My voice of September
Совсем не получается представить, как раньше у меня хватало времени вести дневник и записывать не все, но хотя бы большинство своих важных мыслей о себе и о детях, о чувствах, мечтах, событиях. Наверное, с появлением каждого нового ребенка времени становится меньше ровно в два раза. И без сомнения, сердце бьется в два раза быстрее. Пока мои выгулянные в течение трех часов уставшие дети, новый прилив сил которых помогает им разносить дом в клочья, бегают и прыгают, кричат и визжат (как обнаружить их источник энергии?), я пытаюсь записать хотя бы обрывки всего того, что постоянно я пишу внутри своей головы.
Я абсолютно честно признаюсь себе, что я никогда не смогла бы открыть себе себя в такой степени, если бы у меня не было детей. Конечно, заранее этого знать нельзя и поэтому заводить детей по этой причине вряд ли кто-то станет, разве что поверит на слово кому-то другому. Мои дети уж точно родились не поэтому. Один был выстраданный и долгожданный, причину его я до сих пор не знаю: это было что-то изменившееся в ритме сердцебиения, какое-то странное гулкое чувство внутри, не пустоты, нет, скорее нехватки чего-то важного, тик-так, тик-так, чувство естественное, даже зверинное. Второй вообще взял и случился, неожиданный, живучий, рвущийся вперед и вверх, говорящий мне "мама, я сильный", именно так и случился и именно такой и есть. Два полюса моего мира, два человека с совершенно разным набором качеств, каждый из которых зачем-то мне дан, чтобы научить чему-то важному, терпению ли, умению ли ценить каждый миг, смелости или открытости, по-новому любить или по-новому быть другом. Прощать и просить прощения - это несомненно.
Мартину исполнилось 5 лет. Целых 5 лет этот темноглазый мальчик с широченной улыбкой во все зубы живет рядом с нами, неотъемлемо, неразрывно, вшитый в стежки наших жизней. Я так часто говорила самым разным людям, как было тяжело, какой он не простой мальчишка, о том, как я потеряла себя, стала зомби, не хотела больше детей - все это забылось, оставив только облачко памяти, напоминающее о том, что это было. Со мной ли? Он хороший. Это слово такое важное для меня, такое объемное и живое, доброе и красивое. Он очень хороший. Человек, который терпит, когда младший брат его колотит и кусает, только закрывает голову руками и зовет на помощь. Человек, который любит маленьких детей, умиляется им, нежно касается, дает все свои игрушки. Человек, который, пообещав мне больше не ломать игрушки, отчитывает в соседней комнате брата, разгромившего очередное лего: "Миша, я же обещал маме не ломать больше игрушки. Зачем ты это сделал? Что я теперь скажу маме?" Человек, который смеется так, что мне хочется щекотать и кусать его бесконечно, чтобы этот смех не прерывался, чтобы это лицо всегда озаряла улыбка. Я не очень качественная мама: вместо того, чтобы записывать все эти невероятные вещи, которые говорят мои дети, я рассеяно путешествую в своих мыслях. Но я помню. Забывая подробности, я никогда не забуду ощущение, это чувство безбрежного и пронзительного счастья.
У Мишки тоже сплошные вехи, непрерывное движение вперед. Мишка больше не грудничок и, оглядываясь назад, я понимаю, что мы оба справились с этим легко и храбро. Я точно знала, что пришло время, а он прочитал это в моих глазах и все принял. Прошло уже три недели и сейчас он перестал вспоминать и иногда просить "ситю", это прекрасно и оглушительно грустно, с другой стороны. Но внутри меня все говорит, что это не в последний раз. Как незавершенное дело, как незакрытый гештальт, мое тело, мое сознание, мое убыстрившееся сердце - все бессловесно говорит мне, что не в последний. И я принимаю это спокойно и легко: позволит жизнь, даст время, силы и здоровье - будет здорово, а нет - я благодарна за то, как много мне уже дано.
Засыпание с Мишкой вышло на новый уровень. Он засовывает свои ножки между моих коленок, обвивает меня руками за шею, требуя при этом, чтобы я так же крепко обнимала его, целует меня бесконечно, долго-долго, нежно-нежно, даже когда уже перешагнул почти полностью за черту, отделяющую реальность от сна, целует. Я сейчас часто плачу, когда он засыпает рядом со мной, и почти никогда не раздражаюсь, когда этот процесс занимает больше времени. Я всей душой в нем и его бездонном мире. Сейчас это все так правильно и так вовремя. "Я тебя люблю, мама", - говорит он. "Ты тоже хорошая, мама", "Прости, мама". Квинтэссенция моей жизни.
А что обо мне? Это все и есть обо мне. То, как гармонично воспринимается мир вокруг, как радостно стоять ранним сентябрьским утром на пустой детской площадке, кутаясь в толстовку, когда солнце наполняет мир, но не жарит, когда оно уже не угроза, не пытка, а прозрачное состояние воздуха. Слушать, как "брык" - падают в траву желуди, смотреть, как дубовые листья шевелятся на ветру, как живые, пока солнце вплетает меж них свой свет. Мир живой, весь, целиком, даже неподвижные серые дома, даже пенек, который на каждой пробежке видится мне издали диким кабаном, даже люди, у которых в глазах пустота. И все в нашем живом мире заслуживает самого хорошего: любви и нежности, понимания, даже когда трудно понять, вторых шансов и - иногда - умения отпустить и забыть. И самое главное, каждый из нас заслуживает того, чтобы принять себя таким, как есть. Только тогда все вдруг приобретает дополнительный, очень важный смысл.
Я абсолютно честно признаюсь себе, что я никогда не смогла бы открыть себе себя в такой степени, если бы у меня не было детей. Конечно, заранее этого знать нельзя и поэтому заводить детей по этой причине вряд ли кто-то станет, разве что поверит на слово кому-то другому. Мои дети уж точно родились не поэтому. Один был выстраданный и долгожданный, причину его я до сих пор не знаю: это было что-то изменившееся в ритме сердцебиения, какое-то странное гулкое чувство внутри, не пустоты, нет, скорее нехватки чего-то важного, тик-так, тик-так, чувство естественное, даже зверинное. Второй вообще взял и случился, неожиданный, живучий, рвущийся вперед и вверх, говорящий мне "мама, я сильный", именно так и случился и именно такой и есть. Два полюса моего мира, два человека с совершенно разным набором качеств, каждый из которых зачем-то мне дан, чтобы научить чему-то важному, терпению ли, умению ли ценить каждый миг, смелости или открытости, по-новому любить или по-новому быть другом. Прощать и просить прощения - это несомненно.
Мартину исполнилось 5 лет. Целых 5 лет этот темноглазый мальчик с широченной улыбкой во все зубы живет рядом с нами, неотъемлемо, неразрывно, вшитый в стежки наших жизней. Я так часто говорила самым разным людям, как было тяжело, какой он не простой мальчишка, о том, как я потеряла себя, стала зомби, не хотела больше детей - все это забылось, оставив только облачко памяти, напоминающее о том, что это было. Со мной ли? Он хороший. Это слово такое важное для меня, такое объемное и живое, доброе и красивое. Он очень хороший. Человек, который терпит, когда младший брат его колотит и кусает, только закрывает голову руками и зовет на помощь. Человек, который любит маленьких детей, умиляется им, нежно касается, дает все свои игрушки. Человек, который, пообещав мне больше не ломать игрушки, отчитывает в соседней комнате брата, разгромившего очередное лего: "Миша, я же обещал маме не ломать больше игрушки. Зачем ты это сделал? Что я теперь скажу маме?" Человек, который смеется так, что мне хочется щекотать и кусать его бесконечно, чтобы этот смех не прерывался, чтобы это лицо всегда озаряла улыбка. Я не очень качественная мама: вместо того, чтобы записывать все эти невероятные вещи, которые говорят мои дети, я рассеяно путешествую в своих мыслях. Но я помню. Забывая подробности, я никогда не забуду ощущение, это чувство безбрежного и пронзительного счастья.
У Мишки тоже сплошные вехи, непрерывное движение вперед. Мишка больше не грудничок и, оглядываясь назад, я понимаю, что мы оба справились с этим легко и храбро. Я точно знала, что пришло время, а он прочитал это в моих глазах и все принял. Прошло уже три недели и сейчас он перестал вспоминать и иногда просить "ситю", это прекрасно и оглушительно грустно, с другой стороны. Но внутри меня все говорит, что это не в последний раз. Как незавершенное дело, как незакрытый гештальт, мое тело, мое сознание, мое убыстрившееся сердце - все бессловесно говорит мне, что не в последний. И я принимаю это спокойно и легко: позволит жизнь, даст время, силы и здоровье - будет здорово, а нет - я благодарна за то, как много мне уже дано.
Засыпание с Мишкой вышло на новый уровень. Он засовывает свои ножки между моих коленок, обвивает меня руками за шею, требуя при этом, чтобы я так же крепко обнимала его, целует меня бесконечно, долго-долго, нежно-нежно, даже когда уже перешагнул почти полностью за черту, отделяющую реальность от сна, целует. Я сейчас часто плачу, когда он засыпает рядом со мной, и почти никогда не раздражаюсь, когда этот процесс занимает больше времени. Я всей душой в нем и его бездонном мире. Сейчас это все так правильно и так вовремя. "Я тебя люблю, мама", - говорит он. "Ты тоже хорошая, мама", "Прости, мама". Квинтэссенция моей жизни.
А что обо мне? Это все и есть обо мне. То, как гармонично воспринимается мир вокруг, как радостно стоять ранним сентябрьским утром на пустой детской площадке, кутаясь в толстовку, когда солнце наполняет мир, но не жарит, когда оно уже не угроза, не пытка, а прозрачное состояние воздуха. Слушать, как "брык" - падают в траву желуди, смотреть, как дубовые листья шевелятся на ветру, как живые, пока солнце вплетает меж них свой свет. Мир живой, весь, целиком, даже неподвижные серые дома, даже пенек, который на каждой пробежке видится мне издали диким кабаном, даже люди, у которых в глазах пустота. И все в нашем живом мире заслуживает самого хорошего: любви и нежности, понимания, даже когда трудно понять, вторых шансов и - иногда - умения отпустить и забыть. И самое главное, каждый из нас заслуживает того, чтобы принять себя таким, как есть. Только тогда все вдруг приобретает дополнительный, очень важный смысл.