От Афганистана до Египта. Из опыта противостояния великих держав XIX века
Статья из истории Большой игры.
Олег Айрапетов.
От Афганистана до Египта. Из опыта противостояния великих держав XIX века
В конце 1820-х - начале 1830-х годов политика Петербурга на Востоке вообще и в частности в Персии сводилась к удержанию статус-кво. Николай I не желал ничего более, как исполнения условий Туркманчайского и Адрианопольского трактатов, и не собирался вмешиваться во внутренние дела здешних государств. Его политика была нацелена на сохранение стабильности1. Столь драгоценное для Российской империи спокойствие наступило в результате великих потрясений восточного кризиса, начавшегося с греческим восстанием (1821) и завершившегося Первой Турецко-египетской войной (1831-1832) и Ункияр-Искелессийским договором (1833). Однако достижения русской дипломатии и русского оружия привели к серьёзным переменам в мировой политике. Союзные русско-британские отношения охладились до партнёрских, а после Ункияр-Искелесси - и до прохладно-враждебных.
Уже 17 октября 1833 года2 британский и французский поверенные в делах вручили российскому правительству ноты, в которых Петербург предупреждали: в случае вооружённого вмешательства России во внутренние дела Турции Лондон и Париж будут действовать так, «как если бы упомянутого трактата не существовало»3. Ровно через неделю последовал русский ответ. Министр иностранных дел Карл Васильевич Нессельроде ответил на них нотами, в которых говорилось, что Россия будет выполнять договор, поступая так, как если бы этих нот не существовало. Россия отказывалась признавать право Парижа и Лондона на вмешательство в двусторонние русско-турецкие отношения: «Каким образом в особенности другие державы могут объявлять, что они не признают за трактатом ни малейшего значения, если только они не имеют в виду сокрушить государство, которое трактат имеет целью охранить?»4
Конец 1830-х - начало 1840-х годов ознаменовались обострением русско-английских противоречий не только в Восточном Средиземноморье, самым ярким из которых было знаменитое дело «Виксена» (1836-1837)5, вновь поставившее в порядок дня вопрос об обороне Чёрного моря на Босфоре6, но и в Персии и Афганистане. Соперничество приобретало весьма острые формы, доходя иногда до косвенного, непрямого конфликта.
Имея перед собой англо-французский союз и не имея возможности напрямую угрожать позициям Альбиона в Европе и на Ближнем Востоке, русская дипломатия могла имитировать угрозу британским владениям в Индии, тем более что обстоятельства этому благоприятствовали. Долгие усобицы между соперничающими династиями в Афганистане закончились в 1826 году победой Дост-Мухаммед-хана, который весьма подозрительно относился к властям британской Индии, где укрылся его соперник Шах-Шуджа, свергнутый ещё в 1810-м своим старшим братом и не перестававший устраивать заговоры для возвращения престола. В княжестве Герат, находившемся на пересечении важнейших торговых путей, связывавших Среднюю Азию с Индией, правил племянник Шах-Шуджи7.
На Герат с большим или меньшим правом претендовали и Афганистан, и Персия, что никак не входило в планы Лондона, рассматривавшего княжество как важнейшую позицию в системе обороны дальних подступов к Индии. В апреле 1836 года в Оренбург прибыл посол Дост-Мухаммеда - Хаджи-Хусейн-Али. По рекомендации генерал-губернатора Василия Алексеевича Перовского (1794-1857) он в сентябре того же года был принят директором Азиатского департамента МИД К. К. Родофиникиным. Русская дипломатия предлагала создать союз правителей Кабула, Герата и Кандагара под верховенством шаха Персии. В декабре 1836-го этот план был утверждён императором, после чего в Кабул был отправлен адъютант Перовского поручик И. В. Виткевич. Родофиникин уполномочил его обещать эмиру за согласие на русский проект 2 млн рублей деньгами и поставку товаров на такую же сумму. Виткевич посещал двор Дост-Мухаммед-хана дважды, в 1837 и в 1838 годах, и предлагал эмиру союз с Россией.
К.П. Брюлов. Портрет генерал-адьютанта В.А.Перовского. 1837 г
Одновременно Тегеран предпринял очередную попытку овладеть Гератом8. Ещё в 1829-1832 годах ряд походов на этот город совершил принц Аббас-мирза, который умер 9 октября 1832-го в Мешхеде во время последнего похода. Его сын Мохаммед немедленно прервал экспедицию и вернулся назад для того, чтобы заявить претензии на престол. Вслед за этим активизировались афганцы, которые совершили ряд опустошительных набегов на пограничные провинции Персии. Тегеран в ответ начал готовиться к новому походу, несмотря на советы английских и русских представителей отказаться от него. Притязания персов на Герат крайне болезненно воспринимались Великобританией, видевшей в них подготовку к завоеванию Индии9. Русский посол в Персии граф Иван Осипович Симонич(1794-1851)в принципе относился к планам завоевания Герата с симпатией, но не поддерживал их на практике, считая, что молодой шах совершенно не способен командовать армией10. Симо-нич уговаривал Мохаммеда отказаться от похода и для начала привести в порядок управление страной и особенно её финансы". Тем не менее всё, что случилось потом, в Лондоне приписали именно русским проискам вообще и графу в частности. В действиях персов англичане увидели признаки русского проекта завоевания Индии. «Этот проект, - докладывал 30 сентября 1838 года из Лондона русский посол Поццо ди Борго, - засел здесь во всех головах, невзирая на свою естественную невероятность и положительную фальшь»12.
Шах Мохаммед не внял советам русского посла, решив повторить попытку отца и начать правление с военных успехов. В июле 1837-го 25 тысяч персидских пехотинцев и 9 тысяч кавалеристов с 60 орудиями выступили в поход и 11 ноября прибыли под крупнейший по местным меркам город Герат (его население насчитывало до 60 тысяч человек)". На лето и осень 1837 года была запланирована поездка Николая I по Грузии и Армении (маршрут был таков: Редут-Кале - Кутаис - Ахалцих - Тифлис - Гумры - Эчмиадзин - Эривань)14. Путешествию придавалось большое значение: в ходе его предполагалось решить ряд вопросов, в том числе и привести к примирению Шамиля. Имаму было сделано предложение воспользоваться присутствием на Кавказе императора, чтобы выразить ему свою покорность15. Переговоры с Шамилем вёл генерал-майор Клюге фон Клюгенау, который встретился с ним 18 сентября и попытался убедить его принять это предложение. Шамиль поначалу колебался, но через несколько дней отказался сделать это, сославшись на мнение большинства своих наибов16.
В Эривани император принял наследного принца Персии Наср эд-Дина и губернатора Иранского Азербайджана. Русская политика в этом регионе исходила из желания видеть Персию единым и прочным государством, желательно возглавлявшим союз с владетелями афганских земель, что гарантировало бы стабильность и преграду расширению британского влияния. Была обсуждена и судьба батальона русских и польских дезертиров (около 500 человек), состоявшего на персидской службе. По требованию императора персидская сторона обязалась выдать этих людей России17. Со времён посольства генерала Ермолова в Персию русское правительство неоднократно добивалось этого, но задача была решена только после личного вмешательства монарха18.
Наследник престола попросту не смог отказать Николаю. Между тем принятое обязательство было нелёгким и неприятным для Тегерана. То, что называлось в русских документах «русским батальоном», было организовано Аббас-мирзой в 1829 году и получило от принца название «полка богатырей». Командовал им беглый вахмистр Нижегородского драгунского полка С. Я. Макинцев, дослужившийся на персидской службе до звания генерала и именовавшийся там Самсон-ханом19. «Батальон» был наиболее боеспособной частью персидской армии, ему доверялась охрана двора и наиболее опасные задачи на поле боя. После смерти Аббас-мирзы его поддержка обеспечила переход престола к Мохаммеду, против которого попытался выступить один из его дядей20.
Солдаты бежали в Персию по самым разным причинам, главными из них были страх наказания за проступки, злоупотребления командиров и слухи о привольной жизни на службе у хана21. В действиях против своих единоверцев дезертиры участия не принимали, охраняя во время Русско-персидской войны дворец шаха в Тегеране22. Выдача дезертиров вызвала массу проблем. Батальон уже находился под Гератом, и туда были отправлены Симонич и капитан И. Ф. Бларамберг, прибывшие в ставку шаха в марте 1838-го. Низкое качество артиллерии23, отсутствие дисциплины, скверное снабжение - всё это стало причиной того, что 9,5-месячная осада Герата оказалась безуспешной24.
Оборону крепости по просьбе местного правителя фактически возглавил лейтенант англо-индийской армии Э. Поттингер25. Мохаммед обратился к русскому послу с просьбой помочь в составлении плана осады. Этим занялся Бларамберг, считавший, что «сам поход и последующая осада были не чем иным, как едкой сатирой на военное искусство и смешной пародией на правила, которые лежат в основе осады»26. План был предложен шаху и принят им, но ни сам его автор, ни русский посол не руководили претворением его в жизнь, осадные работы по-прежнему велись бессистемно и, по словам Симонича, «...в таком состоянии могли пребывать ещё годы, не продвигаясь ни на шаг»27.
Русские офицеры не в первый раз присутствовали в персидской армии в её походах. В 1831 году во время экспедиции Аббас-мирзы в Хорасан по просьбе принца к его особе был прикомандирован поручик Гвардейского Генерального штаба барон И. К. Аш28. Тогда при армии принца также действовал, и притом весьма удачно, «русский батальон», который произвёл сильное впечатление на афганцев29. Англия не сочла необходимым протестовать в 1831-м, но в 1838-м присутствие русских военных под Гератом взволновало британские власти в Калькутте и убедило Лондон в худших опасениях насчёт планов Петербурга относительно Индии. 17 мая 1838 года Симонич доложил Нессельроде о том, что четырьмя днями ранее английская миссия, которая также находилась в персидской армии, покинула лагеря шаха под предлогом неуважения британскому послу со стороны первого министра Персии. Английские дипломаты отправились в пограничный район Турции между Баязетом и Хоем, где ожидали инструкций из Лондона30.
Мотивы англичан не вызывали сомнений у русского посла. «Но истинная причина, - писал он, - есть решительное намерение шаха покорить Герат, от чего все старания английского министра отклонить Его Величество остались тщетными; и ещё более дружеские связи, которые существуют между нами и Пер-сиею, теперь в особенности, когда персидское правительство приняло наше посредничество в переговорах с авган-цами»31. Посредническими переговорами между шахом и эмиром Афганистана занимался Виткевич, переезжавший из лагеря под Гератом в Кабул и обратно. 14 июня Симонич доложил в Петербург, что переговорщику удалось добиться желаемого результата32. Столкновения Тегерана с Кабулом удалось избежать, но подозрительности Англии - нет. Там были готовы в случае взятия Герата открыто угрожать шаху войной и подозревали Петербург в агрессивных намерениях в отношении «ключа к Индии».
Лондон принял решение о военной демонстрации. 19 июня британский флот высадил десант на острове Харг в Персидском заливе, расположенном вблизи от иранского берега33. Подчеркнём ещё раз, что упрёки в том, что русские организовали поход и руководили осадой, были абсолютно безосновательны. В подобном случае под осаждённую крепость вряд ли был бы послан топограф. 12 июня персы предприняли последний штурм крепости, который был отражён. 30 июля в ставку шаха под Гератом прибыл английский посол. Узнав о десанте, Мохаммед немедленно приказал отступить из-под осаждённого города. 28 августа осада была снята. В конце сентября персидская армия вернулась в Мешхед. Это была первая проба «дипломатии канонерок» в регионе, закончившаяся полным успехом34.
Для того, чтобы вывести «русский батальон», Симонич попросил командира Кавказского корпуса прислать знающего и храброго офицера. Выбор пал на капитана Л. Л. Альбрандта. В июне 1838-го он прибыл в Тебриз, где и начал убеждать солдат и офицеров вернуться домой. В ноябре Альбрандт был уже в Тегеране35. Возникла масса проблем, так как первоначально категорически отказались возвращаться поляки. Бежавшие ввиду уголовных преступлений, они не верили в прощение. Кроме того, часть беглых обзавелась персидскими жёнами, которые поначалу отказывались ехать в Россию, возникла и проблема детей. В конце концов большая часть батальона согласилась вернуться. Ведомые Альбрандтом, они в сомкнутом строю отправились домой36. В Россию ушло 597 дезертиров, 206 их жён и 281 ребёнок, всего 1084 человека. Вывод обошёлся казне в 19 971 рубль серебром37. В Тегеране осталось около 40 человек - солдаты и солдатские дети, принявшие ислам, надзор за которыми со стороны персов был особенно бдителен38. Добровольно остался и Самсон-хан, который опасался того, что на него не будет распространена амнистия, и приступил к формированию нового полка39. В русские владения батальон прибыл в начале 1839 года. Дезертиры были амнистированы: полякам было разрешено возвратиться на родину, русские были поселены на Кубани на правах казаков40.
В Персию был назначен новый русский посол. Им стал бывший генеральный консул в Египте полковник Александр Осипович Дюгамель (1801-1880), произведённый по этому случаю в генерал-майоры. На аудиенции у императора он получил личные инструкции: «...Я желаю, чтобы Вы жили в самом добром согласии с английской миссией. Мешайтесь как можно меньше во внутренние дела страны, а если к Вам обратятся за советом, отвечайте то, что подскажет Ваша совесть,то, что Вы найдете полезным для страны. Вот приблизительно те инструкции, которые я хочу Вам дать, так как всех случайностей предвидеть невозможно. Управление в Персии гнусное. Теперешний шах имеет перед собой будущность, так как он молод; но, с другой стороны, он невежественен, очень жесток и подчиняется влиянию каждого. Всё это, как Вы видите, не обещает хорошего. Экспедиция против Герата была предпринята вовсе не по нашему желанию; но когда нам сказали, что дело идёт о наказании мятежников, мы отвечали, что их следует наказать. Англичане воображают, что наше влияние сказывается во всём, что происходит на Востоке, и Вы должны доказать Вашим откровенным образом действий неосновательность этих нелепых поклёпов»41. Одним из первых шагов Дюгамеля стал отзыв Виткевича из Афганистана42.
20 октября 1838 года Нессельроде составил депешу по вопросу о русской политике в Средней и Центральной Азии. Она предназначалась для разъяснения принципов этой политики руководителям Форин офис. «Это более чем превосходно», - такими словами оценил документ Николай I. «Мысль о посягательстве на безопасность и спокойствие великобританских владений в Индии никогда не возникала и не возникнет в уме нашего августейшего монарха, - писал вице-канцлер. - Он желает того, что справедливо и что возможно. Вот почему он не допускает какой бы то ни было комбинации, направленной против английской власти в Индии. Она была бы несправедлива, ибо она ничем не вызвана. Она не была бы возможна, по причине громадных расстояний, нас отделяющих, жертв, ею вызываемых, трудностей, которые нужно было бы одолеть, - и всё это для исполнения рискованного плана, который никогда не может быть одобрен здравою и разумною политикою. Достаточно бросить взгляд на карту для того, чтоб устранить на этот счёт всякую боязнь и чтоб убедить каждого беспристрастного и просвещённого человека в том, что никакой враждебный в отношении Англии замысел не может руководить политикою нашего кабинета в Азии... Великобритания, как и Россия, должна иметь в виду один и тот же интерес, а именно: поддерживать мир в Средней Азии и предупредить возникновение в этой обширной части света общего пожара. И вот, чтоб избежать великого несчастия, необходимо тщательным образом сохранять спокойствие в промежуточных странах, отделяющих владения России от владений Великобритании»''3.
Правота этих слов не показалась убедительной для главы британского МИД лорда Пальмерстона, хотя в декабре 1838-го он и признал русскую ноту «вполне удовлетворительной»44. На самом деле в Англии предпочли совсем другие расчёты. Успех в Персии воодушевил Лондон, а вернее - достаточно автономную в решении такого рода вопросов Калькутту - центр британской администрации в Индии. В результате политика, направленная на обеспечение обороны Индии, привела к серьёзнейшему подрыву авторитета Великобритании в этом регионе. 1 октября 1838 года под предлогом восстановления власти законного эмира началась Первая Англо-афганская война. 15-тысячная англо-индийская армия, несмотря на гигантский обоз, который сопровождали 30 тысяч носильщиков, действовала исключительно успешно и быстро. 25 апреля 1839 года без боя был взят Кандагар, сильнейшая цитадель Газни была взята штурмом с огромным уроном для оборонявшихся. 2 августа Дост-Мухаммед бежал из Кабула на север страны, 7 августа англичане без боя вошли в столицу Афганистана. Попытки эмира организовать сопротивление были безуспешны, и 3 ноября 1840 года он сдался англичанам, которые выслали его в Индию. На престоле был посажен Шах-Шуджа, половина британских войск вернулась в Индию, а половина была расквартирована по гарнизонам в Афганистане, страной фактически управлял британский резидент в Кабуле45.
Эти победы британцев заставили Россию выступить в защиту собственного авторитета, который в этом регионе не воспринимался без демонстрации силы. Заметим, что подобные акции воспринимались весьма чувствительно не только кочевниками, промышлявшими набегами на торговые караваны и пограничные селения, и пиратами, нападавшими на Каспийском море на рыбаков. Основным призом такого рода деятельности были рабы, а основным центром работорговли - Хива. Неоднократные попытки вступить с хивинским ханом в переговоры и достичь соглашения о прекращении работорговли успеха не имели.
Ещё в 1819-м в Хиву Ермоловым был отправлен послом Николай Николаевич Муравьёв, будущий Карский (1794-1866). Задачей миссии было убедить хана остановить пиратство туркмен, набеги на русские территории и организовать безопасную торговлю. Муравьёву не удалось достичь успеха, а сам он едва избежал казни46. В 1824 году в Бухару был отправлен крупный торговый караван под конвоем из 625 человек при двух орудиях. Блокированный в безводных степях многотысячным отрядом хивинцев, он вынужден был отступить, бросив товары на изрядную сумму (казённые - на 290 тысяч рублей, частные - на 547 тысяч). В ответ на это в конце декабря 1824-го в рекогносцировочный поход на Хиву был отправлен отряд из 2310 человек при двух орудиях под командованием полковника Фёдора Фёдоровича фон Берга (1794-1874), будущего усмирителя польского мятежа 1863 года. 4 марта 1825 года он вернулся, дойдя до Аральского моря, проведя ряд топографических съёмок и экзекуций, вызвав панику в Хиве. Берг потерял только 20 человек умершими и 42 больными47.
Несмотря на частичную удачу этой и других вылазок в степь, они, конечно, не могли остановить набегов. 27 августа 1827 года Нессельроде в докладе «О российских пленниках в Хиве» изложил императору своё видение вопроса. Набеги за рабами можно было остановить только силой. Попытки договориться мирным путём проблему решить не могли. Императорскими указами в Оренбургскую пограничную комиссию выделялась ежегодная субсидия на выкуп пленников - около 4000 рублей. Но этих денег не хватало, а сам факт выкупа лишь провоцировал новые набеги. Николай I был решительно настроен остановить грабёж и работорговлю не деньгами, а силой48. Сделать это быстро не удалось. Войны с Персией и Турцией, а также польский мятеж 1830 года и осложнения на востоке оттянули начало экспедиции против Хивы и степных грабителей, уверенных в своей безнаказанности. Назначенный в 1833-м оренбургским генерал-губернатором генерал-майор Перовский решил покончить с этим злом. В 1836 году в ответ на грабежи русских караванов он предложил арестовать хивинских купцов, а товары их конфисковать. В результате было задержано 572 хивинца с товарами на 1,4 млн рублей. На содержание задержанных казна выделяла по 25 копеек в сутки (вполне достаточная для обеспечения продовольствием сумма)49.
В начале 1839 года хивинцами было захвачено около 150 русских рыбаков, в ответ Перовский предложил совершить поход на Хиву, чтобы прекратить разбои и поставить хана в «дипломатическую зависимость» от России50. Главным своим противником Василий Алексеевич видел силы природы. «Успех военного, проти-ву Хивы, предприятия, - докладывал он императору, - основывается почти исключительно на верном расчёте и соображении средств и способов для продовольствия людей и лошадей. Если отряд в четыре тысячи человек при 12-ти орудиях дойдёт в хорошем состоянии до Хивы, то этого уже достаточно, и даже этот умеренный расчёт основан не столько на действительной потребности соединённой силы, сколько на необходимости рассылать беспрестанно многочисленные разъезды и конвои. Останется только обеспечить ещё продовольствие отряда как на месте, в Хиве, так и на обратном пути»51. Нессельроде и военный министр А. И. Чернышёв выступили против похода, но Перовский убедил императора разрешить его под личную свою ответственность. В марте 1839 года в Особом комитете был обсуждён и одобрен план действий против Хивы, 12 марта он получил высочайшее утверждение52.
Примечания
1. Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского министерства иностранных дел. Т. 17. Август 1830 г. - январь 1832 г. М. 2005. С. 223-226.
2. Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.
3. Мартене Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключённых Россиею с иностранными Державами. Т. 12. Трактаты с Англиею 1832-1895. СПб. 1898. С. 45.
4. Там же. С. 46.
5. Айрапетов 0. «Поставим на своём без драки...» Дело «Виксена» и большая игра на Кавказе//Родина. 2008. № 7. С. 52-57.
6. Он же. Предположение атаки Царьграда. Русские проекты десанта на Босфор первой половины XIX века// Родина. 2009. № 3. С. 60-63.
7. Hopkirk P. The Great Game. The struggle for Empire in Central Asia. New York; Tokyo; London. 1992. P. 143; 168.
8. Терентьев M. А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. СПб. 1906. С. 109-110.
9. Ханыков Н. В. Осада Герата в 1837-38 и новые сведения о Герате/Дборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. XVI. СПб. 1885. С. 1-2; Симонич И. 0.
Воспоминания полномочного министра 1832-1838 гг. М. 1967. С. 37.
10. Симонич И. 0. Указ. соч. С. 119.
11. Бларамберг И. Ф. Воспоминания. М. 1978. С. 105.
12. Мартене Ф. Указ. соч. Т. 12. С. 74.
13. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 106.
14. О путешествии императора Николая I на Кавказ в 1837 году//Кавказский сборник. Т. 32. Ч. 1. Тифлис. 1912. С. 306.
15. Свидание г.-м. Клюки фон Клугенау с Шамилем//Там же. С. 342.
16. Там же. С. 344-347.
17. Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. Т. 2. СПб. 1903. Дополнение. Записки графа А. X. Бенкендорфа (1832-1837). С. 752.
18. Берже А. П. Самсон-хан Макинцев и русские беглецы в Персии, 1806-1853// Русская старина. 1876. Т. 15. Вып. 4.
С. 778-781.
19. Там же. С. 772, 774.
20. Командировка капитана Альбрандта в Персию в 1838 году, рассказанная им самим//Русский вестник. 1867. Т. 68. № 3. С. 305.
21. Берже А. П. Указ. соч. С. 771-772.
22. Там же. С. 775.
23. Единственные хорошие орудия - 6 русских 12-фунтовых пушек из
числа 12, подаренных персам в 1830 году, использовались крайне неэффективно - их распределили, вместо того чтобы собрать в одну батарею. См.: Ханыков Н. В. Указ. соч. С. 6.
24. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 115.
25. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 175-182.
26. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 115.
27. Симонич И. 0. Указ. соч. С. 142.
28. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссею. Архив Главного Управления Наместника Кавказа (далее АКАК). Т. 7. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-фельдмаршала Ивана Фёдоровича Паскевича. 1827-1830. Тифлис. 1878. С. 735.
29. Берже А. П. Указ. соч. С. 775-776.
30. АКАК. Т. 9.4. 1-2. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Евгения Александровича Головина. 1838-1842. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Александровича Нейдгардта. 1842-1844. Тифлис. 1884. С. 552.
31. Там же.
32. Там же. С. 554.
33. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 184.
34. Ханыков Н. В. Указ. соч. С. 26, 32,
36. Sykes P. М. A history of Persia. Vol. 2. London. 1915. P. 433-434.
35. Берже А. П. Указ. соч. С. 781-786.
36. Командировка капитана Альбрандта.. С. 314-334.
37. Берже А. П. Указ. соч. С. 791.
38. АКАК. Т. 9. Ч. 1-2. С. 560.
39. Берже А. П. Указ. соч. С. 792-793.
40. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 150.
41. Автобиография А. 0. Дюгамеля// Русский архив. 1885. № 5. С. 84.
42. Там же. С. 104.
43. Мартене Ф. Указ. соч. Т. 12. С. 75-77.
44. Там же. С. 78.
45. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 192-201; 237.
46. Потто В. А. Кавказская война. Т. 2. Ермоловское время. Ставрополь. 1994. С. 298-311.
47. Терентьев М. А. Указ. соч. Т. 1. С. 98-100.
48. Внешняя политика России XIX и начала XX века... Сер. 2. 1815-1830. Т. 7(15). Январь 1827 г. - октябрь 1828 г. М. 1992. С. 208.
49. Терентьев М. А. Указ. соч. Т. 1. С. 111.
50. Там же. С. 114.
51. Хивинская экспедиция 1839 года// Русская старина. 1873. Т. 7. Вып. 2. С. 238.
// журнал "Родина" - № 7 - 2012
Продолжение следует...
Олег Айрапетов.
От Афганистана до Египта. Из опыта противостояния великих держав XIX века
В конце 1820-х - начале 1830-х годов политика Петербурга на Востоке вообще и в частности в Персии сводилась к удержанию статус-кво. Николай I не желал ничего более, как исполнения условий Туркманчайского и Адрианопольского трактатов, и не собирался вмешиваться во внутренние дела здешних государств. Его политика была нацелена на сохранение стабильности1. Столь драгоценное для Российской империи спокойствие наступило в результате великих потрясений восточного кризиса, начавшегося с греческим восстанием (1821) и завершившегося Первой Турецко-египетской войной (1831-1832) и Ункияр-Искелессийским договором (1833). Однако достижения русской дипломатии и русского оружия привели к серьёзным переменам в мировой политике. Союзные русско-британские отношения охладились до партнёрских, а после Ункияр-Искелесси - и до прохладно-враждебных.
Уже 17 октября 1833 года2 британский и французский поверенные в делах вручили российскому правительству ноты, в которых Петербург предупреждали: в случае вооружённого вмешательства России во внутренние дела Турции Лондон и Париж будут действовать так, «как если бы упомянутого трактата не существовало»3. Ровно через неделю последовал русский ответ. Министр иностранных дел Карл Васильевич Нессельроде ответил на них нотами, в которых говорилось, что Россия будет выполнять договор, поступая так, как если бы этих нот не существовало. Россия отказывалась признавать право Парижа и Лондона на вмешательство в двусторонние русско-турецкие отношения: «Каким образом в особенности другие державы могут объявлять, что они не признают за трактатом ни малейшего значения, если только они не имеют в виду сокрушить государство, которое трактат имеет целью охранить?»4
Конец 1830-х - начало 1840-х годов ознаменовались обострением русско-английских противоречий не только в Восточном Средиземноморье, самым ярким из которых было знаменитое дело «Виксена» (1836-1837)5, вновь поставившее в порядок дня вопрос об обороне Чёрного моря на Босфоре6, но и в Персии и Афганистане. Соперничество приобретало весьма острые формы, доходя иногда до косвенного, непрямого конфликта.
Имея перед собой англо-французский союз и не имея возможности напрямую угрожать позициям Альбиона в Европе и на Ближнем Востоке, русская дипломатия могла имитировать угрозу британским владениям в Индии, тем более что обстоятельства этому благоприятствовали. Долгие усобицы между соперничающими династиями в Афганистане закончились в 1826 году победой Дост-Мухаммед-хана, который весьма подозрительно относился к властям британской Индии, где укрылся его соперник Шах-Шуджа, свергнутый ещё в 1810-м своим старшим братом и не перестававший устраивать заговоры для возвращения престола. В княжестве Герат, находившемся на пересечении важнейших торговых путей, связывавших Среднюю Азию с Индией, правил племянник Шах-Шуджи7.
На Герат с большим или меньшим правом претендовали и Афганистан, и Персия, что никак не входило в планы Лондона, рассматривавшего княжество как важнейшую позицию в системе обороны дальних подступов к Индии. В апреле 1836 года в Оренбург прибыл посол Дост-Мухаммеда - Хаджи-Хусейн-Али. По рекомендации генерал-губернатора Василия Алексеевича Перовского (1794-1857) он в сентябре того же года был принят директором Азиатского департамента МИД К. К. Родофиникиным. Русская дипломатия предлагала создать союз правителей Кабула, Герата и Кандагара под верховенством шаха Персии. В декабре 1836-го этот план был утверждён императором, после чего в Кабул был отправлен адъютант Перовского поручик И. В. Виткевич. Родофиникин уполномочил его обещать эмиру за согласие на русский проект 2 млн рублей деньгами и поставку товаров на такую же сумму. Виткевич посещал двор Дост-Мухаммед-хана дважды, в 1837 и в 1838 годах, и предлагал эмиру союз с Россией.
К.П. Брюлов. Портрет генерал-адьютанта В.А.Перовского. 1837 г
Одновременно Тегеран предпринял очередную попытку овладеть Гератом8. Ещё в 1829-1832 годах ряд походов на этот город совершил принц Аббас-мирза, который умер 9 октября 1832-го в Мешхеде во время последнего похода. Его сын Мохаммед немедленно прервал экспедицию и вернулся назад для того, чтобы заявить претензии на престол. Вслед за этим активизировались афганцы, которые совершили ряд опустошительных набегов на пограничные провинции Персии. Тегеран в ответ начал готовиться к новому походу, несмотря на советы английских и русских представителей отказаться от него. Притязания персов на Герат крайне болезненно воспринимались Великобританией, видевшей в них подготовку к завоеванию Индии9. Русский посол в Персии граф Иван Осипович Симонич(1794-1851)в принципе относился к планам завоевания Герата с симпатией, но не поддерживал их на практике, считая, что молодой шах совершенно не способен командовать армией10. Симо-нич уговаривал Мохаммеда отказаться от похода и для начала привести в порядок управление страной и особенно её финансы". Тем не менее всё, что случилось потом, в Лондоне приписали именно русским проискам вообще и графу в частности. В действиях персов англичане увидели признаки русского проекта завоевания Индии. «Этот проект, - докладывал 30 сентября 1838 года из Лондона русский посол Поццо ди Борго, - засел здесь во всех головах, невзирая на свою естественную невероятность и положительную фальшь»12.
Шах Мохаммед не внял советам русского посла, решив повторить попытку отца и начать правление с военных успехов. В июле 1837-го 25 тысяч персидских пехотинцев и 9 тысяч кавалеристов с 60 орудиями выступили в поход и 11 ноября прибыли под крупнейший по местным меркам город Герат (его население насчитывало до 60 тысяч человек)". На лето и осень 1837 года была запланирована поездка Николая I по Грузии и Армении (маршрут был таков: Редут-Кале - Кутаис - Ахалцих - Тифлис - Гумры - Эчмиадзин - Эривань)14. Путешествию придавалось большое значение: в ходе его предполагалось решить ряд вопросов, в том числе и привести к примирению Шамиля. Имаму было сделано предложение воспользоваться присутствием на Кавказе императора, чтобы выразить ему свою покорность15. Переговоры с Шамилем вёл генерал-майор Клюге фон Клюгенау, который встретился с ним 18 сентября и попытался убедить его принять это предложение. Шамиль поначалу колебался, но через несколько дней отказался сделать это, сославшись на мнение большинства своих наибов16.
В Эривани император принял наследного принца Персии Наср эд-Дина и губернатора Иранского Азербайджана. Русская политика в этом регионе исходила из желания видеть Персию единым и прочным государством, желательно возглавлявшим союз с владетелями афганских земель, что гарантировало бы стабильность и преграду расширению британского влияния. Была обсуждена и судьба батальона русских и польских дезертиров (около 500 человек), состоявшего на персидской службе. По требованию императора персидская сторона обязалась выдать этих людей России17. Со времён посольства генерала Ермолова в Персию русское правительство неоднократно добивалось этого, но задача была решена только после личного вмешательства монарха18.
Наследник престола попросту не смог отказать Николаю. Между тем принятое обязательство было нелёгким и неприятным для Тегерана. То, что называлось в русских документах «русским батальоном», было организовано Аббас-мирзой в 1829 году и получило от принца название «полка богатырей». Командовал им беглый вахмистр Нижегородского драгунского полка С. Я. Макинцев, дослужившийся на персидской службе до звания генерала и именовавшийся там Самсон-ханом19. «Батальон» был наиболее боеспособной частью персидской армии, ему доверялась охрана двора и наиболее опасные задачи на поле боя. После смерти Аббас-мирзы его поддержка обеспечила переход престола к Мохаммеду, против которого попытался выступить один из его дядей20.
Солдаты бежали в Персию по самым разным причинам, главными из них были страх наказания за проступки, злоупотребления командиров и слухи о привольной жизни на службе у хана21. В действиях против своих единоверцев дезертиры участия не принимали, охраняя во время Русско-персидской войны дворец шаха в Тегеране22. Выдача дезертиров вызвала массу проблем. Батальон уже находился под Гератом, и туда были отправлены Симонич и капитан И. Ф. Бларамберг, прибывшие в ставку шаха в марте 1838-го. Низкое качество артиллерии23, отсутствие дисциплины, скверное снабжение - всё это стало причиной того, что 9,5-месячная осада Герата оказалась безуспешной24.
Оборону крепости по просьбе местного правителя фактически возглавил лейтенант англо-индийской армии Э. Поттингер25. Мохаммед обратился к русскому послу с просьбой помочь в составлении плана осады. Этим занялся Бларамберг, считавший, что «сам поход и последующая осада были не чем иным, как едкой сатирой на военное искусство и смешной пародией на правила, которые лежат в основе осады»26. План был предложен шаху и принят им, но ни сам его автор, ни русский посол не руководили претворением его в жизнь, осадные работы по-прежнему велись бессистемно и, по словам Симонича, «...в таком состоянии могли пребывать ещё годы, не продвигаясь ни на шаг»27.
Русские офицеры не в первый раз присутствовали в персидской армии в её походах. В 1831 году во время экспедиции Аббас-мирзы в Хорасан по просьбе принца к его особе был прикомандирован поручик Гвардейского Генерального штаба барон И. К. Аш28. Тогда при армии принца также действовал, и притом весьма удачно, «русский батальон», который произвёл сильное впечатление на афганцев29. Англия не сочла необходимым протестовать в 1831-м, но в 1838-м присутствие русских военных под Гератом взволновало британские власти в Калькутте и убедило Лондон в худших опасениях насчёт планов Петербурга относительно Индии. 17 мая 1838 года Симонич доложил Нессельроде о том, что четырьмя днями ранее английская миссия, которая также находилась в персидской армии, покинула лагеря шаха под предлогом неуважения британскому послу со стороны первого министра Персии. Английские дипломаты отправились в пограничный район Турции между Баязетом и Хоем, где ожидали инструкций из Лондона30.
Мотивы англичан не вызывали сомнений у русского посла. «Но истинная причина, - писал он, - есть решительное намерение шаха покорить Герат, от чего все старания английского министра отклонить Его Величество остались тщетными; и ещё более дружеские связи, которые существуют между нами и Пер-сиею, теперь в особенности, когда персидское правительство приняло наше посредничество в переговорах с авган-цами»31. Посредническими переговорами между шахом и эмиром Афганистана занимался Виткевич, переезжавший из лагеря под Гератом в Кабул и обратно. 14 июня Симонич доложил в Петербург, что переговорщику удалось добиться желаемого результата32. Столкновения Тегерана с Кабулом удалось избежать, но подозрительности Англии - нет. Там были готовы в случае взятия Герата открыто угрожать шаху войной и подозревали Петербург в агрессивных намерениях в отношении «ключа к Индии».
Лондон принял решение о военной демонстрации. 19 июня британский флот высадил десант на острове Харг в Персидском заливе, расположенном вблизи от иранского берега33. Подчеркнём ещё раз, что упрёки в том, что русские организовали поход и руководили осадой, были абсолютно безосновательны. В подобном случае под осаждённую крепость вряд ли был бы послан топограф. 12 июня персы предприняли последний штурм крепости, который был отражён. 30 июля в ставку шаха под Гератом прибыл английский посол. Узнав о десанте, Мохаммед немедленно приказал отступить из-под осаждённого города. 28 августа осада была снята. В конце сентября персидская армия вернулась в Мешхед. Это была первая проба «дипломатии канонерок» в регионе, закончившаяся полным успехом34.
Для того, чтобы вывести «русский батальон», Симонич попросил командира Кавказского корпуса прислать знающего и храброго офицера. Выбор пал на капитана Л. Л. Альбрандта. В июне 1838-го он прибыл в Тебриз, где и начал убеждать солдат и офицеров вернуться домой. В ноябре Альбрандт был уже в Тегеране35. Возникла масса проблем, так как первоначально категорически отказались возвращаться поляки. Бежавшие ввиду уголовных преступлений, они не верили в прощение. Кроме того, часть беглых обзавелась персидскими жёнами, которые поначалу отказывались ехать в Россию, возникла и проблема детей. В конце концов большая часть батальона согласилась вернуться. Ведомые Альбрандтом, они в сомкнутом строю отправились домой36. В Россию ушло 597 дезертиров, 206 их жён и 281 ребёнок, всего 1084 человека. Вывод обошёлся казне в 19 971 рубль серебром37. В Тегеране осталось около 40 человек - солдаты и солдатские дети, принявшие ислам, надзор за которыми со стороны персов был особенно бдителен38. Добровольно остался и Самсон-хан, который опасался того, что на него не будет распространена амнистия, и приступил к формированию нового полка39. В русские владения батальон прибыл в начале 1839 года. Дезертиры были амнистированы: полякам было разрешено возвратиться на родину, русские были поселены на Кубани на правах казаков40.
В Персию был назначен новый русский посол. Им стал бывший генеральный консул в Египте полковник Александр Осипович Дюгамель (1801-1880), произведённый по этому случаю в генерал-майоры. На аудиенции у императора он получил личные инструкции: «...Я желаю, чтобы Вы жили в самом добром согласии с английской миссией. Мешайтесь как можно меньше во внутренние дела страны, а если к Вам обратятся за советом, отвечайте то, что подскажет Ваша совесть,то, что Вы найдете полезным для страны. Вот приблизительно те инструкции, которые я хочу Вам дать, так как всех случайностей предвидеть невозможно. Управление в Персии гнусное. Теперешний шах имеет перед собой будущность, так как он молод; но, с другой стороны, он невежественен, очень жесток и подчиняется влиянию каждого. Всё это, как Вы видите, не обещает хорошего. Экспедиция против Герата была предпринята вовсе не по нашему желанию; но когда нам сказали, что дело идёт о наказании мятежников, мы отвечали, что их следует наказать. Англичане воображают, что наше влияние сказывается во всём, что происходит на Востоке, и Вы должны доказать Вашим откровенным образом действий неосновательность этих нелепых поклёпов»41. Одним из первых шагов Дюгамеля стал отзыв Виткевича из Афганистана42.
20 октября 1838 года Нессельроде составил депешу по вопросу о русской политике в Средней и Центральной Азии. Она предназначалась для разъяснения принципов этой политики руководителям Форин офис. «Это более чем превосходно», - такими словами оценил документ Николай I. «Мысль о посягательстве на безопасность и спокойствие великобританских владений в Индии никогда не возникала и не возникнет в уме нашего августейшего монарха, - писал вице-канцлер. - Он желает того, что справедливо и что возможно. Вот почему он не допускает какой бы то ни было комбинации, направленной против английской власти в Индии. Она была бы несправедлива, ибо она ничем не вызвана. Она не была бы возможна, по причине громадных расстояний, нас отделяющих, жертв, ею вызываемых, трудностей, которые нужно было бы одолеть, - и всё это для исполнения рискованного плана, который никогда не может быть одобрен здравою и разумною политикою. Достаточно бросить взгляд на карту для того, чтоб устранить на этот счёт всякую боязнь и чтоб убедить каждого беспристрастного и просвещённого человека в том, что никакой враждебный в отношении Англии замысел не может руководить политикою нашего кабинета в Азии... Великобритания, как и Россия, должна иметь в виду один и тот же интерес, а именно: поддерживать мир в Средней Азии и предупредить возникновение в этой обширной части света общего пожара. И вот, чтоб избежать великого несчастия, необходимо тщательным образом сохранять спокойствие в промежуточных странах, отделяющих владения России от владений Великобритании»''3.
Правота этих слов не показалась убедительной для главы британского МИД лорда Пальмерстона, хотя в декабре 1838-го он и признал русскую ноту «вполне удовлетворительной»44. На самом деле в Англии предпочли совсем другие расчёты. Успех в Персии воодушевил Лондон, а вернее - достаточно автономную в решении такого рода вопросов Калькутту - центр британской администрации в Индии. В результате политика, направленная на обеспечение обороны Индии, привела к серьёзнейшему подрыву авторитета Великобритании в этом регионе. 1 октября 1838 года под предлогом восстановления власти законного эмира началась Первая Англо-афганская война. 15-тысячная англо-индийская армия, несмотря на гигантский обоз, который сопровождали 30 тысяч носильщиков, действовала исключительно успешно и быстро. 25 апреля 1839 года без боя был взят Кандагар, сильнейшая цитадель Газни была взята штурмом с огромным уроном для оборонявшихся. 2 августа Дост-Мухаммед бежал из Кабула на север страны, 7 августа англичане без боя вошли в столицу Афганистана. Попытки эмира организовать сопротивление были безуспешны, и 3 ноября 1840 года он сдался англичанам, которые выслали его в Индию. На престоле был посажен Шах-Шуджа, половина британских войск вернулась в Индию, а половина была расквартирована по гарнизонам в Афганистане, страной фактически управлял британский резидент в Кабуле45.
Эти победы британцев заставили Россию выступить в защиту собственного авторитета, который в этом регионе не воспринимался без демонстрации силы. Заметим, что подобные акции воспринимались весьма чувствительно не только кочевниками, промышлявшими набегами на торговые караваны и пограничные селения, и пиратами, нападавшими на Каспийском море на рыбаков. Основным призом такого рода деятельности были рабы, а основным центром работорговли - Хива. Неоднократные попытки вступить с хивинским ханом в переговоры и достичь соглашения о прекращении работорговли успеха не имели.
Ещё в 1819-м в Хиву Ермоловым был отправлен послом Николай Николаевич Муравьёв, будущий Карский (1794-1866). Задачей миссии было убедить хана остановить пиратство туркмен, набеги на русские территории и организовать безопасную торговлю. Муравьёву не удалось достичь успеха, а сам он едва избежал казни46. В 1824 году в Бухару был отправлен крупный торговый караван под конвоем из 625 человек при двух орудиях. Блокированный в безводных степях многотысячным отрядом хивинцев, он вынужден был отступить, бросив товары на изрядную сумму (казённые - на 290 тысяч рублей, частные - на 547 тысяч). В ответ на это в конце декабря 1824-го в рекогносцировочный поход на Хиву был отправлен отряд из 2310 человек при двух орудиях под командованием полковника Фёдора Фёдоровича фон Берга (1794-1874), будущего усмирителя польского мятежа 1863 года. 4 марта 1825 года он вернулся, дойдя до Аральского моря, проведя ряд топографических съёмок и экзекуций, вызвав панику в Хиве. Берг потерял только 20 человек умершими и 42 больными47.
Несмотря на частичную удачу этой и других вылазок в степь, они, конечно, не могли остановить набегов. 27 августа 1827 года Нессельроде в докладе «О российских пленниках в Хиве» изложил императору своё видение вопроса. Набеги за рабами можно было остановить только силой. Попытки договориться мирным путём проблему решить не могли. Императорскими указами в Оренбургскую пограничную комиссию выделялась ежегодная субсидия на выкуп пленников - около 4000 рублей. Но этих денег не хватало, а сам факт выкупа лишь провоцировал новые набеги. Николай I был решительно настроен остановить грабёж и работорговлю не деньгами, а силой48. Сделать это быстро не удалось. Войны с Персией и Турцией, а также польский мятеж 1830 года и осложнения на востоке оттянули начало экспедиции против Хивы и степных грабителей, уверенных в своей безнаказанности. Назначенный в 1833-м оренбургским генерал-губернатором генерал-майор Перовский решил покончить с этим злом. В 1836 году в ответ на грабежи русских караванов он предложил арестовать хивинских купцов, а товары их конфисковать. В результате было задержано 572 хивинца с товарами на 1,4 млн рублей. На содержание задержанных казна выделяла по 25 копеек в сутки (вполне достаточная для обеспечения продовольствием сумма)49.
В начале 1839 года хивинцами было захвачено около 150 русских рыбаков, в ответ Перовский предложил совершить поход на Хиву, чтобы прекратить разбои и поставить хана в «дипломатическую зависимость» от России50. Главным своим противником Василий Алексеевич видел силы природы. «Успех военного, проти-ву Хивы, предприятия, - докладывал он императору, - основывается почти исключительно на верном расчёте и соображении средств и способов для продовольствия людей и лошадей. Если отряд в четыре тысячи человек при 12-ти орудиях дойдёт в хорошем состоянии до Хивы, то этого уже достаточно, и даже этот умеренный расчёт основан не столько на действительной потребности соединённой силы, сколько на необходимости рассылать беспрестанно многочисленные разъезды и конвои. Останется только обеспечить ещё продовольствие отряда как на месте, в Хиве, так и на обратном пути»51. Нессельроде и военный министр А. И. Чернышёв выступили против похода, но Перовский убедил императора разрешить его под личную свою ответственность. В марте 1839 года в Особом комитете был обсуждён и одобрен план действий против Хивы, 12 марта он получил высочайшее утверждение52.
Примечания
1. Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского министерства иностранных дел. Т. 17. Август 1830 г. - январь 1832 г. М. 2005. С. 223-226.
2. Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.
3. Мартене Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключённых Россиею с иностранными Державами. Т. 12. Трактаты с Англиею 1832-1895. СПб. 1898. С. 45.
4. Там же. С. 46.
5. Айрапетов 0. «Поставим на своём без драки...» Дело «Виксена» и большая игра на Кавказе//Родина. 2008. № 7. С. 52-57.
6. Он же. Предположение атаки Царьграда. Русские проекты десанта на Босфор первой половины XIX века// Родина. 2009. № 3. С. 60-63.
7. Hopkirk P. The Great Game. The struggle for Empire in Central Asia. New York; Tokyo; London. 1992. P. 143; 168.
8. Терентьев M. А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. СПб. 1906. С. 109-110.
9. Ханыков Н. В. Осада Герата в 1837-38 и новые сведения о Герате/Дборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. XVI. СПб. 1885. С. 1-2; Симонич И. 0.
Воспоминания полномочного министра 1832-1838 гг. М. 1967. С. 37.
10. Симонич И. 0. Указ. соч. С. 119.
11. Бларамберг И. Ф. Воспоминания. М. 1978. С. 105.
12. Мартене Ф. Указ. соч. Т. 12. С. 74.
13. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 106.
14. О путешествии императора Николая I на Кавказ в 1837 году//Кавказский сборник. Т. 32. Ч. 1. Тифлис. 1912. С. 306.
15. Свидание г.-м. Клюки фон Клугенау с Шамилем//Там же. С. 342.
16. Там же. С. 344-347.
17. Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. Т. 2. СПб. 1903. Дополнение. Записки графа А. X. Бенкендорфа (1832-1837). С. 752.
18. Берже А. П. Самсон-хан Макинцев и русские беглецы в Персии, 1806-1853// Русская старина. 1876. Т. 15. Вып. 4.
С. 778-781.
19. Там же. С. 772, 774.
20. Командировка капитана Альбрандта в Персию в 1838 году, рассказанная им самим//Русский вестник. 1867. Т. 68. № 3. С. 305.
21. Берже А. П. Указ. соч. С. 771-772.
22. Там же. С. 775.
23. Единственные хорошие орудия - 6 русских 12-фунтовых пушек из
числа 12, подаренных персам в 1830 году, использовались крайне неэффективно - их распределили, вместо того чтобы собрать в одну батарею. См.: Ханыков Н. В. Указ. соч. С. 6.
24. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 115.
25. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 175-182.
26. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 115.
27. Симонич И. 0. Указ. соч. С. 142.
28. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссею. Архив Главного Управления Наместника Кавказа (далее АКАК). Т. 7. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-фельдмаршала Ивана Фёдоровича Паскевича. 1827-1830. Тифлис. 1878. С. 735.
29. Берже А. П. Указ. соч. С. 775-776.
30. АКАК. Т. 9.4. 1-2. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Евгения Александровича Головина. 1838-1842. Кавказ и Закавказье за время управления генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Александровича Нейдгардта. 1842-1844. Тифлис. 1884. С. 552.
31. Там же.
32. Там же. С. 554.
33. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 184.
34. Ханыков Н. В. Указ. соч. С. 26, 32,
36. Sykes P. М. A history of Persia. Vol. 2. London. 1915. P. 433-434.
35. Берже А. П. Указ. соч. С. 781-786.
36. Командировка капитана Альбрандта.. С. 314-334.
37. Берже А. П. Указ. соч. С. 791.
38. АКАК. Т. 9. Ч. 1-2. С. 560.
39. Берже А. П. Указ. соч. С. 792-793.
40. Бларамберг И. Ф. Указ. соч. С. 150.
41. Автобиография А. 0. Дюгамеля// Русский архив. 1885. № 5. С. 84.
42. Там же. С. 104.
43. Мартене Ф. Указ. соч. Т. 12. С. 75-77.
44. Там же. С. 78.
45. Hopkirk Р. 0р. cit. Р. 192-201; 237.
46. Потто В. А. Кавказская война. Т. 2. Ермоловское время. Ставрополь. 1994. С. 298-311.
47. Терентьев М. А. Указ. соч. Т. 1. С. 98-100.
48. Внешняя политика России XIX и начала XX века... Сер. 2. 1815-1830. Т. 7(15). Январь 1827 г. - октябрь 1828 г. М. 1992. С. 208.
49. Терентьев М. А. Указ. соч. Т. 1. С. 111.
50. Там же. С. 114.
51. Хивинская экспедиция 1839 года// Русская старина. 1873. Т. 7. Вып. 2. С. 238.
// журнал "Родина" - № 7 - 2012
Продолжение следует...