О полярных экспедициях и о жизни
Читаю сейчас книгу Сергея Владимировича Обручева "На самолете в Восточной Арктике". Книга о двух экспедициях 1932 и 1933 годов. Целью экспедиций было "изучение Чукотского округа при помощи аэропланов, что nозволило бы быстро создать карту страны и дать общее ее описание".
Если вкратце, то товарищи планировали изучить с воздуха труднодоступные районы СССР, которые нанесены на карту довольно условно или не нанесены вовсе. Поскольку посадочных площадок в этих районах нет, планировалось не приземляться, а приводняться. То есть садиться на реки и водоемы. И тут есть опасность: если закончилось топливо, а реки рядом нет, самолет разобьется.
Ну а дальше начинается абсурд. Честно, первую половину книги я еще читала, а дальше просто не могу. Экспедиции дали самолет в очень плохом состоянии, который уже терпел аварии. Экспедиция должна была длиться около 70 дней (именно столько дней пригодно для работы на Чукотке). Но практически все это время было потрачено на ремонт самолета. Время идет, а самолет все ремонтируется. Потом он все-таки вылетел, но в дороге ломался и ремонтировался. В перевалочные пункты должны были доставить топливо, но его не доставили. Ждем топливо, потом нелетная погода, и так далее.
Вот, что пишет автор:
"Из 70 дней, имевшихся в нашем распоряжении для работы на Чукотке, уже пропало 54 - стоит ли лететь для остающихся шестнадцати? Но я решаю - все же лететь, потому что и в две недели можно сделать очень много, если повезет с погодой. Нужно только ускорить, насколько возможно, перелет до Анадыря и не останавливаться ни перед какими препятствиями, даже перед туманами Охотского моря, знаменитыми туманами, которые лежат на нем в течение всего лета".
И вот вся книга - преодоление трудностей, нет топлива, все время ломается самолет, ежесекундный риск жизнью, полеты в нелетную погоду, потому что нужно хоть что-то успеть сделать. Полеты в туман, под тучами, над тучами, между тучами: "Но нельзя сейчас увлекаться красотой побережья - наше положение временами очень неприятно. Мы идем между двух слоев облаков - нижних, стелющихся по воде, и верхних обволакивающих горы. Это так называемый „слоеный пирог“, и горе нам, если два слоя этого пирога соединятся".
"Мы летим низко бреющим полетом, и чувствуешь невольно всем телом, как при какой нибудь ошибке пилота, легком невнимании, самолет своим тонким корпусом врежется в эти торчащие навстречу острые гребни и зубцы!"
В конце книги у самолета пробито днище и когда он приводняется, нужно быстро вычерпывать из него воду. Ладно, домой добрались все живые и здоровые. Но ты представляешь, какой кровью иногда рисуются эти карты. И вроде понимаешь, что страна только становилась на ноги, еще нищета и разруха, что это время репрессий, что государственная машина неповоротлива. Однако проблемы еще из-за того, что многое не сделали, не отправили, не доставили вовремя. То есть проявили халатность. И после прочтения остается ощущение, с одной стороны, долбоебизма и наплевательского отношения к снабжению экспедиции, а с другой стороны, глупейшего и ничем не оправданного риска ее участников.
Ну это ладно, это была первая экспедиция. Во время второй экспедиции планировалось учесть все ошибки предыдущей. И вроде бы учли, и пообещали дать хороший самолет. И вот какой самолет дали следующей экспедиции:
"Начать с того, что самолет валился все время на правое крыло - из-за ассиметричности элеронов. Но это только звучит страшно, на самом деле лишь придется пилоту все время поворачивать "баранку" (штурвал) немного влево.
Гораздо серьезнее, что большая часть приборов, контролирующих работу машины, негодна: из 19 приборов, установленных в пилотской кабине, неправильно показывают или не работают вовсе 13, в том числе такие важные, как показатели числа оборотов, температуры масла и воды в моторах. Из трех показателей скорости один дает 11О км в час, другой 130, третий 170. Указатель количества бензина в баках все время показывает одну цифру. Это значит, что мы будем лететь так, как летали на заре авиации Блерио или Райт: если сгорит мотор - узнаем об этом только когда он задымит и остановится, о скорости будем судить по свисту воздуха, о количестве оставшегося бензина - по времени. Даже путевой компас шалит - то меняет свою девиацию, то слишком устойчив, не вертится совсем. Но это последнее не так страшно, для нашей работы мы установили несколько своих компасов.
В сущности самолет в таком виде не должен был приниматься после ремонта в Иркутске. Но теперь нам остается - или прекратить работу, не начав ее, или постараться использовать машину даже в этом виде. Да, я забыл сказать, что в этом году самолет пришел без запасных частей, без каких-либо материалов для починки, без якоря, без концов для причаливания, а бортмеханики - даже без теплой спецодежды".
И эта модель самолета может взять на борт гораздо меньше топлива, чем тот самолет, на котором летали раньше. Поэтому участники экспедиции не берут с собой даже самых необходимых вещей, чтобы можно было взять больше топлива:
"Мы будем работать, конечно, в далеко не безопасных условиях. От радиостанции и радиста на самолете нам пришлось отказаться с самого начала - они вместе весят до 200 кг, а это равно сокращению полетов больше, чем на час - почти на 75 минут. От аэронавигатора мы также отказались - мы будем вести эту работу вместе с Салищевым, отчасти чтобы облегчить самолет, отчасти - чтобы полеты во всех деталях велись так, как это нужно для нашей съемки. Наконец, нам вероятно придется не брать с собой даже спальных мешков, запасной обуви, тяжелой фотоаппаратуры, чтобы, по возможности, увеличить радиус действия самолета. Каждые 40 кг - это лишние четверть часа полета, лишние 30-40 км."
И вот участники экспедиции начинают полеты в безлюдной местности, не зная сколько бензина расходует самолет за час полета, и сколько уже израсходовал за время пути, не имея возможности взять с собой много горючего на борт, не зная будет ли впереди река, на которую можно сесть, если внезапно закончится горючее, не имея возможности запросить прогноз погоды и вообще связаться с людьми в случае бедствия, без запасной теплой одежды и спальников.
"Проклятые бензиновые "часы" показывают всегда одну и ту же цифру, потребление бензина неизвестно, может быть у нас остался запас на 3 ч., может быть на 4 или 4 1/2."
"Снег захватывает всю северную группу и ущелья закрываются серой пеленой. Мы скользим над самыми гребнями - и если сдаст мотор, то нет даже места, чтобы спарашютировать на ровную площадку и, сломав шасси, все-же сохранить людей. Море видно, до него меньше законных 80 км... вряд ли мы до него дотянем через такой частокол пиков и гребней".
Не уверена, что я дочитаю эту книгу, просто больше не могу это читать. Говорю мужу: "Тут в книжке летают на самолете, а он на сделан на соплях, все на живульку, то не работает, это отказало, в днище дыра, а они летают". Муж говорит: "А ты думаешь, что-то изменилось с того времени? По крайней мере в малой авиации скорее всего ситуация та же".
И тут я крепко задумалась, а ведь мы тоже не знаем состояние транспорта, на котором ездим.
Вспомнилась, как мы школьниками когда-то ездили в Киев. Не знаю, то ли на школьные экскурсии не выделяют хороших автобусов, то ли нам так повезло? Всю дорогу в столицу автобус ломался и останавливался на починку. На обратном пути у него закипел радиатор и водитель бегал искал воду. Сначала мы еще шутили, а потом стало не до шуток. Когда мы въехали в наш город, по салону автобуса пополз дым. Водитель был злой как черт, и о дыме мы уже молчали, чтобы нас высадили. Вернулись мы не к 8 вечера, как планировалось, а где-то к часу ночи. Родители уже били в набат и звонили во все инстанции. А у меня так и стоит перед глазами картинка: салон автобуса, темень, дым и притихшие дети, то есть мы.
Такие дела. Сорри за лонгрид.
Если вкратце, то товарищи планировали изучить с воздуха труднодоступные районы СССР, которые нанесены на карту довольно условно или не нанесены вовсе. Поскольку посадочных площадок в этих районах нет, планировалось не приземляться, а приводняться. То есть садиться на реки и водоемы. И тут есть опасность: если закончилось топливо, а реки рядом нет, самолет разобьется.
Ну а дальше начинается абсурд. Честно, первую половину книги я еще читала, а дальше просто не могу. Экспедиции дали самолет в очень плохом состоянии, который уже терпел аварии. Экспедиция должна была длиться около 70 дней (именно столько дней пригодно для работы на Чукотке). Но практически все это время было потрачено на ремонт самолета. Время идет, а самолет все ремонтируется. Потом он все-таки вылетел, но в дороге ломался и ремонтировался. В перевалочные пункты должны были доставить топливо, но его не доставили. Ждем топливо, потом нелетная погода, и так далее.
Вот, что пишет автор:
"Из 70 дней, имевшихся в нашем распоряжении для работы на Чукотке, уже пропало 54 - стоит ли лететь для остающихся шестнадцати? Но я решаю - все же лететь, потому что и в две недели можно сделать очень много, если повезет с погодой. Нужно только ускорить, насколько возможно, перелет до Анадыря и не останавливаться ни перед какими препятствиями, даже перед туманами Охотского моря, знаменитыми туманами, которые лежат на нем в течение всего лета".
И вот вся книга - преодоление трудностей, нет топлива, все время ломается самолет, ежесекундный риск жизнью, полеты в нелетную погоду, потому что нужно хоть что-то успеть сделать. Полеты в туман, под тучами, над тучами, между тучами: "Но нельзя сейчас увлекаться красотой побережья - наше положение временами очень неприятно. Мы идем между двух слоев облаков - нижних, стелющихся по воде, и верхних обволакивающих горы. Это так называемый „слоеный пирог“, и горе нам, если два слоя этого пирога соединятся".
"Мы летим низко бреющим полетом, и чувствуешь невольно всем телом, как при какой нибудь ошибке пилота, легком невнимании, самолет своим тонким корпусом врежется в эти торчащие навстречу острые гребни и зубцы!"
В конце книги у самолета пробито днище и когда он приводняется, нужно быстро вычерпывать из него воду. Ладно, домой добрались все живые и здоровые. Но ты представляешь, какой кровью иногда рисуются эти карты. И вроде понимаешь, что страна только становилась на ноги, еще нищета и разруха, что это время репрессий, что государственная машина неповоротлива. Однако проблемы еще из-за того, что многое не сделали, не отправили, не доставили вовремя. То есть проявили халатность. И после прочтения остается ощущение, с одной стороны, долбоебизма и наплевательского отношения к снабжению экспедиции, а с другой стороны, глупейшего и ничем не оправданного риска ее участников.
Ну это ладно, это была первая экспедиция. Во время второй экспедиции планировалось учесть все ошибки предыдущей. И вроде бы учли, и пообещали дать хороший самолет. И вот какой самолет дали следующей экспедиции:
"Начать с того, что самолет валился все время на правое крыло - из-за ассиметричности элеронов. Но это только звучит страшно, на самом деле лишь придется пилоту все время поворачивать "баранку" (штурвал) немного влево.
Гораздо серьезнее, что большая часть приборов, контролирующих работу машины, негодна: из 19 приборов, установленных в пилотской кабине, неправильно показывают или не работают вовсе 13, в том числе такие важные, как показатели числа оборотов, температуры масла и воды в моторах. Из трех показателей скорости один дает 11О км в час, другой 130, третий 170. Указатель количества бензина в баках все время показывает одну цифру. Это значит, что мы будем лететь так, как летали на заре авиации Блерио или Райт: если сгорит мотор - узнаем об этом только когда он задымит и остановится, о скорости будем судить по свисту воздуха, о количестве оставшегося бензина - по времени. Даже путевой компас шалит - то меняет свою девиацию, то слишком устойчив, не вертится совсем. Но это последнее не так страшно, для нашей работы мы установили несколько своих компасов.
В сущности самолет в таком виде не должен был приниматься после ремонта в Иркутске. Но теперь нам остается - или прекратить работу, не начав ее, или постараться использовать машину даже в этом виде. Да, я забыл сказать, что в этом году самолет пришел без запасных частей, без каких-либо материалов для починки, без якоря, без концов для причаливания, а бортмеханики - даже без теплой спецодежды".
И эта модель самолета может взять на борт гораздо меньше топлива, чем тот самолет, на котором летали раньше. Поэтому участники экспедиции не берут с собой даже самых необходимых вещей, чтобы можно было взять больше топлива:
"Мы будем работать, конечно, в далеко не безопасных условиях. От радиостанции и радиста на самолете нам пришлось отказаться с самого начала - они вместе весят до 200 кг, а это равно сокращению полетов больше, чем на час - почти на 75 минут. От аэронавигатора мы также отказались - мы будем вести эту работу вместе с Салищевым, отчасти чтобы облегчить самолет, отчасти - чтобы полеты во всех деталях велись так, как это нужно для нашей съемки. Наконец, нам вероятно придется не брать с собой даже спальных мешков, запасной обуви, тяжелой фотоаппаратуры, чтобы, по возможности, увеличить радиус действия самолета. Каждые 40 кг - это лишние четверть часа полета, лишние 30-40 км."
И вот участники экспедиции начинают полеты в безлюдной местности, не зная сколько бензина расходует самолет за час полета, и сколько уже израсходовал за время пути, не имея возможности взять с собой много горючего на борт, не зная будет ли впереди река, на которую можно сесть, если внезапно закончится горючее, не имея возможности запросить прогноз погоды и вообще связаться с людьми в случае бедствия, без запасной теплой одежды и спальников.
"Проклятые бензиновые "часы" показывают всегда одну и ту же цифру, потребление бензина неизвестно, может быть у нас остался запас на 3 ч., может быть на 4 или 4 1/2."
"Снег захватывает всю северную группу и ущелья закрываются серой пеленой. Мы скользим над самыми гребнями - и если сдаст мотор, то нет даже места, чтобы спарашютировать на ровную площадку и, сломав шасси, все-же сохранить людей. Море видно, до него меньше законных 80 км... вряд ли мы до него дотянем через такой частокол пиков и гребней".
Не уверена, что я дочитаю эту книгу, просто больше не могу это читать. Говорю мужу: "Тут в книжке летают на самолете, а он на сделан на соплях, все на живульку, то не работает, это отказало, в днище дыра, а они летают". Муж говорит: "А ты думаешь, что-то изменилось с того времени? По крайней мере в малой авиации скорее всего ситуация та же".
И тут я крепко задумалась, а ведь мы тоже не знаем состояние транспорта, на котором ездим.
Вспомнилась, как мы школьниками когда-то ездили в Киев. Не знаю, то ли на школьные экскурсии не выделяют хороших автобусов, то ли нам так повезло? Всю дорогу в столицу автобус ломался и останавливался на починку. На обратном пути у него закипел радиатор и водитель бегал искал воду. Сначала мы еще шутили, а потом стало не до шуток. Когда мы въехали в наш город, по салону автобуса пополз дым. Водитель был злой как черт, и о дыме мы уже молчали, чтобы нас высадили. Вернулись мы не к 8 вечера, как планировалось, а где-то к часу ночи. Родители уже били в набат и звонили во все инстанции. А у меня так и стоит перед глазами картинка: салон автобуса, темень, дым и притихшие дети, то есть мы.
Такие дела. Сорри за лонгрид.