Дмитрий Костомаров. Судьба морского кадетского корпуса
Сто лет тому назад тяжёлым, унизительным поражением для России закончилась Русско-японская война.
7 февраля 1920 года на берегу речки Ушаковка под Иркутском был расстрелян выдающийся флотоводец и полярный исследователь, но неудачливый Верховный правитель России адмирал Колчак. В ноябре того же года из Севастополя с остатками армии Врангеля ушёл в эмиграцию второй набор Морского кадетского корпуса. Все эти события имеют отношение к истории, которую я хочу рассказать.
Осенью 2001 года я приехал в бывший закрытый, а теперь заграничный город Севастополь, чтобы прочитать студентам Севастопольского филиала Московского университета курс лекций с мудрёным названием «Уравнения математической физики» и заодно встретиться с прошлым отца. В первый же
свободный от занятий день я пришёл на Графскую пристань, расположенную в самом центре города, переправился на катере на северную сторону Севастопольской бухты и поехал на автобусе в район, который называется «Голландией». Такое название сложилось исторически: во времена парусного флота здесь жили и работали корабельные мастера, приглашённые из-за границы. Всех их, независимо от национальности, было принято называть «голландцами». Дорога до остановки «Верхняя Голландия»
заняла минут двадцать. Оставив автобус, я направился в старый парк. Здесь, возвышаясь над Севастопольской бухтой, стояло монументальное здание, построенное из белого инкерманского камня. Оно включало пять четырёхэтажных корпусов, соединённых в единое целое колоннадами и оранжерейными двориками. У широких дверей центрального входа висела вывеска:
СЕВАСТОПОЛЬСЬКИЙ
ІНСТИТУТ
ЯДЕРН0Ї ЕНЕРГІІ
ТА ПРОМИСЛОВОСТІУкраинская надпись появилась недавно, уже после распада Советского Союза, а проектировалось и строилось здание совсем для других целей: в сентябре 1916 года здесь был открыт Морской кадетский корпус.
В течение двух веков, начиная с Петра I, подготовка морских офицеров в России велась исключительно в
Санкт-Петербурге. Возрождение флота после Русско-японской войны потребовало не только строительства кораблей, но и расширенной подготовки офицерских кадров. Нехватка морских офицеров стала особенно заметна накануне Первой мировой войны, когда со стапелей судостроительных заводов стали сходить новые корабли. В результате Балтийский флот оказался неукомплектованным мичманами и
лейтенантами на треть, Черноморский - на четверть.
В качестве выхода из создавшегося положения морской министр адмирал И. К. Григорович предложил в 1913 году Николаю II открыть в Севастополе, на главной базе Черноморского флота новое учебное заведение - Морской кадетский корпус с четырёхлетним сроком обучения, рассчитанный в общей сложности на 500 кадетов. Предложение было поддержано, и год спустя, в 1914 году, Государственная дума приняла закон, по которому на строительство здания для корпуса выделялось 3 миллиона рублей. Николай II утвердил закон 1 июля 1914 года.
Война сильно замедлила дальнейший ход событий. Только через год, 23 июня 1915 года, состоялась торжественная закладка главного здания для корпуса, спроектированного архитектором А. А. Венсаном в стиле позднего классицизма. Прошёл ещё один год, третий с момента, когда морской ми-
нистр предложил создать Севастопольский кадетский корпус. Строительство здания в условиях военного времени продвигалось медленно, а потребность в морских офицерах стала ещё более острой. Тогда было принято «силовое» решение: открыть корпус, провести первый набор и начать занятия с 1 сентября 1916 года во вспомогательных флигелях, не дожидаясь завершения строительства главного здания.
Объявили приём заявлений. Из 184 кандидатов по результатам медицинлявшего уровень подготовки, на учёбу приняли 127 человек. Такая норма приёма как раз соответствовала плану довести за четыре года общую численность учащихся до 500 человек. Среди кадетов первого набора оказался и мой отец - Костомаров Павел Дмитриевич (1902-1976), родившийся в семье, где все мужчины из поколения в по-
коление были военными. Его отец, а мой дедушка - генерал-майор Костомаров Дмитрий Коронатович (1857-1920) находился в это время на Кавказском фронте. Сохранился студийный снимок, на котором отец сфотографирован в парадной морской форме. Благодаря форме он выглядит старше своих пятнадцати
лет, только пухлые детские щёки, которых ещё не касалась бритва, выдают истинный возраст «морского волка». По нижнему полю фотографии красивой вязью написано: «Придворный фотограф М. Мазуръ, Севастополь», и в толстый картон вдавлена красная печать, удостоверяющая личность «придворного фотографа».
Павел Костомаров, кадет Морского кадетского
корпуса. Весна 1917 года.
Когда я показал фотографию отца в музее Черноморского флота, сотрудница музея воскликнула:
«О, Мазур, это был самый известный фотограф Севастополя того времени».
Все кадеты первого набора были объединены в одну роту, разбитую на пять взводов. Каждым взводом руководил офицернаставник. Цесаревич Алексей дал Согласие стать шефом нового учебного заведения. Ему исполнилось 12 лет, то есть он был на два-три года моложе своих подшефных. Отец рассказывал,
с каким восторгом встретили кадеты эту новость, однако увидеть своего шефа им не довелось. Цесаревич любил Крым, но после начала Первой мировой войны не был там ни разу.
Учебная программа в корпусе была более напряжённой, чем в гимназии.
Она включала общеобразовательные предметы: русский, английский, французский языки, алгебру, геометрию, естествознание, историю, географию, Закон Божий и специальную подготовку.
В течение первого учебного года в неё входили ручной боцманский труд, гребля на шлюпках, плавание, гимнастика. Строевой муштрой кадетов особенно не утруждали: на флоте это не было принято.
Кадетский корпус был частью Черноморского флота, и кадеты жили его жизнью. Они бывали на кораблях, встречались с моряками. Офицеры-воспитатели рассказывали им о боевых операциях.
Русскому флоту на Чёрном море противостояли флот Турции, небольшой флот Болгарии, немецкие крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» и несколько подводных лодок. Особенно выделялся в этом списке
линейный крейсер «Гёбен». Он был спущен на воду накануне войны и обладал прекрасными характеристиками: мощной артиллерией, крепкой бронёй и высокой скоростью. Благодаря скорости
«Гёбен» легко избегал встреч с главными силами тихоходной русской эскадры, по-пиратски охотился за отдельными военными кораблями и транспортами, обстреливал прибрежные города: Одессу,
Новороссийск, Туапсе, Сочи.
Появление «Гебена» и «Бреслау» в Чёрном море в самом начале войны, существенно повлиявшее на баланс сил в этом регионе, - особая, почти детективная история. Не буду её пересказывать, отсылая желающих с ней познакомиться к великолепному рассказу адмирала И. С. Исакова, который так и называется «Как «Гёбен» и «Бреслау» прорвались в Чёрное море» (Новый мир. № 4. 1966).
Командующим Черноморским флотом незадолго до начала событий, о которых я рассказываю, был
назначен вице-адмирал Александр Васильевич Колчак. Боевое крещение он получил во время Русско-японской войныручаствовал в героической обороне Порт-Артура. Первую мировую войну встретил на Балтике, успешно провёл ряд боевых операций, из которых прежде всего следует отметить оборону Рижского залива и города Риги в 1915 году. На посту командующего Черноморским флотом он сменил безынициативного и предельно осторожного адмирала Андрея Августовича Эбергарда, которого на флоте за неэффективные действия против «Гёбена» прозвали «Гёбенгардом», то есть охранником «Гёбена».
Колчак командовал Черноморским флотом с июня 1916 года по июнь 1917 года. Приняв командование, он нашёл простой и эффективный способ борьбы с противником - минная блокада. В течение лета 1916 года по разработанной им схеме были установлены минные поля у выхода из Босфора в Чёрном море и около болгарского порта Варны. Точность минирования обеспечивали подводные лодки, которые вели предварительную разведку и служили навигационными ориентирами. В результате без крупных
морских сражений, при минимальных потерях с нашей стороны вражеский флот оказался заблокированным на своих базах. На минах подорвались несколько подводных лодок и надводных
кораблей. Была подавлена активность «Гёбена» и «Бреслау». Русский флот стал полным хозяином на Чёрном море, решив две важных задачи: он перекрыл пути снабжения по морю турецкой армии на Кавказском фронте и, наоборот, обеспечил безопасное, бесперебойное снабжение русской Кавказской армии. Используя опыт обороны Рижского залива, Колчак стремился активно взаимодействовать с сухопутными войсками на фронтах, примыкающих к Чёрному морю. В августе 1916 года в войну на
стороне Антанты вступила Румыния. К войне она оказалась совершенно неготовой и уже к октябрю 1916 года попала в критическое положение. В результате появление нового союзника только усложнило положение русской армии: ей пришлось увеличить протяжённость линии фронта на 500 километров. Колчак стремился оказать максимальную поддержку с моря русским войскам на румынском фронте. Например, после падения Констанцы крейсер «Память Меркурия» с тремя миноносцами под огнём
противника в условиях сильного шторма уничтожили резервуары с большими запасами нефти.
Положение на Кавказском фронте было более благоприятным. Русские войска вели успешные наступательные операции в восточной Анатолии (Лазистане) и к лету 1916 года овладели портом Трапезунд (Трабзон). Рельеф местности там очень сложный, дорог, идущих с востока на запад параллельно берегу моря, практически нет. В этих условиях переброска войск и их снабжение осуществлялись в основном по морю. Черноморский флот обеспечивал безопасность транспортов и поддержку сухопутных войск огнём корабельной артиллерии.
При всей своей занятости Колчак нашёл время посетить корпус и встретиться с кадетами. Ведь он сам закончил в 1894 году Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге вторым в выпуске. Встреча с адмиралом произвела на отца сильное впечатление. Несмотря на большую разницу в возрасте
и положении, Колчак держался с юными моряками как с коллегами по морской службе. Он рассказывал о славных боевых традициях русского флота, о верности присяге, об офицерской чести. Говорил адмирал очень сдержанно, на его аскетическом лице не проступало никаких эмоций, но в словах чувствовались железная воля и непоколебимая убеждённость.
Наступил 1917 год. Крушение самодержавия сопровождалось на Балтике большой кровью: матросы убили в Кронштадте свыше 50 офицеров, включая командующего Балтийским флотом вице-адмирала А. И. Непенина и военного губернатора Кронштадта адмирала Р. Н. Вирена. Обстановка в Севастополе поначалу была более спокойной, что в значительной степени определялось высоким авторитетом Колчака. Он обратился к личному составу флота с призывом исполнить свой долг по защите
родины и победоносному завершению войны. Однако постепенно ситуация стала выходить из-под контроля. С созданием на кораблях судовых комитетов, противостоящих офицерскому корпусу,
возникло двоевластие. Появились случаи невыполнения приказов. Прибывшие с Балтики большевистские агитаторы повели яростную атаку против Колчака, не скрывавшего своих монархистских убеждений. Всё это происходило в военное время в условиях проведения боевых операций.
Развязка наступила 9 июня 1917 года. Отец так описывал события этого дня со слов знакомого лейтенанта, служившего на флагманском корабле «Георгий Победоносец». В этот день на все корабли флота поступила радиограмма Совета рабочих и солдатских депутатов: «Отобрать оружие у офицеров». Когда члены судового комитета пришли в каюту адмирала за его оружием, тот их выгнал вон и приказал построить команду на верхней палубе. В своём обращении к матросам Колчак сказал, что их поступки губительны для России, что даже японцы не отбирали у пленных русских офицеров личное оружие. Затем он подошёл к борту корабля и со словами «Не вы мне его дали, не вы и возьмёте» выбросил в воду свой именной кортик. Это был вызов. Колчак понимал, что может разделить судьбу адмиралов Вирена и Непенина, но поступиться честью офицера и проявить слабость он не мог.
О произошедшем инциденте Колчак доложил Временному правительству. В ответ из Петрограда пришла телеграмма за подписью главы правительства князя Львова и военного министра Керенского: «Вице-адмиралу Колчаку, допустившему явный бунт во вверенном ему флоте, немедленно сдать командование и прибыть в Петроград для доклада правительству». Глубоко оскорблённый Колчак передал командование флотом контр-адмиралу В. К. Лукину и 10 июня 1917 года уехал из Севастополя в Петроград. Так закончился последний год службы адмирала на флоте России.
Не пощадил 1917 год и кадетский корпус. Весной после окончания первого учебного года кадетов распустили на каникулы с предписанием собраться для продолжения учёбы в Петрограде, а Севастопольский корпус приказом по армии и флоту от 15 сентября 1917 года ликвидировали. Видимо, морские офицеры Временному правительству оказались не нужны.
Петроградский учебный год продолжался для бывших севастопольцев недолго. Вскоре после октябрьского переворота Советское правительство распустило старую армию и закрыло кадетские корпуса. Так отец в неполные 16 лет снял морскую форму и присоединился к матери и сестре, которые находились в это время в Петрограде. Вернуться на флот в советское время ему было не суждено. Он стал инженером. Его жизнь из-за дворянского происхождения, отца генерала и прочих семейных «грехов» была очень
сложной. Бдительные кадровики и особисты дважды выгоняли его с работы. В годы сталинского террора он постоянно ждал ареста, но судьба оказалось к нему благосклонной. В семье в таких условиях редко говорили о прошлом: «Меньше знаешь, лучше спишь». Только в «застойные» семидесятые, когда отец уже вышел на пенсию, я имел с ним несколько продолжительных бесед о детстве, о родителях и родственниках, о людях, с которыми ему приходилось встречаться в детские и юношеские годы. Каждый
раз, когда мы вспоминали прошлое, начало разговора могло быть любым, а конец - одним и тем же. Мы неизменно возвращались к Морскому кадетскому корпусу. Эта тема не отпускала отца. Год, проведённый в Севастополе, он считал на склоне лет самым счастливым в своей жизни. Реализовав тогда свою мечту, отец полагал, что дальнейшее зависит только от него. Увы, обстоятельства, которые четырнадцатилетний подросток не мог предвидеть, оказались сильнее.
После того, как сначала Временное, а потом Советское правительства закрыли Морской кадетский корпус в Севастополе, его история получила неожиданное продолжение во время Гражданской войны. Летом 1919 года лидеры Белого движения юга России предприняли попытку реанимировать корпус. Был объявлен новый набор. Занятия начались 30 октября 1919 года.
Как раз в этот день Красная армия остановила наступление Деникина на Москву и вытеснила его войска из захваченного Орла. Это было начало конца. Через год с Белым движением на юге России было покончено. Врангель со своей армией эвакуировался из Крыма. Вместе с ним в переполненных беженцами кубриках линейного корабля «Генерал Алексеев» отправился в эмиграцию второй набор Морского кадетского корпуса. Он с остатками российского флота обосновался в принадлежащем Франции тунисском порту Бизерта, где просуществовал пять лет.
Служить России выпускникам корпуса не довелось, и они были вынуждены служить другим государствам.
Последнее время наше телевидение время от времени показывает передачи, посвященные эмигрантам первой волны, в том числе и бывшим кадетам.
Слушая их рассказы, я невольно думаю: «Как хорошо, что отец был кадетом первого, а не второго набора. Как хорошо, что Временное правительство перевело их набор летом 1917 года из Севастополя в Петроград и он успел уехать с юга России до октябрьского переворота».
В заключение вернусь к зданию Морского кадетского корпуса, с которого я начинал рассказ. К началу Великой Отечественной войны оно оставалось недостроенным, хотя кое-какие строительные работы в нём проводились. В войну во время тяжёлых боёв за Севастополь в 1941, 1942 и 1944 годах здание сильно пострадало. Я видел в музее Черноморского флота послевоенные фотографии - это были сплошные
руины. Однако заброшенное, полуразрушенное здание понадобилось снова в пятидесятые годы, когда во время «холодной войны» Советский Союз и Соединённые Штаты приступили к созданию подводных лодок с атомными двигателями. В 1951 году было принято решение достроить здание и разместить в нём Высшее военно-морское инженерное училище для подготовки специалистов по обслуживанию ядерных
энергетических установок на атомных подводных лодках. Восстановленное здание в тенистом парке на высоком берегу бухты стало архитектурной жемчужиной Севастополя. Жаль только, что архитектор Венсан, умерший накануне войны - в 1940 году, воплощения своего проекта не увидел.
Училище открыли в 1952 году. В течение 40 лет оно работало на флот, выпуская для него инженеров-атомщиков и инженеров-химиков по работе с радиоактивными веществами. В разные годы в училище побывали министр обороны Д. Ф. Устинов, главкомы ВМС адмиралы Н. Г. Кузнецов и С. Г. Горшков, президент Академии наук А. П. Александров и другие высокие гости.
Однако после распада Советского Союза специалисты по атомным подводным лодкам Незалежной Украине оказались не нужны. В результате Высшее военно-морское училище с бесценным опытом и уникальным оборудованием закрыли, реорганизовав в гражданское учебное заведение - Севастопольский институт ядерной энергии и промышленности.
Опубликовано: Журнал "Родина", №6,2006. - с.76-79
7 февраля 1920 года на берегу речки Ушаковка под Иркутском был расстрелян выдающийся флотоводец и полярный исследователь, но неудачливый Верховный правитель России адмирал Колчак. В ноябре того же года из Севастополя с остатками армии Врангеля ушёл в эмиграцию второй набор Морского кадетского корпуса. Все эти события имеют отношение к истории, которую я хочу рассказать.
Осенью 2001 года я приехал в бывший закрытый, а теперь заграничный город Севастополь, чтобы прочитать студентам Севастопольского филиала Московского университета курс лекций с мудрёным названием «Уравнения математической физики» и заодно встретиться с прошлым отца. В первый же
свободный от занятий день я пришёл на Графскую пристань, расположенную в самом центре города, переправился на катере на северную сторону Севастопольской бухты и поехал на автобусе в район, который называется «Голландией». Такое название сложилось исторически: во времена парусного флота здесь жили и работали корабельные мастера, приглашённые из-за границы. Всех их, независимо от национальности, было принято называть «голландцами». Дорога до остановки «Верхняя Голландия»
заняла минут двадцать. Оставив автобус, я направился в старый парк. Здесь, возвышаясь над Севастопольской бухтой, стояло монументальное здание, построенное из белого инкерманского камня. Оно включало пять четырёхэтажных корпусов, соединённых в единое целое колоннадами и оранжерейными двориками. У широких дверей центрального входа висела вывеска:
СЕВАСТОПОЛЬСЬКИЙ
ІНСТИТУТ
ЯДЕРН0Ї ЕНЕРГІІ
ТА ПРОМИСЛОВОСТІУкраинская надпись появилась недавно, уже после распада Советского Союза, а проектировалось и строилось здание совсем для других целей: в сентябре 1916 года здесь был открыт Морской кадетский корпус.
В течение двух веков, начиная с Петра I, подготовка морских офицеров в России велась исключительно в
Санкт-Петербурге. Возрождение флота после Русско-японской войны потребовало не только строительства кораблей, но и расширенной подготовки офицерских кадров. Нехватка морских офицеров стала особенно заметна накануне Первой мировой войны, когда со стапелей судостроительных заводов стали сходить новые корабли. В результате Балтийский флот оказался неукомплектованным мичманами и
лейтенантами на треть, Черноморский - на четверть.
В качестве выхода из создавшегося положения морской министр адмирал И. К. Григорович предложил в 1913 году Николаю II открыть в Севастополе, на главной базе Черноморского флота новое учебное заведение - Морской кадетский корпус с четырёхлетним сроком обучения, рассчитанный в общей сложности на 500 кадетов. Предложение было поддержано, и год спустя, в 1914 году, Государственная дума приняла закон, по которому на строительство здания для корпуса выделялось 3 миллиона рублей. Николай II утвердил закон 1 июля 1914 года.
Война сильно замедлила дальнейший ход событий. Только через год, 23 июня 1915 года, состоялась торжественная закладка главного здания для корпуса, спроектированного архитектором А. А. Венсаном в стиле позднего классицизма. Прошёл ещё один год, третий с момента, когда морской ми-
нистр предложил создать Севастопольский кадетский корпус. Строительство здания в условиях военного времени продвигалось медленно, а потребность в морских офицерах стала ещё более острой. Тогда было принято «силовое» решение: открыть корпус, провести первый набор и начать занятия с 1 сентября 1916 года во вспомогательных флигелях, не дожидаясь завершения строительства главного здания.
Объявили приём заявлений. Из 184 кандидатов по результатам медицинлявшего уровень подготовки, на учёбу приняли 127 человек. Такая норма приёма как раз соответствовала плану довести за четыре года общую численность учащихся до 500 человек. Среди кадетов первого набора оказался и мой отец - Костомаров Павел Дмитриевич (1902-1976), родившийся в семье, где все мужчины из поколения в по-
коление были военными. Его отец, а мой дедушка - генерал-майор Костомаров Дмитрий Коронатович (1857-1920) находился в это время на Кавказском фронте. Сохранился студийный снимок, на котором отец сфотографирован в парадной морской форме. Благодаря форме он выглядит старше своих пятнадцати
лет, только пухлые детские щёки, которых ещё не касалась бритва, выдают истинный возраст «морского волка». По нижнему полю фотографии красивой вязью написано: «Придворный фотограф М. Мазуръ, Севастополь», и в толстый картон вдавлена красная печать, удостоверяющая личность «придворного фотографа».
Павел Костомаров, кадет Морского кадетского
корпуса. Весна 1917 года.
Когда я показал фотографию отца в музее Черноморского флота, сотрудница музея воскликнула:
«О, Мазур, это был самый известный фотограф Севастополя того времени».
Все кадеты первого набора были объединены в одну роту, разбитую на пять взводов. Каждым взводом руководил офицернаставник. Цесаревич Алексей дал Согласие стать шефом нового учебного заведения. Ему исполнилось 12 лет, то есть он был на два-три года моложе своих подшефных. Отец рассказывал,
с каким восторгом встретили кадеты эту новость, однако увидеть своего шефа им не довелось. Цесаревич любил Крым, но после начала Первой мировой войны не был там ни разу.
Учебная программа в корпусе была более напряжённой, чем в гимназии.
Она включала общеобразовательные предметы: русский, английский, французский языки, алгебру, геометрию, естествознание, историю, географию, Закон Божий и специальную подготовку.
В течение первого учебного года в неё входили ручной боцманский труд, гребля на шлюпках, плавание, гимнастика. Строевой муштрой кадетов особенно не утруждали: на флоте это не было принято.
Кадетский корпус был частью Черноморского флота, и кадеты жили его жизнью. Они бывали на кораблях, встречались с моряками. Офицеры-воспитатели рассказывали им о боевых операциях.
Русскому флоту на Чёрном море противостояли флот Турции, небольшой флот Болгарии, немецкие крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» и несколько подводных лодок. Особенно выделялся в этом списке
линейный крейсер «Гёбен». Он был спущен на воду накануне войны и обладал прекрасными характеристиками: мощной артиллерией, крепкой бронёй и высокой скоростью. Благодаря скорости
«Гёбен» легко избегал встреч с главными силами тихоходной русской эскадры, по-пиратски охотился за отдельными военными кораблями и транспортами, обстреливал прибрежные города: Одессу,
Новороссийск, Туапсе, Сочи.
Появление «Гебена» и «Бреслау» в Чёрном море в самом начале войны, существенно повлиявшее на баланс сил в этом регионе, - особая, почти детективная история. Не буду её пересказывать, отсылая желающих с ней познакомиться к великолепному рассказу адмирала И. С. Исакова, который так и называется «Как «Гёбен» и «Бреслау» прорвались в Чёрное море» (Новый мир. № 4. 1966).
Командующим Черноморским флотом незадолго до начала событий, о которых я рассказываю, был
назначен вице-адмирал Александр Васильевич Колчак. Боевое крещение он получил во время Русско-японской войныручаствовал в героической обороне Порт-Артура. Первую мировую войну встретил на Балтике, успешно провёл ряд боевых операций, из которых прежде всего следует отметить оборону Рижского залива и города Риги в 1915 году. На посту командующего Черноморским флотом он сменил безынициативного и предельно осторожного адмирала Андрея Августовича Эбергарда, которого на флоте за неэффективные действия против «Гёбена» прозвали «Гёбенгардом», то есть охранником «Гёбена».
Колчак командовал Черноморским флотом с июня 1916 года по июнь 1917 года. Приняв командование, он нашёл простой и эффективный способ борьбы с противником - минная блокада. В течение лета 1916 года по разработанной им схеме были установлены минные поля у выхода из Босфора в Чёрном море и около болгарского порта Варны. Точность минирования обеспечивали подводные лодки, которые вели предварительную разведку и служили навигационными ориентирами. В результате без крупных
морских сражений, при минимальных потерях с нашей стороны вражеский флот оказался заблокированным на своих базах. На минах подорвались несколько подводных лодок и надводных
кораблей. Была подавлена активность «Гёбена» и «Бреслау». Русский флот стал полным хозяином на Чёрном море, решив две важных задачи: он перекрыл пути снабжения по морю турецкой армии на Кавказском фронте и, наоборот, обеспечил безопасное, бесперебойное снабжение русской Кавказской армии. Используя опыт обороны Рижского залива, Колчак стремился активно взаимодействовать с сухопутными войсками на фронтах, примыкающих к Чёрному морю. В августе 1916 года в войну на
стороне Антанты вступила Румыния. К войне она оказалась совершенно неготовой и уже к октябрю 1916 года попала в критическое положение. В результате появление нового союзника только усложнило положение русской армии: ей пришлось увеличить протяжённость линии фронта на 500 километров. Колчак стремился оказать максимальную поддержку с моря русским войскам на румынском фронте. Например, после падения Констанцы крейсер «Память Меркурия» с тремя миноносцами под огнём
противника в условиях сильного шторма уничтожили резервуары с большими запасами нефти.
Положение на Кавказском фронте было более благоприятным. Русские войска вели успешные наступательные операции в восточной Анатолии (Лазистане) и к лету 1916 года овладели портом Трапезунд (Трабзон). Рельеф местности там очень сложный, дорог, идущих с востока на запад параллельно берегу моря, практически нет. В этих условиях переброска войск и их снабжение осуществлялись в основном по морю. Черноморский флот обеспечивал безопасность транспортов и поддержку сухопутных войск огнём корабельной артиллерии.
При всей своей занятости Колчак нашёл время посетить корпус и встретиться с кадетами. Ведь он сам закончил в 1894 году Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге вторым в выпуске. Встреча с адмиралом произвела на отца сильное впечатление. Несмотря на большую разницу в возрасте
и положении, Колчак держался с юными моряками как с коллегами по морской службе. Он рассказывал о славных боевых традициях русского флота, о верности присяге, об офицерской чести. Говорил адмирал очень сдержанно, на его аскетическом лице не проступало никаких эмоций, но в словах чувствовались железная воля и непоколебимая убеждённость.
Наступил 1917 год. Крушение самодержавия сопровождалось на Балтике большой кровью: матросы убили в Кронштадте свыше 50 офицеров, включая командующего Балтийским флотом вице-адмирала А. И. Непенина и военного губернатора Кронштадта адмирала Р. Н. Вирена. Обстановка в Севастополе поначалу была более спокойной, что в значительной степени определялось высоким авторитетом Колчака. Он обратился к личному составу флота с призывом исполнить свой долг по защите
родины и победоносному завершению войны. Однако постепенно ситуация стала выходить из-под контроля. С созданием на кораблях судовых комитетов, противостоящих офицерскому корпусу,
возникло двоевластие. Появились случаи невыполнения приказов. Прибывшие с Балтики большевистские агитаторы повели яростную атаку против Колчака, не скрывавшего своих монархистских убеждений. Всё это происходило в военное время в условиях проведения боевых операций.
Развязка наступила 9 июня 1917 года. Отец так описывал события этого дня со слов знакомого лейтенанта, служившего на флагманском корабле «Георгий Победоносец». В этот день на все корабли флота поступила радиограмма Совета рабочих и солдатских депутатов: «Отобрать оружие у офицеров». Когда члены судового комитета пришли в каюту адмирала за его оружием, тот их выгнал вон и приказал построить команду на верхней палубе. В своём обращении к матросам Колчак сказал, что их поступки губительны для России, что даже японцы не отбирали у пленных русских офицеров личное оружие. Затем он подошёл к борту корабля и со словами «Не вы мне его дали, не вы и возьмёте» выбросил в воду свой именной кортик. Это был вызов. Колчак понимал, что может разделить судьбу адмиралов Вирена и Непенина, но поступиться честью офицера и проявить слабость он не мог.
О произошедшем инциденте Колчак доложил Временному правительству. В ответ из Петрограда пришла телеграмма за подписью главы правительства князя Львова и военного министра Керенского: «Вице-адмиралу Колчаку, допустившему явный бунт во вверенном ему флоте, немедленно сдать командование и прибыть в Петроград для доклада правительству». Глубоко оскорблённый Колчак передал командование флотом контр-адмиралу В. К. Лукину и 10 июня 1917 года уехал из Севастополя в Петроград. Так закончился последний год службы адмирала на флоте России.
Не пощадил 1917 год и кадетский корпус. Весной после окончания первого учебного года кадетов распустили на каникулы с предписанием собраться для продолжения учёбы в Петрограде, а Севастопольский корпус приказом по армии и флоту от 15 сентября 1917 года ликвидировали. Видимо, морские офицеры Временному правительству оказались не нужны.
Петроградский учебный год продолжался для бывших севастопольцев недолго. Вскоре после октябрьского переворота Советское правительство распустило старую армию и закрыло кадетские корпуса. Так отец в неполные 16 лет снял морскую форму и присоединился к матери и сестре, которые находились в это время в Петрограде. Вернуться на флот в советское время ему было не суждено. Он стал инженером. Его жизнь из-за дворянского происхождения, отца генерала и прочих семейных «грехов» была очень
сложной. Бдительные кадровики и особисты дважды выгоняли его с работы. В годы сталинского террора он постоянно ждал ареста, но судьба оказалось к нему благосклонной. В семье в таких условиях редко говорили о прошлом: «Меньше знаешь, лучше спишь». Только в «застойные» семидесятые, когда отец уже вышел на пенсию, я имел с ним несколько продолжительных бесед о детстве, о родителях и родственниках, о людях, с которыми ему приходилось встречаться в детские и юношеские годы. Каждый
раз, когда мы вспоминали прошлое, начало разговора могло быть любым, а конец - одним и тем же. Мы неизменно возвращались к Морскому кадетскому корпусу. Эта тема не отпускала отца. Год, проведённый в Севастополе, он считал на склоне лет самым счастливым в своей жизни. Реализовав тогда свою мечту, отец полагал, что дальнейшее зависит только от него. Увы, обстоятельства, которые четырнадцатилетний подросток не мог предвидеть, оказались сильнее.
После того, как сначала Временное, а потом Советское правительства закрыли Морской кадетский корпус в Севастополе, его история получила неожиданное продолжение во время Гражданской войны. Летом 1919 года лидеры Белого движения юга России предприняли попытку реанимировать корпус. Был объявлен новый набор. Занятия начались 30 октября 1919 года.
Как раз в этот день Красная армия остановила наступление Деникина на Москву и вытеснила его войска из захваченного Орла. Это было начало конца. Через год с Белым движением на юге России было покончено. Врангель со своей армией эвакуировался из Крыма. Вместе с ним в переполненных беженцами кубриках линейного корабля «Генерал Алексеев» отправился в эмиграцию второй набор Морского кадетского корпуса. Он с остатками российского флота обосновался в принадлежащем Франции тунисском порту Бизерта, где просуществовал пять лет.
Служить России выпускникам корпуса не довелось, и они были вынуждены служить другим государствам.
Последнее время наше телевидение время от времени показывает передачи, посвященные эмигрантам первой волны, в том числе и бывшим кадетам.
Слушая их рассказы, я невольно думаю: «Как хорошо, что отец был кадетом первого, а не второго набора. Как хорошо, что Временное правительство перевело их набор летом 1917 года из Севастополя в Петроград и он успел уехать с юга России до октябрьского переворота».
В заключение вернусь к зданию Морского кадетского корпуса, с которого я начинал рассказ. К началу Великой Отечественной войны оно оставалось недостроенным, хотя кое-какие строительные работы в нём проводились. В войну во время тяжёлых боёв за Севастополь в 1941, 1942 и 1944 годах здание сильно пострадало. Я видел в музее Черноморского флота послевоенные фотографии - это были сплошные
руины. Однако заброшенное, полуразрушенное здание понадобилось снова в пятидесятые годы, когда во время «холодной войны» Советский Союз и Соединённые Штаты приступили к созданию подводных лодок с атомными двигателями. В 1951 году было принято решение достроить здание и разместить в нём Высшее военно-морское инженерное училище для подготовки специалистов по обслуживанию ядерных
энергетических установок на атомных подводных лодках. Восстановленное здание в тенистом парке на высоком берегу бухты стало архитектурной жемчужиной Севастополя. Жаль только, что архитектор Венсан, умерший накануне войны - в 1940 году, воплощения своего проекта не увидел.
Училище открыли в 1952 году. В течение 40 лет оно работало на флот, выпуская для него инженеров-атомщиков и инженеров-химиков по работе с радиоактивными веществами. В разные годы в училище побывали министр обороны Д. Ф. Устинов, главкомы ВМС адмиралы Н. Г. Кузнецов и С. Г. Горшков, президент Академии наук А. П. Александров и другие высокие гости.
Однако после распада Советского Союза специалисты по атомным подводным лодкам Незалежной Украине оказались не нужны. В результате Высшее военно-морское училище с бесценным опытом и уникальным оборудованием закрыли, реорганизовав в гражданское учебное заведение - Севастопольский институт ядерной энергии и промышленности.
Опубликовано: Журнал "Родина", №6,2006. - с.76-79