто подозрительный не проник в Америку.
Ожидаем посадку до Нью Йорка и вдруг слышим свои фамилии и просьбу подойти на стойку авиакомпании. Какие то системные не состыковки в базе данных. После нас вызывают еще десяток пассажиров. Проходим на посадку.
Я сажусь у окошка. Впереди сидит чернокожая семья. Девочка лет семи, мальчик постарше и мама. Все очень интересной внешности. Волосы девочки, черные, завитые спирали, похожие на атомный взрыв, торчат со всех сторон. Я вспоминаю дочку и невольно их трогаю. Это ощущение шокирует меня. Они другие, не такие, как мне всегда казалось! Они мягкие! Они во много раз мягче, чем белокурые волосы моих детей!
В нашем ряду возле мужа сидит старик, лет семидесяти пяти, с двумя паспортами. Признаюсь, я не очень люблю сидеть рядом с дряхлеющими стариками, они напоминают мне о том, как изменится наше тело, что мы все там будем. Я ощущаю этот запах старости и вспоминаю своих бабушек и дедов. Я не знала их старыми. Наши пути разошлись гораздо раньше. Им было около пятидесяти и они выбрали жизнь для себя. Я не видела, как они старели и умирали, поэтому всегда с любопытством и горечью рассматриваю очень старых людей. Мои родители сейчас даже старше и они обожают внуков. Мне это кажется не изведано странным.
В полете я не могу уснуть. Смотрю фильмы. Все тело затекло. Я ложусь то на окно, то на мужа, постоянно смотрю информацию о полете, - время как будто замерло. И вот я слышу знакомый звук, в самолете включают свет и разносят миграционные карты.
Чернокожий пограничник лишь спрашивает какова цель визита. Ответ «туризм» и мы получаем въездной штамп на пол года.
На выходе нас атакуют таксисты. Я не знаю сколько часов назад мы вышли из дома, но безумно хочу спать и почти ничего не понимаю. После нескольких неправильных попыток мы находим очередь в официальное такси. Водитель индус в тюрбане, как в кино. Он включает нам вентилятор и специфическую музыку, при этом разговаривает по телефону и объезжает пробки по обочине. Как я не пытаюсь следить за дорогой, какой бы силы не была моя паранойя, физиология берет верх и я засыпаю. Просыпаюсь от удара головой об окно. Больно и обидно. Хочется спать.
Мы выходим и таксист называет сумму. Даю ему столько денег, а что он резонно замечает, что обычно люди дают два-три доллара чаевых. Добавляю три доллара, извиняюсь, очень хочу спать. Зачем вообще эта глупая традиция? Если все равно давать эту сумму, то почему сразу не назвать ее целиком, чтобы не заставлять других лишний раз напрягаться с подсчетами?
Стоим возле старого нью-йоркского дома на Манхэттене, внизу химчистка и, кажется, не одна. Звоню в дверь. Нас выходит встречать друг хозяина апартамента Sergey. Стандартные разговоры, как доехали, надолго ли… Парень спрашивает, раз мы из Праги, говорим ли мы по-русски. Я отвечаю, что да и начинаю замечать его акцент. С заторможенной реакцией спустя несколько минут я задаю тот же самый вопрос.
-Да,- говорит.
Мы остаемся одни. Я хочу и есть и спать, но спать намного больше и готова лечь голодная. Муж не соглашается на спать и приходится идти на улицу. Много машин, все куда-то бегут. Мы едим в Whole foods и куда-то идем. Муж пытается меня подбадривать разговорами, но я частично перестаю слышать, а потом и видеть. Мы в пути уже 24 часа. В моей голове только гул и я готова спать стоя или даже в процессе ходьбы.
Где, как долго и что мы делали я не помню. Результатом похода стали две сим карты с интернетом от At&T и ужин. Нам предстоит еще дождаться Вику с мужем, с которыми мы будем делить апартамент и каникулы в Нью Йорке. Я так хочу спать, что боюсь уснуть и не услышать как они будут звонить и от этого стресса я сплю по три минуты, просыпаюсь, проверяю телефон и засыпаю дальше.
Не знаю сколько проходит времени, но наконец я вижу смс от Вики и иду открывать. Не знаю, какое зомби они увидели тогда. Не помню практически ничего, но наконец спокойно засыпаю.
В следующем выпуске: утро в НЙ, high line и многое другое, уже с десятком другим фотографий...