Как это было.
Originally posted by rastafaribon at Как это было
Оригинал взят у pisma08 в в Москве 1930 г.
Пасха у іосифлянъ, 80 лѣтъ назадъ.
«Православная жизнь», № 4, апрель 2000 г.
Отъ редакціи
Данная публикація осуществлена по тексту «Свято-Николаевскаго листка» №2, 1997 г. прихода РПЦЗ въ Ванкуверѣ, гдѣ эта статья перепечатана съ сокращеніями изъ журнала «Православное слово», Буэносъ-Айресъ, 1954 г. - изданіе покойнаго архіепископа Іоасафа Аргентинскаго. Полный текстъ былъ возстановленъ по публикаціи въ журналѣ «Православная Русь», №8, 1965 г., гдѣ эта статья была перепечатана подъ названіемъ «Пасхальныя переживанія москвичей въ 1930 г., зарисованныя М. Ар-вымъ», въ свою очередь изъ журнала «Хлѣбъ Небесный» за 1940 г. Цѣнность данной публикаціи заключается въ томъ, что свидѣтельства очевидца существенно дополняютъ и уточняютъ свѣдѣнія современныхъ изслѣдователей движенія Истинно Православной Церкви.
Районъ Ильинки.
Москва... Ильинскія ворота. Уже не прежнія. Снесена часовенка съ правой стороны. Вдоль Китайской стѣны отъ самой Лубянской площади выстроились аккуратные кіоски. Здѣсь расположились книжники и букинисты. Съ краю около самыхъ Ильинскихъ воротъ стоитъ круглый бѣлый кіоскъ съ водою «Нарзанъ». По обѣимъ сторонамъ воротъ въ стѣнѣ проломлены ходы для пѣшеходовъ.
Не узнать уже Ильинскихъ воротъ. Однако, по-прежнему здѣсь бьется пульсъ дѣловой жизни - коммерческой и служилой. Подъ этими воротами каждое утро, безъ пяти минутъ девять, цѣлый муравейникъ совѣтскихъ служащихъ. Кожаныя куртки, толстовки, портфели и кепки. Бѣленькіе сверточки - скромный и скудный завтракъ. Всѣ неимовѣрно спѣшатъ, какъ на пожаръ, почти бѣгутъ. Нѣтъ ни одного города на земномъ шарѣ, гдѣ бы люди шагали быстрѣе, чѣмъ въ Москвѣ. Это не обычная суета. Это - психозъ. Это - массовый гипнозъ бѣшеныхъ темповъ жизни. Печать этого гипноза у всѣхъ на лицахъ. Непроницаемой маской покрыты они. Ни радости, ни печали, ни мысли, ни чувства, ни интереса, ни скуки. Какіе-то сфинксы, сомнамбулы. И только внимательный взоръ замѣтитъ одну общую, скрытую мысль - вовремя снять съ повѣрочной доски контрольный номерокъ.
Велика сила денегъ, сила личнаго интереса, она тоже гоняла людей, смѣшивала ихъ въ кипучій муравейникъ. Но сильнѣе денегъ -
страхъ. Сила его безгранична. Животный страхъ за свою жизнь. Вотъ источникъ всѣхъ чудесъ современной Россіи. Этимъ страхомъ окована тяжелая цѣпь рабства. Тысячи мелочей подстерегаютъ каждаго въ теченіе дня и грозятъ разрушить въ одинъ мигъ все. И первое звено этой цѣпи, - унизительный номерокъ контрольной доски.
Ильинка и прилегающія къ ней улицы - цитадель совѣтской «государственности»... Среди всѣхъ этихъ желѣзобетонныхъ гигантовъ, въ полномъ окруженіи ихъ, притаились подъ зыбкой охраной Главискусства или даже только Главмузея два храма, одинъ въ глухомъ переулкѣ подъ самымъ бокомъ ЦК партіи на Старой площади - храмъ Грузинской Божіей Матери, превращенный въ музей, но допущенный къ богослуженію въ своей нижней полуподвальной части. Другой - на Ильинкѣ, у самыхъ Ильинскихъ воротъ, не доходя большого Черкасскаго переулка - храмъ Святого угодника Николы «Большой крестъ». Тутъ высится на фонѣ новаго зданія Центросоюза слегка покосившаяся на Ильинку колокольня храма. И тутъ же въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ Наркоматомъ рабочей и крестьянской инспекціи и напротивъ Наркомвнѣшторга выдается угломъ на тротуаръ высоко, почти какъ башня, четырехугольное зданіе храма.
Исчезновеніе духовенства.
По странной прихоти судьбы оба упомянутыхъ храма всѣ послѣдніе годы служили главнымъ оплотомъ теченія, оппозиціоннаго митрополиту Сергію... Здѣсь собиралась на молитву наиболѣе стойкая, наиболѣе непримиримая церковная интеллигенція. Нигдѣ, ни въ какой части Москвы не чувствовалась такъ остро вся сила и мощь большевизма, какъ здѣсь въ самомъ сердцѣ совѣтской власти. И здѣсь же сосредоточивалась непреклонная стойкость духовнаго сопротивленія ей и ознаменовалась геройскимъ исповѣдничествомъ погибавшихъ на духовномъ посту безвѣстныхъ мучениковъ Церкви.
Въ храмѣ Николы «Большой крестъ» со времени раздѣленія, то есть съ конца 1927 года до весны 1930 года, или за два съ половиной года пять разъ смѣнялся клиръ - настоятель храма и сослужившіе ему священники - вслѣдствіе пятикратныхъ арестовъ. Первымъ палъ въ Великую Пятницу, въ 1928 г., извѣстный и чрезвычайно популярный въ Москвѣ священникъ Валентинъ Свенцицкій. Своими смѣлыми проповѣдями и призывами къ исповѣднической духовной жизни онъ собиралъ себѣ огромную аудиторію со всей Москвы. Своимъ успѣхомъ онъ обязанъ былъ не только большому ораторскому таланту, но и горячей проповѣди въ пользу т. н. монастырей въ міру. Съ его именемъ связано было цѣлое духовное движеніе въ этомъ направленіи въ Москвѣ.
Послѣ ссылки о. Валентина Свенцицкаго въ Сибирь, черезъ какіе-нибудь полгода, арестованы были не только священники, но цѣликомъ весь хоръ, регентъ его и цѣлый рядъ лицъ изъ церковнаго совѣта и паствы. Кромѣ одного священника, отпущеннаго на помощь храму изъ другого прихода и сдѣлавшагося настоятелемъ храма, остальныхъ священниковъ и новый церковный хоръ дала сама паства, на матеріальномъ иждивеніи коей въ тюрьмѣ и ссылкѣ было уже болѣе 15-ти человѣкъ.
Новый настоятель о. Александръ былъ настолько остороженъ, что никогда не выступалъ ни съ какими проповѣдями, но и это его не спасло; черезъ девять мѣсяцевъ онъ уже былъ въ Соловкахъ. Его замѣнилъ еще болѣе скромный и тихій іеромонахъ Максимъ, который былъ арестованъ, подобно о. Свенцицкому, наканунѣ Пасхи въ ночь съ пятницы на субботу, а въ маѣ онъ уже умеръ отъ сыпняка въ Соловкахъ. Его замѣнилъ замѣчательный священникъ, выдвинувшійся также изъ паствы и получившій тайное посвященіе лишь за полгода до вступленія въ обязанности настоятеля храма.
Сравнительно молодой, широко образованный, онъ происходилъ изъ круга академической интеллигенціи. Занимая крупный постъ въ Красной арміи, онъ въ теченіе ряда лѣтъ не боялся являться въ храмъ въ полной формѣ и скромно стоялъ всегда на одномъ мѣстѣ въ полумракѣ въ глубинѣ притвора. Затѣмъ, когда на отворотахъ его военной куртки появился генеральскій ромбъ, онъ сталъ показываться въ храмѣ въ штатскомъ пальто, а вскорѣ вся паства увидѣла его въ алтарѣ въ священническомъ облаченіи и узнала его, какъ отца Измаила. Это былъ самый любимый священникъ. Онъ былъ еще популярнее, чѣмъ о. Свенцицкій.
Всѣмъ было ясно, что дни и этого священника сочтены, и это было предметомъ всеобщаго безпокойства. Тѣмъ не менѣе онъ прослужилъ на положеніи рядового священника около девяти мѣсяцевъ и еще около двухъ мѣсяцевъ въ качествѣ настоятеля храма послѣ ареста іеромонаха Максима. Отца Измаила арестовали подъ Троицынъ день въ началѣ 1930 года и о судьбѣ его ничего нельзя было узнать въ теченіе долгаго времени, пока въ Красномъ крестѣ не появился слухъ о его гибели, не подтвердившійся, однако, офиціально.
Пасхальная заутреня.
Свѣтлая заутреня была омрачена двойнымъ тяжелымъ ударомъ. Въ Великій Четвертокъ былъ закрытъ храмъ Грузинской Божіей Матери и его настоятель, священникъ академикъ о. Сергій Голощаповъ, былъ арестованъ, а въ Великую Субботу арестовали о. Максима. Весь приходъ закрытаго «грузинскаго» храма собрался на Ильинкѣ въ «Большомъ крестѣ». Церковь была переполнена, арестъ обоихъ настоятелей и закрытіе сосѣдняго храма произвели крайне тяжелое впечатлѣніе. Многіе плакали. Какое-то чувство конца переживалось всѣми. Одинъ о. Измаилъ былъ спокоенъ и твердъ. Народъ собрался рано. Въ 11 часовъ церковь была полна. Шепотомъ дѣлились впечатлѣніями и передавали новости церковной жизни. Стало извѣстно о закрытіи на Страстной недѣлѣ храма у Соломенной сторожки въ Петровско-Разумовской Академіи (другой іосифлянскій храмъ - ред. «ПР») и объ арестѣ тамъ настоятеля о. Василія, нынѣ также погибшаго отъ тифа въ Соловкахъ. Изъ пяти оппозиціонныхъ храмовъ осталось въ Москвѣ только два...
Долго шли приготовленія въ алтарѣ. Распространился даже слухъ что все духовенство арестовано и что утрени не будетъ. О. Измаилу пришлось показаться и успокоить народъ.
На улицѣ бушевали безбожники. Ожидались эксцессы. Пришлось сдѣлать предупрежденіе не поддаваться провокаціи и сохранять спокойствіе даже въ томъ случаѣ, если безбожники ворвутся въ храмъ и начнутъ безчинствовать. Воцарилась жуткая тишина ожиданія. Два раза проходили по улицѣ группы безбожниковъ съ оркестромъ и гармошками. Музыка и пьяные крики глухо отдавались подъ высокими сводами храма. Церковь помѣщалась во второмъ этажѣ и отъ того, что безчинства безбожниковъ доносились откуда-то снизу, ихъ свистъ и крики казались идущими изъ преисподней. Когда въ алтарь уносили плащаницу, то страхъ и жуткое ожиданіе какой-то бѣды достигло своего апогея, ибо на улицѣ подъ самымъ храмомъ раздался оглушительный взрывъ и громкимъ эхомъ отозвался подъ сводами храма. То были петарды комсомольцевъ, выходившихъ въ походъ изъ помѣщенія своего штаба, расположеннаго въ переулкѣ почти напротивъ храма. Вслѣдъ за взрывомъ послѣдовали громкіе крики и звуки «Интернаціонала». Подъ эти звуки уносили плащаницу и тяжкая горечь сдавила сердце.
Но вотъ началась пасхальная служба. Отецъ Измаилъ вложилъ всю силу своей горячей вѣры и провелъ все богослуженіе на торжественномъ и напряженномъ подъемѣ. Онъ не измѣнилъ ни одной традиціи изъ завѣщанныхъ его преемникомъ о. Валентиномъ Свенцицкимъ послѣ его ареста. И несмотря на то, что всѣ три священника получили санъ всего нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, слова Евангелія «Въ началѣ бѣ Слово» читались въ обоихъ алтаряхъ на четырехъ языкахъ - греческомъ, латинскомъ, славянскомъ и русскомъ. Сохранилась манера слова богослуженія произносить торжественно и величественно. Это подняло настроеніе молящихся. Возгласъ: «Христосъ Воскресе!» - произнесенъ былъ съ потрясающей силой. Все лицо о. Измаила залито было слезами восторга. Отвѣтное «Воистину Воскресе!» - вылилось съ неимовѣрной силой изъ тысячи грудей въ одномъ восторженномъ восклицаніи. И вся служба до самаго конца продолжалась въ томъ же повышенномъ настроеніи.
Пасха въ трамваяхъ.
Но вотъ кончилась заутреня. Освящены чудомъ заготовленные куличи и пасхи. Отошла обѣдня. Улицы полны народа, несмотря на то, что три часа ночи. Повсюду идутъ трамваи. Въ эту ночь во всѣхъ театрахъ даровые спектакли, начало которыхъ особымъ распоряженіемъ Моссовета назначено въ 11 ч. вечера. Трамваи единственный разъ въ году идутъ всю ночь. Во всѣхъ клубахъ антирелигіозные спектакли и участіе въ карнавалѣ. Послѣдній организованъ во всѣхъ частяхъ города и по особымъ маршрутамъ безбожники идутъ по всему городу, собираясь на общій митингъ на Екатерининской площади передъ Домомъ красной арміи (бывшій Екатерининскій институтъ). Отдѣльнымъ колоннамъ была дана задача устроить домонстрацію у храма Спасителя (нынѣ взорваннаго). Врываться въ храмы не разрѣшалось. Тѣмъ не менѣе, двѣ такихъ попытки были сдѣланы. Одна - въ храмѣ Христа Спасителя, гдѣ хулиганы безбожники ворвались въ соборъ и пытались криками и пѣснями помѣшать богослуженію. Молящіеся молча образовали сплошное кольцо изъ многихъ рядовъ, взявши другъ друга за руки, не пропустили никого къ алтарю. Безбожники ушли ни съ чѣмъ. Хуже обстояло дѣло у храма Іоанна Воина, около Екатерининскаго парка, въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ Домомъ красной арміи. Въ храмъ также ворвались безбожники въ маскахъ съ богохульными пѣснями и разогнали напуганныхъ молящихся. Не обошлось безъ дракъ и побоевъ. Въ результате храмъ пришлось запереть, и духовенство совершило свой подвигъ въ одиночествѣ, въ закрытомъ, окруженномъ со всѣхъ сторонъ врагами, храмѣ.
Послѣ митинга на Екатерининской площади безбожники вновь возвратились въ клубы, гдѣ во всю эту ночь продолжались танцы. Закрытіе клубовъ было пріурочено какъ разъ къ окончанію пасхальныхъ богослуженій въ храмахъ. Люди выходили одновременно изъ храмовъ и изъ клубовъ. Два потока встретились въ одномъ руслѣ и въ то же время не смешивались. То были двѣ породы абсолютно разныхъ существъ, какъ если бы на улице встретились толпы людей съ толпами обезьянъ. Одни шли молча, чинно, ровной походкой со спокойными лицами. Другіе, какъ развинченные, размахивали руками, ковыляли, какъ попало ногами, горланили нарочито грубымъ голосомъ, хохотали, спорили и безсмысленно гоготали.
Мы, небольшая группа друзей - церковники - мирно разстались у трамвайной остановки. Не хотелось входить въ трамвай и встречаться съ людьми въ светломъ, освещенномъ электричествомъ вагоне. Предчувствіе какой-то непріятности не оставляло меня. Но перспектива шагать въ Грузины, за Красную Пресню, после долгаго стоянія въ церкви, заставила решиться.
Я вошелъ въ трамвай, куда вместе со мной на Красной площади села большая ватага шумной комсомольской молодежи, повидимому, изъ клуба. Сразу все настроеніе испортилось. Въ вагоне была разная публика. Были изъ церкви, были и безбожники. Трудно было сказать, кого было больше. На углу Моховой и Большой Никитской вошелъ пожилой рабочій того типа, который не порвалъ еще связи съ деревней. Высокій, здоровый, одетый наполовину еще по-крестьянски, съ русой бородой, онъ, войдя въ вагонъ, снялъ свою зимнюю шапку и громко воскликнулъ: «Христосъ Воскресе! граждане!»
Въ первое время всѣ съ удивленіемъ обернулись къ нему, но уже въ слѣдующее мгновеніе все растерянно смотрѣли, кто куда, боясь встрѣтиться взоромъ съ сосѣдомъ. Никто ни словомъ ему не отвѣтилъ. Всѣ молчали. И даже комсомольская молодежь, смѣявшаяся и громко о чемъ-то толковавшая, замолкла въ общемъ единомъ смущеніи.
Выждавъ длинную паузу, рабочій какимъ-то надрывнымъ и волнующимся голосомъ уже не такъ громко повторилъ: «Миленькіе, Христосъ Воскресе». Новое молчаніе и еще большее смущеніе. Наконецъ. женщина-кондукторъ дѣловито и холодно ему отвѣтила въ повышенномъ тонѣ: «Ну, гражданинъ, проходите, не нарушайте порядковъ!» Рабочій весь съѣжился, смутился, быстро продвинулся къ выходу, открылъ дверцу на площадку и на порогѣ вдругъ обернулся, выпрямился и съ большой горечью въ сердцѣ вновь произнесъ столько же громко: «Воистину Воскресе, православные!» Съ этими словами онъ вышелъ на площадку прицѣпнаго вагона и задвинулъ дверцу.
А вот так встречали Светлый Праздник Пасхи в Первую Мировую войну.
.