Девушки в Белом движении
В числе русских патриотов, желавших сражаться за Россию на фронтах Первой мировой войны было и 25, ставших юнкерами («юнкфрау», как дразнили их сами юнкера) Александровского военного училища. Но Богу было угодно, чтобы, окончив училище в 1917 году, юные прапорщицы попали не на фронт, а в самую гущу кровопролитных боев на улицах Москвы во время октябрьского большевицкого переворота.
Ускоренный курс прапорщиков московского Александровского военного училища. В центре - прапорщик Зинаида Реформатская, над её головой прапорщик Зинаида Свирчевская. Слева внизу - прапорщик Виденек, над нею - прапорщик Антонина Кочергина. Справа внизу - прапорщик Н. Заборская. Над нею - поэтесса, прапорщик Зинаида Готгард. (1917 год)
Вместе с мальчишками-юнкерами отстреливались от большевиков со стен Кремля из пулемета сестры-близнецы прапорщицы Мерсье - Мария и Вера, штатные пулемётчицы. Во время одного из боёв они обе имели пулеметную позицию на кремлёвской стене близ Спасской башни. Красногвардейцы предприняли попытку штурма башни - три офицера были убиты, и оборонявшие данную позицию мальчишки-юнкера 4-й роты школы прапорщиков (ускоренный 4-х месячный выпуск)струхнули. Девушки же поддерживали их своим примером, подбадривали, и благодаря их стойкости мальчишки пришли в себя и дали отпор мятежникам.
Были также известны и поэтесса Зинаида Готгард, Надежда Заборская, Зинаида Николаевна Реформатская, З.Свирчевская, Виденек, Антонина Кочергина, зверски замученная раненой Ю.А.Пылаева.
Когда же большевики захватили власть в городе, многие ушли сражаться за Россию белыми добровольцами. С ноября 1917 г. сестры Мерсье находились в Добровольческой армии и участвовали в 1-м Кубанском (“Ледяном”) походе в составе пулеметной роты Корниловского ударного полка. Вера погибла в этом походе, а Мария продолжала служить в армии и была убита в 1919 г. под Воронежем.
Прапорщик Зинаида Готгард была одной из первых 18 девушек, изъявивших желание вступить в Добровольческую армию в начале ее формирования. Выполняла опаснейшие поручения разведывательного отделения и лично генерала Деникина в тылу красных. Ко времени эвакуации Крыма из первого отряда девушек-прапорщиков в живых осталось не более трех-четырех. Восемнадцатилетняя Юлия Пылаева замучена большевиками под станицей Кореновской во время второго Кубанского похода. Баронесса Де Боде, Татьяна Бархаш, Вера Мерсье, Анна Алексеева и другие подруги 3. Готгард умерли от ран, погибли в кавалерийских атаках и подвалах ЧК.
. Cлужила во 2-й батарее 1-го Дроздовского артдивизиона в чине подпоручика.
Застрелилась в Югославии, в 1925 году. Известно несколько её стихотворений
Спите тихо!
Год жестокой войны по степи разбросал
Беспорядочный ряд невысоких могил,
Понакрыл кое-где побуревшей травой,
Разбросал и забыл...
Год за годом пройдет, и весна нашу степь
Ярким блеском цветов оживит, как всегда,
Только этого ряда убогих могил
Не найдется следа.
Но безвестных имен, сколько б не было их,
Никогда не забудет родная страна,
Славный подвиг почтит и в молитвах своих
Помянет их она.
1918.
***
Над крутым обрывом, у седой Кубани,
Далеко белея, Крест стоит простой.
Здесь, на этом месте, у последней грани,
Раненный смертельно, умирал герой.
Замолчало сердце, словно было радо
Отдохнуть, не биться трепетно в груди...
Кто заговорил там? Тише! Слов не надо.
Жизнь уже осталась где-то позади.
Но с тех пор годами, верная завету,
В непосильной битве горсточка людей,
В пламенном порыве, веруя в победу,
Гордо держит знамя Родины своей.
Не сломить той веры, не залить рекою
Алой братской крови пламя в их груди
Оттого, что светит яркою звездою
Белый Крест далёкий им на их пути.
Сегодня праздник полковой
Архистратига Михаила.
Своей собравшейся семьей,
Мы вспомним то, что нам так мило.
Мы вспомним славного вождя,
Что вел нас из страны далекой
И сил и жизни не щадя,
Примером был любви глубокой.
Мы вспомним дни, когда кругом,
Как океан враги кишели.
Мы были жалким островком,
Но мы бояться не умели.
Не диво нам кто повидал
Сиянье славы и победы,
Без страха ждать девятый вал,
Терпеть лишения и беды.
И пусть порой своей рукой
Судьба весы колеблет счастья
Мы твердо путь свершаем свой
Среди невзгоды и ненастья.
Мы верим в правду и закон,
И в Нас горит надежды пламя.
Мы, осеняя грудь крестом,
Несем свое святое знамя.
Архистратиг наш Михаил
Хранит нас мощными крылами,
И с нами Бог, Владык сил,
И Божья помощь вечно с нами.
1919.
Сколько юношей храбрых, здоровых
Полегло на родимых полях.
Страшный шторм налетел на Россию
Оставляя лишь горе и страх…
Никогда, никогда не забудем
Нашу Родину, наш тихий Дон,
Светлой памяти наших героев,
Православных церквей перезвон…
Известной также была баронесса София де Боде - единственная из девушек-прапорщиков, оказавшаяся в коннице. "Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своем военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приемы естественно, как если бы она была мужчиной…" - из воспоминаний председателя Государственной думы Николая Львова.
Окончив в 1917 году Александровское военное училище в Москве, София участвовала в боях в cтолице. Погибла во время героического 1-го Кубанского (Ледяного) похода, при штурме Екатеринодара, когда 6.000 белых добровольцев и казаков пытались отбить у 20.000 красноармецев недавно занятую ими Кубанскую столицу.
"Спустя полчаса ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, впоследствии убитая во время атаки генерала Эрдели под Екатеринодаром [13 марта 1918 года во время атаки Кубанского конного дивизиона - ОСВАГ], и докладывает, что генерал Корнилов посылает мне свой последний резерв: два эскадрона конницы. Вдали рысью шла за ней конная колонна." - А.Богаевский.
"Видно, не испила я еще горькой чаши моей!.." (Сергей Бобров)
Статья из газеты "Станица" № 1 (41) 2004 г.
Завязка сюжета Булгаковского "Бега" выстроена на почти фарсовой ситуации: химик Махров вдруг оказывается архепископом Африканом, мадам Барабанчикова на сносях и "рожающая" под аккомпанемент суматохи. оборачивается генералом Чарнотой. И среди этого маскарада - походная жена генерала, Люська, повторяющая слова генерала Врангеля, сказанные при вступлении в должность Главнокомандующего Русской Армии 22 марта 1920 г.: "Нам еще предстоит испить горькую чашу до дна!.."
Чарнота своим темпераментом восходит к гадяческому полковнику Эразму Чарноте, запечатленному Г.Сенкевичем. Как и кавалерист-девица Люська Корсакова - вовсе не плод воображения Булгакова! История сохранила имена нескольких женщин, сражавшихся наравне с мужчинами в годы Мировой и Гражданской войн. Пришло время вспомнить. наряду с прапорщиком М.Бочкаревой и М.Захарченко-Шульц. и имя Нины Николаевны Нечволодовой - жены генерала Я.Слащева-Крымского, ставшей прототипом героини "Бега".
В пьесе место Слащева занимает генерал Хлудов. Желая усилить эффект пустоты вокруг своего героя, Булгаков "передает" Чарноте и необычного ординарца. У драмы свои законы! Нам же будет особо интересен образ "ординарца Никиты" - "юнкера Нечволодова", каким он запомнился современникам.
Записки И.Сагацкого, юнкера Константиновского училища, за апрель 1920 г.:
"...Около вагона Слащева стояла большая группа и Ниночка-ординарец. Это была миловидная и стройная девица в белой рубахе с погонами унтер-офицера и одним или двумя Георгиевскими крестиками, в кавалерийских синих бриджах и сапогах со шпорами. Мне успели шепнуть, что Ниночка - из хорошей семьи, ведет себя безупречно и вполне заслуживает свои Георгиевские крестики..".
Более обстоятельны сведения, собранные в 1929 г. в Белграде П.А.Аверьяновым. Говоря об Азовском десанте 25 мая, он приводит интересные подробности, отчасти не лишенные привкуса легенды: "...Когда фронт едва уже держался, на нашу позицию, на виду находившегося в 400-600 шагах противника, с большим шумом влетел автомобиль.Из него вышел Слащев, обошел офицеров и солдат и сообщил, что вслед за ним якобы идут сильные подкрепления в лице французских и греческих войск, на что на нашей позиции войска отвечали громким "ура"... Воодушевив войска, Слащев вошел в свой автомобиль, стоявший уже задним ходом к противнику; на несколько мгновений, стоя во весь рост, он очутился спиной к противнику, и в эти мгновения три пулеметные пули попали ему в спину: две в легкое, одна в живот. Как подкошенный, сел Слащев на сиденье, и в тот же момент шофер пустил автомобиль быстрым ходом вперед, так что никто на позиции, кроме бывших вблизи немногих офицеров, не заметил, что их любимый начальник ранен... Между тем пришлось отступать с позиции, и селение, в котором расположился Слащев, оказался в районе, захваченном красными. Спасла Слащева молоденькая сестра милосердия, бывшая при гвардейском отряде, т.к. была сестрой служившего в этом отряде офицера. Она верхом отправилась в селение, в котором лежал Слащев, метавшийся в жару и беспамятстве, взвалила с помощью крестьян раненого на лошадь и прискакала с ним к гвардейскому отряду. Эта сестра милосердия неотлучно оставалась при боровшемся со смертью Слащеве и выходила его. Вскоре после выздоровления Слащев женился на ней. Его первый брак был несчастлив. Эта же вторая жена вполне подходила к нему: под видом ординарца (из вольноопределяющих) Никиты, она безотлучно находится при Слащеве и сопровождала его и в бою и под огнем".
Ранение это относится к апрелю 1919 г. - к боям на Акмонайской позиции, где Слащев командовал 5-й дивизией. Именно в это время ходили слухи о помощи союзников.
Фотография Нины Нечволодовой сделана не позднее конца мая 1918 г. в Кисловодске, где полковник Слащев вместе с полковником Шкурой готовил выступление против местного Совета. 13 июня горстка станичников выбила красных из города. Были спасены Великая Княгиня Мария Павловна и ее сыновья Андрей и Борис; гибели избежали и другие заложники большевиков - десятки семей из высшего света, волей судеб оказавшихся на Кислых Водах: вскоре по России прокатился вал бессудного красного террора.
Выступлением казаков началось восстание на всем Северном Кавказе. В отряде Шкуры начальником штаба стал полковник Слащев, его личным адъютантом - поручик (сотник) Фрост, ординарцем - "юнкер Нечволодов". Известно еще, что брат Нины, офицер, до декабря 1919 г. был на нелегальном положении в Терской области. В Грозном ему удалось сорвать мятеж красных под началом Н.Ф.Гикало (см. "Очерки истории чечено-ингушской АССР").
Но вернемся к записанным Аверьяновым вовспоминаниям.
Эпизод с захватом высоты "71" почти анекдотичен, но подтверждается документами. Слащев выполняет свое обещание офицерам одного из полков - привезти на полковой праздник водки: "Праздничная попойка шла вовсю, когда он решил использовать удобный момент в настроении полка и всего отряда, для выполнения невозможной при обычных условиях задачи...
Впереди нашей позиции была занятая противником высота "71", откуда красные доминировали над всей местностью... Неоднократные попытки овладеть ей кончались неудачей. И вот Слащев обратился к полку: "Я исполнил свое обещание... Теперь и Вы обещайте, что исполните мое желание!" Полк ответил клятвой исполнить всякое приказание генерала. "Так разопьем же другой бочонок водки, но уже на высоте "71"!... Полк ответил единодушным "Ура!" Во главе со Слащевым, сопрвождаемым "ординарцем Никитой", повелось наступление на высоту, и на этот раз без особенно больших потерь полк сбил с нее ошеломленного и пораженного происходящим противника..."
Оригинально овладел Слащев и Чонгарской гатью через Сиваш - насыпью в виде открытого дефиле длиною до 2 верст, от моста посередине понижавшейся в обе стороны. На одной из сторон ее закрепились красные. на другой - белые. На своей половине красные выставили для обороны орудия и пулеметы... Слащев называл это дефиле "сквозняком" и считал необходимым овладеть обоими выходами из него. Но атаки не удавались. И вот однажды (22 марта 1920 г. - С.Б.) Слащев собрал начальников отдельных частей, предложив овладеть дефиле. Все командиры поочередно доложили, что не считают возможным повести вверенных им людей на верную смерть. "Ну, в таком случае я сам атакую противника и захвачу его!" - сказал Слащев и приказал "ординарцу Никите" передать начальнику Константиновского военного училища приказание "немедленно прибыть с училищем и музыкой на позицию". Воодушевив прибывших несколькими словами, Слащев сам повел 250-300 юнкеров на мост - под звуки оркестра, в колонне, отбивая шаг, точно на церемониальном марше. С генералом Слащевым и ординарцем Никитой впереди юнкра прошли по мосту и бросились в атаку на противника - который бросил пулеметы, не пытаясь даже стрелять!
Теперь - слово самому генералу:
"Приказав бронепоездам сосредоточить огонь по цепи красных, я послал адьютанта, штабс-ротмистра Шебеко и ординарца Нечволодова (свою жену) к цепям передать приказ двинуться на гать. Не прошло и десяти минут, как пришло донесение, что штабс-ротмистр убит, а ординарец Нечволодов ранен, а цепи 13-й дивизии под сосредоточенным огнем красных подаются назад... Надо было прибегнуть к последнему средству, всегда выручавшему до сих пор, это средство - личный пример начальника. Поэтому я отдал приказ юнкерам построиться в колонне по отделениям и двинул ее на гать мостом... Батальон втянулся на гать. Я невольно подумал, что достаточно было бы одного пулемета и одного орудия красных, но не в дрожащих руках, чтобы смести все это, но такова сила нервного шока. Ошеломить можно кого угодно".
Во главе юнкров шла раненная женщина и едва оправившийся от несколько ранений генерал!...
Потом была Каховка, просчеты командования, отставка Слащева, эвакуация армии из Крыма, Константинополь, суд и разжалование в рядовые. Все это Нина пережила, находясь рядом с мужем. И, когда он решил уехать в Красную Россию, последовала за ним в числе ближайших соратников Слащева.
Дальнейшая судьба Нины Николаевны неизвестна. В январе 1929 г., на следующий день после своего дня рождения, преподаватель тактики высших командных курсов "Выстрел" бывший командующий обороной Крыма генерал Слащев был застрелен при загадочных обстоятельствах в собственной квартире. Нечволодовой на сей раз рядом не оказалось. Выстрел был произведен профессионалом - в затылок, что ставит под серьезное сомнение версию о мести Лазаря Коленберга за "расстрелянного-повешанного" брата. Вероятнее всего, это была операция органов ВЧК, а жена генерала в тот момент была уже в лубянских кабинетах. 14 января тело Слащева без лишнего шума кремировали в Донском монастыре. А 25-го января 1929 года была запрещена пьеса Михаила Булгакова "Бег" - последняя ниточка к судьбе двух удивительных людей.
Возвратилась она к нам через много лет - имея успех благодаря необычайно ярким образом, созданным драматургом на живом, непридуманном материале. Видно, и судьбы людские, как и рукописи, не сгорают, наперекор их утайщика!
(Форум Всевеликого Войска Донского, материалы интернета)
Ускоренный курс прапорщиков московского Александровского военного училища. В центре - прапорщик Зинаида Реформатская, над её головой прапорщик Зинаида Свирчевская. Слева внизу - прапорщик Виденек, над нею - прапорщик Антонина Кочергина. Справа внизу - прапорщик Н. Заборская. Над нею - поэтесса, прапорщик Зинаида Готгард. (1917 год)
Вместе с мальчишками-юнкерами отстреливались от большевиков со стен Кремля из пулемета сестры-близнецы прапорщицы Мерсье - Мария и Вера, штатные пулемётчицы. Во время одного из боёв они обе имели пулеметную позицию на кремлёвской стене близ Спасской башни. Красногвардейцы предприняли попытку штурма башни - три офицера были убиты, и оборонявшие данную позицию мальчишки-юнкера 4-й роты школы прапорщиков (ускоренный 4-х месячный выпуск)струхнули. Девушки же поддерживали их своим примером, подбадривали, и благодаря их стойкости мальчишки пришли в себя и дали отпор мятежникам.
Были также известны и поэтесса Зинаида Готгард, Надежда Заборская, Зинаида Николаевна Реформатская, З.Свирчевская, Виденек, Антонина Кочергина, зверски замученная раненой Ю.А.Пылаева.
Когда же большевики захватили власть в городе, многие ушли сражаться за Россию белыми добровольцами. С ноября 1917 г. сестры Мерсье находились в Добровольческой армии и участвовали в 1-м Кубанском (“Ледяном”) походе в составе пулеметной роты Корниловского ударного полка. Вера погибла в этом походе, а Мария продолжала служить в армии и была убита в 1919 г. под Воронежем.
Прапорщик Зинаида Готгард была одной из первых 18 девушек, изъявивших желание вступить в Добровольческую армию в начале ее формирования. Выполняла опаснейшие поручения разведывательного отделения и лично генерала Деникина в тылу красных. Ко времени эвакуации Крыма из первого отряда девушек-прапорщиков в живых осталось не более трех-четырех. Восемнадцатилетняя Юлия Пылаева замучена большевиками под станицей Кореновской во время второго Кубанского похода. Баронесса Де Боде, Татьяна Бархаш, Вера Мерсье, Анна Алексеева и другие подруги 3. Готгард умерли от ран, погибли в кавалерийских атаках и подвалах ЧК.
. Cлужила во 2-й батарее 1-го Дроздовского артдивизиона в чине подпоручика.
Застрелилась в Югославии, в 1925 году. Известно несколько её стихотворений
Спите тихо!
Год жестокой войны по степи разбросал
Беспорядочный ряд невысоких могил,
Понакрыл кое-где побуревшей травой,
Разбросал и забыл...
Год за годом пройдет, и весна нашу степь
Ярким блеском цветов оживит, как всегда,
Только этого ряда убогих могил
Не найдется следа.
Но безвестных имен, сколько б не было их,
Никогда не забудет родная страна,
Славный подвиг почтит и в молитвах своих
Помянет их она.
1918.
***
Над крутым обрывом, у седой Кубани,
Далеко белея, Крест стоит простой.
Здесь, на этом месте, у последней грани,
Раненный смертельно, умирал герой.
Замолчало сердце, словно было радо
Отдохнуть, не биться трепетно в груди...
Кто заговорил там? Тише! Слов не надо.
Жизнь уже осталась где-то позади.
Но с тех пор годами, верная завету,
В непосильной битве горсточка людей,
В пламенном порыве, веруя в победу,
Гордо держит знамя Родины своей.
Не сломить той веры, не залить рекою
Алой братской крови пламя в их груди
Оттого, что светит яркою звездою
Белый Крест далёкий им на их пути.
Сегодня праздник полковой
Архистратига Михаила.
Своей собравшейся семьей,
Мы вспомним то, что нам так мило.
Мы вспомним славного вождя,
Что вел нас из страны далекой
И сил и жизни не щадя,
Примером был любви глубокой.
Мы вспомним дни, когда кругом,
Как океан враги кишели.
Мы были жалким островком,
Но мы бояться не умели.
Не диво нам кто повидал
Сиянье славы и победы,
Без страха ждать девятый вал,
Терпеть лишения и беды.
И пусть порой своей рукой
Судьба весы колеблет счастья
Мы твердо путь свершаем свой
Среди невзгоды и ненастья.
Мы верим в правду и закон,
И в Нас горит надежды пламя.
Мы, осеняя грудь крестом,
Несем свое святое знамя.
Архистратиг наш Михаил
Хранит нас мощными крылами,
И с нами Бог, Владык сил,
И Божья помощь вечно с нами.
1919.
Сколько юношей храбрых, здоровых
Полегло на родимых полях.
Страшный шторм налетел на Россию
Оставляя лишь горе и страх…
Никогда, никогда не забудем
Нашу Родину, наш тихий Дон,
Светлой памяти наших героев,
Православных церквей перезвон…
Известной также была баронесса София де Боде - единственная из девушек-прапорщиков, оказавшаяся в коннице. "Молоденькая, красивая девушка с круглым лицом, с круглыми голубыми глазами в своем военном мундире прапорщика казалась нарядным и стройным мальчиком. Дочь русского генерала, воспитанная в военной среде, она не подделывалась под офицера, а усвоила себе все военные приемы естественно, как если бы она была мужчиной…" - из воспоминаний председателя Государственной думы Николая Львова.
Окончив в 1917 году Александровское военное училище в Москве, София участвовала в боях в cтолице. Погибла во время героического 1-го Кубанского (Ледяного) похода, при штурме Екатеринодара, когда 6.000 белых добровольцев и казаков пытались отбить у 20.000 красноармецев недавно занятую ими Кубанскую столицу.
"Спустя полчаса ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, впоследствии убитая во время атаки генерала Эрдели под Екатеринодаром [13 марта 1918 года во время атаки Кубанского конного дивизиона - ОСВАГ], и докладывает, что генерал Корнилов посылает мне свой последний резерв: два эскадрона конницы. Вдали рысью шла за ней конная колонна." - А.Богаевский.
"Видно, не испила я еще горькой чаши моей!.." (Сергей Бобров)
Статья из газеты "Станица" № 1 (41) 2004 г.
Завязка сюжета Булгаковского "Бега" выстроена на почти фарсовой ситуации: химик Махров вдруг оказывается архепископом Африканом, мадам Барабанчикова на сносях и "рожающая" под аккомпанемент суматохи. оборачивается генералом Чарнотой. И среди этого маскарада - походная жена генерала, Люська, повторяющая слова генерала Врангеля, сказанные при вступлении в должность Главнокомандующего Русской Армии 22 марта 1920 г.: "Нам еще предстоит испить горькую чашу до дна!.."
Чарнота своим темпераментом восходит к гадяческому полковнику Эразму Чарноте, запечатленному Г.Сенкевичем. Как и кавалерист-девица Люська Корсакова - вовсе не плод воображения Булгакова! История сохранила имена нескольких женщин, сражавшихся наравне с мужчинами в годы Мировой и Гражданской войн. Пришло время вспомнить. наряду с прапорщиком М.Бочкаревой и М.Захарченко-Шульц. и имя Нины Николаевны Нечволодовой - жены генерала Я.Слащева-Крымского, ставшей прототипом героини "Бега".
В пьесе место Слащева занимает генерал Хлудов. Желая усилить эффект пустоты вокруг своего героя, Булгаков "передает" Чарноте и необычного ординарца. У драмы свои законы! Нам же будет особо интересен образ "ординарца Никиты" - "юнкера Нечволодова", каким он запомнился современникам.
Записки И.Сагацкого, юнкера Константиновского училища, за апрель 1920 г.:
"...Около вагона Слащева стояла большая группа и Ниночка-ординарец. Это была миловидная и стройная девица в белой рубахе с погонами унтер-офицера и одним или двумя Георгиевскими крестиками, в кавалерийских синих бриджах и сапогах со шпорами. Мне успели шепнуть, что Ниночка - из хорошей семьи, ведет себя безупречно и вполне заслуживает свои Георгиевские крестики..".
Более обстоятельны сведения, собранные в 1929 г. в Белграде П.А.Аверьяновым. Говоря об Азовском десанте 25 мая, он приводит интересные подробности, отчасти не лишенные привкуса легенды: "...Когда фронт едва уже держался, на нашу позицию, на виду находившегося в 400-600 шагах противника, с большим шумом влетел автомобиль.Из него вышел Слащев, обошел офицеров и солдат и сообщил, что вслед за ним якобы идут сильные подкрепления в лице французских и греческих войск, на что на нашей позиции войска отвечали громким "ура"... Воодушевив войска, Слащев вошел в свой автомобиль, стоявший уже задним ходом к противнику; на несколько мгновений, стоя во весь рост, он очутился спиной к противнику, и в эти мгновения три пулеметные пули попали ему в спину: две в легкое, одна в живот. Как подкошенный, сел Слащев на сиденье, и в тот же момент шофер пустил автомобиль быстрым ходом вперед, так что никто на позиции, кроме бывших вблизи немногих офицеров, не заметил, что их любимый начальник ранен... Между тем пришлось отступать с позиции, и селение, в котором расположился Слащев, оказался в районе, захваченном красными. Спасла Слащева молоденькая сестра милосердия, бывшая при гвардейском отряде, т.к. была сестрой служившего в этом отряде офицера. Она верхом отправилась в селение, в котором лежал Слащев, метавшийся в жару и беспамятстве, взвалила с помощью крестьян раненого на лошадь и прискакала с ним к гвардейскому отряду. Эта сестра милосердия неотлучно оставалась при боровшемся со смертью Слащеве и выходила его. Вскоре после выздоровления Слащев женился на ней. Его первый брак был несчастлив. Эта же вторая жена вполне подходила к нему: под видом ординарца (из вольноопределяющих) Никиты, она безотлучно находится при Слащеве и сопровождала его и в бою и под огнем".
Ранение это относится к апрелю 1919 г. - к боям на Акмонайской позиции, где Слащев командовал 5-й дивизией. Именно в это время ходили слухи о помощи союзников.
Фотография Нины Нечволодовой сделана не позднее конца мая 1918 г. в Кисловодске, где полковник Слащев вместе с полковником Шкурой готовил выступление против местного Совета. 13 июня горстка станичников выбила красных из города. Были спасены Великая Княгиня Мария Павловна и ее сыновья Андрей и Борис; гибели избежали и другие заложники большевиков - десятки семей из высшего света, волей судеб оказавшихся на Кислых Водах: вскоре по России прокатился вал бессудного красного террора.
Выступлением казаков началось восстание на всем Северном Кавказе. В отряде Шкуры начальником штаба стал полковник Слащев, его личным адъютантом - поручик (сотник) Фрост, ординарцем - "юнкер Нечволодов". Известно еще, что брат Нины, офицер, до декабря 1919 г. был на нелегальном положении в Терской области. В Грозном ему удалось сорвать мятеж красных под началом Н.Ф.Гикало (см. "Очерки истории чечено-ингушской АССР").
Но вернемся к записанным Аверьяновым вовспоминаниям.
Эпизод с захватом высоты "71" почти анекдотичен, но подтверждается документами. Слащев выполняет свое обещание офицерам одного из полков - привезти на полковой праздник водки: "Праздничная попойка шла вовсю, когда он решил использовать удобный момент в настроении полка и всего отряда, для выполнения невозможной при обычных условиях задачи...
Впереди нашей позиции была занятая противником высота "71", откуда красные доминировали над всей местностью... Неоднократные попытки овладеть ей кончались неудачей. И вот Слащев обратился к полку: "Я исполнил свое обещание... Теперь и Вы обещайте, что исполните мое желание!" Полк ответил клятвой исполнить всякое приказание генерала. "Так разопьем же другой бочонок водки, но уже на высоте "71"!... Полк ответил единодушным "Ура!" Во главе со Слащевым, сопрвождаемым "ординарцем Никитой", повелось наступление на высоту, и на этот раз без особенно больших потерь полк сбил с нее ошеломленного и пораженного происходящим противника..."
Оригинально овладел Слащев и Чонгарской гатью через Сиваш - насыпью в виде открытого дефиле длиною до 2 верст, от моста посередине понижавшейся в обе стороны. На одной из сторон ее закрепились красные. на другой - белые. На своей половине красные выставили для обороны орудия и пулеметы... Слащев называл это дефиле "сквозняком" и считал необходимым овладеть обоими выходами из него. Но атаки не удавались. И вот однажды (22 марта 1920 г. - С.Б.) Слащев собрал начальников отдельных частей, предложив овладеть дефиле. Все командиры поочередно доложили, что не считают возможным повести вверенных им людей на верную смерть. "Ну, в таком случае я сам атакую противника и захвачу его!" - сказал Слащев и приказал "ординарцу Никите" передать начальнику Константиновского военного училища приказание "немедленно прибыть с училищем и музыкой на позицию". Воодушевив прибывших несколькими словами, Слащев сам повел 250-300 юнкеров на мост - под звуки оркестра, в колонне, отбивая шаг, точно на церемониальном марше. С генералом Слащевым и ординарцем Никитой впереди юнкра прошли по мосту и бросились в атаку на противника - который бросил пулеметы, не пытаясь даже стрелять!
Теперь - слово самому генералу:
"Приказав бронепоездам сосредоточить огонь по цепи красных, я послал адьютанта, штабс-ротмистра Шебеко и ординарца Нечволодова (свою жену) к цепям передать приказ двинуться на гать. Не прошло и десяти минут, как пришло донесение, что штабс-ротмистр убит, а ординарец Нечволодов ранен, а цепи 13-й дивизии под сосредоточенным огнем красных подаются назад... Надо было прибегнуть к последнему средству, всегда выручавшему до сих пор, это средство - личный пример начальника. Поэтому я отдал приказ юнкерам построиться в колонне по отделениям и двинул ее на гать мостом... Батальон втянулся на гать. Я невольно подумал, что достаточно было бы одного пулемета и одного орудия красных, но не в дрожащих руках, чтобы смести все это, но такова сила нервного шока. Ошеломить можно кого угодно".
Во главе юнкров шла раненная женщина и едва оправившийся от несколько ранений генерал!...
Потом была Каховка, просчеты командования, отставка Слащева, эвакуация армии из Крыма, Константинополь, суд и разжалование в рядовые. Все это Нина пережила, находясь рядом с мужем. И, когда он решил уехать в Красную Россию, последовала за ним в числе ближайших соратников Слащева.
Дальнейшая судьба Нины Николаевны неизвестна. В январе 1929 г., на следующий день после своего дня рождения, преподаватель тактики высших командных курсов "Выстрел" бывший командующий обороной Крыма генерал Слащев был застрелен при загадочных обстоятельствах в собственной квартире. Нечволодовой на сей раз рядом не оказалось. Выстрел был произведен профессионалом - в затылок, что ставит под серьезное сомнение версию о мести Лазаря Коленберга за "расстрелянного-повешанного" брата. Вероятнее всего, это была операция органов ВЧК, а жена генерала в тот момент была уже в лубянских кабинетах. 14 января тело Слащева без лишнего шума кремировали в Донском монастыре. А 25-го января 1929 года была запрещена пьеса Михаила Булгакова "Бег" - последняя ниточка к судьбе двух удивительных людей.
Возвратилась она к нам через много лет - имея успех благодаря необычайно ярким образом, созданным драматургом на живом, непридуманном материале. Видно, и судьбы людские, как и рукописи, не сгорают, наперекор их утайщика!
(Форум Всевеликого Войска Донского, материалы интернета)