В прошлую пятницу Юрский читал Бродского...
В прошлую пятницу Юрский читал Бродского…
Точнее, читал он не только Бродского. Свои стихи читал, а еще - Хармса (спорный для меня автор), Островского, Достоевского и еще пару-тройку наших классиков. Забавно и немного кокетливо продекламировал Рейна, стих «Карантин»:
…ибо в номерочке крайнем
проживали две девицы - демонизм и благодать.
Та, что демон, просто Нина, та, что ангел, - Ангелина…
…Нина или Ангелина? Ангелина или Нина?
Черно-белая забота, бледно-черная любовь!
Но вот уже три дня я разрываю просторы Интернета в поисках одного из стихов именно Бродского. Два других прочитанных творения я знаю и люблю давно.
Это
ПОДСВЕЧНИК
Сатир, покинув бронзовый ручей,
сжимает канделябр на шесть свечей,
как вещь, принадлежащую ему.
Но, как сурово утверждает опись,
он сам принадлежит ему. Увы,
все виды обладанья таковы.
Сатир - не исключенье. Посему
в его мошонке зеленеет окись.
Фантазия подчеркивает явь.
А было так: он перебрался вплавь
через поток, в чьем зеркале давно
шестью ветвями дерево шумело.
Он обнял ствол. Но ствол принадлежал
земле. А за спиной уничтожал
следы поток. Просвечивало дно.
И где-то щебетала Филомела.
Еще один продлись все это миг,
сатир бы одиночество постиг,
ручьям свою ненужность и земле;
но в то мгновенье мысль его ослабла.
Стемнело. Но из каждого угла
"Не умер" повторяли зеркала.
Подсвечник воцарился на столе,
пленяя завершенностью ансамбля.
Нас ждет не смерть, а новая среда.
От фотографий бронзовых вреда
сатиру нет. Шагнув за Рубикон,
он затвердел от пейс до гениталий.
Наверно, тем искусство и берет,
что только уточняет, а не врет,
поскольку основной его закон,
бесспорно, независимость деталей.
Зажжем же свечи. Полно говорить,
что нужно чей-то сумрак озарить.
Никто из нас другим не властелин,
хотя поползновения зловещи.
Не мне тебя, красавица, обнять.
И не тебе в слезах меня пенять;
поскольку заливает стеарин
не мысли о вещах, но сами вещи.
и
ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля - дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.
Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадал, то думалось - навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.
Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.
Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.
Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари на старом
диванчике, что - прежде, чем возник,-
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.
Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе - работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.
А третье я услышала впервые. Что-то трогательно-юношеское… какое-то воспоминание о пляже, песке, девушке, как они чудили, влюблялись. Девушку, если не ошибаюсь, зовут Татьяна. Был там еще и третий персонаж, некий Кулаков Д., за которого впоследствии Татьяна выходит замуж. Проходят года, все трое живы-здоровы, семейная чета благоденствует. Но что-то сильно изменилось в глазах и лице Татьяны, что-то ушло из них навсегда, неуловимое, горящее, чувственное, зовущее.
Я понимаю, тема банальна и не нова. Но в этот раз точно впечатанная Бродским и глубоко вчитанная Юрским, она зацепила меня. Я поняла, что меня пугает эта неуловимая потеря. Потеря чего?.. Сложно обозначить. Какой-то страсти к жизни, увлеченности и вовлеченности одновременно, влюбленности в окружающее. Не хочется посеять в бытовухе ту зажигалочку, которая является душевным топливом, движущей силой души.
Если вспомните или встретите стих, похожий на описание, черкните пару строк - буду благодарна.
А еще в последнее время меня пробивает на странные совпадения. Даже в мире стихотворном.
Во истину, мир путешествует
В прошлом году в ноябре я была на аниме-фестивале в кинотеатре «35 мм». После фестиваля недельки через две отправилась в ММДМ слушать Демидову и нарвалась на забавную игру восприятия.
Чтобы вы прониклись, напишу чуть подробней.
Аниме-фестиваль (да, и любой фестиваль, в принципе) - это полное погружение в соответствующую атмосферу, когда за день Вы смотрите по три-четыре (а то и больше, на сколько выдержки хватит) произведения в соответствующем стиле. А если еще и предусмотрен ночной нон-стоп (с 0:00 до 6:00), то для этого мира на время Вы потеряны. Как минимум, всех окружающих людей Вы воспринимаете не как реальных существ, а как персонажей загадочных аниме-историй. После прошлогоднего трехдневного фестиваля с ночным погружением, я выходила на улицу или в кафе в перерыв и обнаруживала, что мысленно перерисовываю прохожих и официантов в стиле аниме, а сидя за чашечкой кофе, беспросветно размышляю о параллельных мирах и демиургах, даже гностиков припомнила. Состояние это лечится, обычно проходит в течение одной трудовой недели.
Через две недели мне предстояло пойти на вечерние чтения Аллы Демидовой.
Сижу я в третьем ряду, Демидова великолепна. Вдохновенно читает «Демона» Лермонтова. Но я испытываю некоторые трудности: стихами я вполне увлекаюсь, Лермонтов мне близок, но на слух стихи воспринимаю с большим трудом. Чем более длинное произведение, тем сложнее мне приходится. Требуется текст перед глазами. С прозой таких трудностей нет, так как внутренне я как бы «вижу фильм», т.е. на внутреннем экране моего восприятия прокручивается кинолента с читаемым сюжетом. Понимая, что сделать в данном случае ничего нельзя, я расслабляюсь и через минут десять понимаю, что «фильм» запущен, я прекрасно «вижу» происходящее с Тамарой и Демоном, могу до них «дотронуться» и «заглянуть в глаза».
Самое смешное, что «фильм» я видела в стиле аниме! Явная смесь стилистики и рисунков «Эрго Прокси» и «Тетради смерти». То есть мой мозг, уставший от напряженного вслушивания, все-таки «вывернулся» и нашел способ донести до меня стихотворную истину.
Сами посмотрите - чем не Лермонтовский Демон?!!! Не Врубель, конечно, но тоже ничего ))))))
Самое интересное, что в этом году мне предстоит абсолютно то же самое: с 6 по 8 ноября - аниме-фестиваль, а в 20-х числах - творческий вечер Аллы Демидовой.
Интересно, постигнет ли меня та же участь?!!
Точнее, читал он не только Бродского. Свои стихи читал, а еще - Хармса (спорный для меня автор), Островского, Достоевского и еще пару-тройку наших классиков. Забавно и немного кокетливо продекламировал Рейна, стих «Карантин»:
…ибо в номерочке крайнем
проживали две девицы - демонизм и благодать.
Та, что демон, просто Нина, та, что ангел, - Ангелина…
…Нина или Ангелина? Ангелина или Нина?
Черно-белая забота, бледно-черная любовь!
Но вот уже три дня я разрываю просторы Интернета в поисках одного из стихов именно Бродского. Два других прочитанных творения я знаю и люблю давно.
Это
ПОДСВЕЧНИК
Сатир, покинув бронзовый ручей,
сжимает канделябр на шесть свечей,
как вещь, принадлежащую ему.
Но, как сурово утверждает опись,
он сам принадлежит ему. Увы,
все виды обладанья таковы.
Сатир - не исключенье. Посему
в его мошонке зеленеет окись.
Фантазия подчеркивает явь.
А было так: он перебрался вплавь
через поток, в чьем зеркале давно
шестью ветвями дерево шумело.
Он обнял ствол. Но ствол принадлежал
земле. А за спиной уничтожал
следы поток. Просвечивало дно.
И где-то щебетала Филомела.
Еще один продлись все это миг,
сатир бы одиночество постиг,
ручьям свою ненужность и земле;
но в то мгновенье мысль его ослабла.
Стемнело. Но из каждого угла
"Не умер" повторяли зеркала.
Подсвечник воцарился на столе,
пленяя завершенностью ансамбля.
Нас ждет не смерть, а новая среда.
От фотографий бронзовых вреда
сатиру нет. Шагнув за Рубикон,
он затвердел от пейс до гениталий.
Наверно, тем искусство и берет,
что только уточняет, а не врет,
поскольку основной его закон,
бесспорно, независимость деталей.
Зажжем же свечи. Полно говорить,
что нужно чей-то сумрак озарить.
Никто из нас другим не властелин,
хотя поползновения зловещи.
Не мне тебя, красавица, обнять.
И не тебе в слезах меня пенять;
поскольку заливает стеарин
не мысли о вещах, но сами вещи.
и
ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля - дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.
Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадал, то думалось - навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.
Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.
Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.
Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари на старом
диванчике, что - прежде, чем возник,-
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.
Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе - работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.
А третье я услышала впервые. Что-то трогательно-юношеское… какое-то воспоминание о пляже, песке, девушке, как они чудили, влюблялись. Девушку, если не ошибаюсь, зовут Татьяна. Был там еще и третий персонаж, некий Кулаков Д., за которого впоследствии Татьяна выходит замуж. Проходят года, все трое живы-здоровы, семейная чета благоденствует. Но что-то сильно изменилось в глазах и лице Татьяны, что-то ушло из них навсегда, неуловимое, горящее, чувственное, зовущее.
Я понимаю, тема банальна и не нова. Но в этот раз точно впечатанная Бродским и глубоко вчитанная Юрским, она зацепила меня. Я поняла, что меня пугает эта неуловимая потеря. Потеря чего?.. Сложно обозначить. Какой-то страсти к жизни, увлеченности и вовлеченности одновременно, влюбленности в окружающее. Не хочется посеять в бытовухе ту зажигалочку, которая является душевным топливом, движущей силой души.
Если вспомните или встретите стих, похожий на описание, черкните пару строк - буду благодарна.
А еще в последнее время меня пробивает на странные совпадения. Даже в мире стихотворном.
Во истину, мир путешествует
В прошлом году в ноябре я была на аниме-фестивале в кинотеатре «35 мм». После фестиваля недельки через две отправилась в ММДМ слушать Демидову и нарвалась на забавную игру восприятия.
Чтобы вы прониклись, напишу чуть подробней.
Аниме-фестиваль (да, и любой фестиваль, в принципе) - это полное погружение в соответствующую атмосферу, когда за день Вы смотрите по три-четыре (а то и больше, на сколько выдержки хватит) произведения в соответствующем стиле. А если еще и предусмотрен ночной нон-стоп (с 0:00 до 6:00), то для этого мира на время Вы потеряны. Как минимум, всех окружающих людей Вы воспринимаете не как реальных существ, а как персонажей загадочных аниме-историй. После прошлогоднего трехдневного фестиваля с ночным погружением, я выходила на улицу или в кафе в перерыв и обнаруживала, что мысленно перерисовываю прохожих и официантов в стиле аниме, а сидя за чашечкой кофе, беспросветно размышляю о параллельных мирах и демиургах, даже гностиков припомнила. Состояние это лечится, обычно проходит в течение одной трудовой недели.
Через две недели мне предстояло пойти на вечерние чтения Аллы Демидовой.
Сижу я в третьем ряду, Демидова великолепна. Вдохновенно читает «Демона» Лермонтова. Но я испытываю некоторые трудности: стихами я вполне увлекаюсь, Лермонтов мне близок, но на слух стихи воспринимаю с большим трудом. Чем более длинное произведение, тем сложнее мне приходится. Требуется текст перед глазами. С прозой таких трудностей нет, так как внутренне я как бы «вижу фильм», т.е. на внутреннем экране моего восприятия прокручивается кинолента с читаемым сюжетом. Понимая, что сделать в данном случае ничего нельзя, я расслабляюсь и через минут десять понимаю, что «фильм» запущен, я прекрасно «вижу» происходящее с Тамарой и Демоном, могу до них «дотронуться» и «заглянуть в глаза».
Самое смешное, что «фильм» я видела в стиле аниме! Явная смесь стилистики и рисунков «Эрго Прокси» и «Тетради смерти». То есть мой мозг, уставший от напряженного вслушивания, все-таки «вывернулся» и нашел способ донести до меня стихотворную истину.
Сами посмотрите - чем не Лермонтовский Демон?!!! Не Врубель, конечно, но тоже ничего ))))))
Самое интересное, что в этом году мне предстоит абсолютно то же самое: с 6 по 8 ноября - аниме-фестиваль, а в 20-х числах - творческий вечер Аллы Демидовой.
Интересно, постигнет ли меня та же участь?!!