Паперть
Аз, Буки, Веди, Глаголь...Аз, Буки, Веди, Глаголь... - повторяла она про себя в сотій раз. Повторяла так, как учили ее бабку, прабабку, и всех родственников по прямой линии. Ее мама всегда говорила, что серебряные ложечки - это самое большая ценность, которая у нас сохранилась от тех дальних предков. И соответственно, это самое большое достояние, которое надо хранить, как зеницу ока. Так то оно может и так, однако она по прежнему нелюбила притворных людей. В своем пожилом возрасте носила лорнет на кончике носа с гротескно надушенными стеклышками, хотя это смотрелось вовсе несовременно. А эта поеденая молью оттенка индиго тюль. Каждый раз перед едой она целовала ложку, и превозмогая печаль, твердила чуть слышно извинения пище, которая оставалась на тарелке. Анабоиз.
Она осознавала, что прежде всего ее тронутые временем клещи, которые сцепили шею, и так долго ее не отпускали, говорили обо всем. Она жила абсолютно одна. Ей некому было сказать: "Доброе утро". Самая-самая страшная мысль - для кого я живу? Для чего я просыпаюсь вместе с солнцем, не давала ей покоя. И тогда она двинулась навстречу ветру. ОНа ездила по всей Земле и искала то, что по наставлению врачей могло поддержать ее, дать ей выжить. Но не выжить тому, чья рана глубоко внутри. Неизлечима и забыта. Каждый вечер у нее больше 2000 невыговоренных слов. И Не она это придумала. Так ей однажды сказали по телевизору. А телевизору-то она привыкла верить. Ей промывали мозги, а она спешила к своим электронным родственникам, к своим таким прекрасным неродившимся детям и внукам, к тем жемчугам и золоту, ко всему тому, что она созерцала ТАМ.
Однажды отключили свет, и у нее случилась непредвиденная лихорадка. Ей некому было больше рассказать о своих переживаниях. Она снова чувствовала себя голой на паперти тоски. Эта паперть была расположена в месте неоднозначном. Люди здесь не погибали. Им было весело и грустно. Но все как- то сообща. Все больные, обездоленные приходили сюда. И самое печальное, что тут собирались вовсе не калеки или недоразвитые. Тут был весь свет. Вся богема. Паперть - вот ее новое призвание. Она воссоздана из пепелища, им и разразится....
Она осознавала, что прежде всего ее тронутые временем клещи, которые сцепили шею, и так долго ее не отпускали, говорили обо всем. Она жила абсолютно одна. Ей некому было сказать: "Доброе утро". Самая-самая страшная мысль - для кого я живу? Для чего я просыпаюсь вместе с солнцем, не давала ей покоя. И тогда она двинулась навстречу ветру. ОНа ездила по всей Земле и искала то, что по наставлению врачей могло поддержать ее, дать ей выжить. Но не выжить тому, чья рана глубоко внутри. Неизлечима и забыта. Каждый вечер у нее больше 2000 невыговоренных слов. И Не она это придумала. Так ей однажды сказали по телевизору. А телевизору-то она привыкла верить. Ей промывали мозги, а она спешила к своим электронным родственникам, к своим таким прекрасным неродившимся детям и внукам, к тем жемчугам и золоту, ко всему тому, что она созерцала ТАМ.
Однажды отключили свет, и у нее случилась непредвиденная лихорадка. Ей некому было больше рассказать о своих переживаниях. Она снова чувствовала себя голой на паперти тоски. Эта паперть была расположена в месте неоднозначном. Люди здесь не погибали. Им было весело и грустно. Но все как- то сообща. Все больные, обездоленные приходили сюда. И самое печальное, что тут собирались вовсе не калеки или недоразвитые. Тут был весь свет. Вся богема. Паперть - вот ее новое призвание. Она воссоздана из пепелища, им и разразится....