Победоносные французская армия и флот
- в Столетней войне. Очень красивые рисунки, и сюжеты интересные.
Что мне сказать вам о Столетней войне? Почти все уже было сказано до меня (но мной). Вы, конечно, помните сей славный цикл простой истории? Как все начиналось и чем все закончилось?
Удобно когда есть собственная база - можно просто сослаться на себя, любимого, и не писать этих вкусных текстов, если не пишется.
Правь, Британия, проливом!
Вернувшись домой, Эдуард разжалобил парламент рассказами о том, как ему пришлось расплачиваться в дороге закладывая корону, жену и доверенных лиц. Нет, в самом деле - все это он оставил в качестве поруки на континенте. Вообще, война в Средние Века особенно напоминала бизнес - короли искали инвестиции, вкладывая их в свои предприятия. Наобещав англичанам прогрессивную монархию, король получил деньги и нанял уже островных солдат, с коими и собирался плыть обратно во Фландрию. В это время французский флот (который, как и английский, представлял из себя пестрое собрание разных судов) стал на якорь у берегов Фландрии, войско французского наследного принца удачно атаковало союзников англичан в Нидерландах (я упрощаю, чтобы не рассказывать о трех тамошних правителях и... ну вот)... короче говоря, Эдуарду ударило в голову все сразу - и корона, и жена, и война. Он спросил мнения своих флотоводцев и когда они посоветовали ему не отплывать, чтобы не достаться в руки французам, взорвался и послал их к черту. Король не просто вышел в море, он пошел прямо на французов, со всем своим десантом. Франко-итальянским флотом командовало аж три человека, самым толковым из которых был генуэзец. Скованные, в прямом смысле, одной цепью, французские суда подверглись атаке английского флота в бухте Слейсе летом 1340 г.
Боя не было, было побоище. Легковооруженные моряки-разбойники столкнулись лицом к лицу со спешенными рыцарями и прикрывавшими их лучниками. Захватывая один корабль за другим, англичане устроили такую резню, которая затмевает все три широко известные вам битвы той войны. Несмотря на то, что французские суда были выше, а генуэзские галеры быстрее, люди Эдуарда захватили почти весь вражеский флот. Хотя цифры варьируется, речь идет о двух сотнях кораблей, при двух десятках спасшихся. Счет убитых и утонувших (ибо бежать было некуда) шел на тысячи, если ни на десятки. Шут французского короля назвал англичан трусами - ведь в отличие от французов они боятся прыгать в воду. Англичане, утерявшие всего несколько сотен, шутили, что рыбы вскоре заговорят по французски. Повесив уцелевшего французского адмирала, войско Эдуарда оказалось на суше.
И - снова ничего. Англичанам не удавались осады, французы опять не решались вступить в сражение. Раздосадованный Эдуард послал Филиппу личный вызов на бой, но тот сослался на неправильный адресат - письмо было писано не королю Филиппу, а просто Филиппке. Деньги опять кончились и пришлось заключать перемирие, убыв обратно. Хотя год не дал сухопутных побед, морская битва при Слейсе являлась важнейшим успехом и непременным залогом ведения войны вообще - проиграв ее, королю попросту пришлось бы сидеть у моря, ждать погоды или французского десанта.
Креси - француз соси!
Ну и Эдуард был не галлом делан - ловко обойдя французов, он переправился в другом месте и заняв удобную позиции на холмах у деревушки Креси изготовился к бою. Было у него примерно 12 т. солдат, зато каких! Сила английской армии была не в пресловутых лучниках, а в наличии пехоты вообще и взаимодействии ее с конницей. Этой немудреной, по нынешнем/прошлым временам, вещи оказалось вполне достаточно. Сам король тоже был не хуже киношного Чапая - стоял не впереди войска, на лихом коне, а аккурат позади, около мельницы, откуда надменно обозревал окрестности. Спешив своих всадников, англичане построили коле-рубящую массу по центру, а стреляще-режущую на флангах, предвосхитив, таким образом, пулеметную тактику 20 века.
А вот и французы, с королем Филиппом! Галльская армия длинным змием вытягивалась из-за горизонта. Подсчитать французов было много труднее, но общее число их было за 25 т. Вообще, французский король и его женирали атаковать сегодня (а может и вообще) не собирались, но как мы уже заметили, французская армия выдвигалась змеей и теперь ее центр и хвост стали буквально выталкивать голову в пасть льву. Это очень сильная метафора, в самом деле. Помятуя о прошлом разе, когда бой ограничился убийством зайцев, французское рыцарство стало квакать кричать вперед, вперед! и размахивать мечами, иногда рубя какого-нибудь жака-простака из малого народца. И тогда и потом им это аукнулось.
Хотя вперед кричали французы, дело открыли генуэзские арбалетчики. Беднягам из-за спешки пришлось атаковать без своих щитов и они сразу понесли тяжелые потери. Кроме того, у англичан было сверхсовременное оружие - несколько пушек. По крайне мере, бежавшие итальянцы именно этим объясняли потом свой стремительный отход. Видя это бегство, французы рассвирепели и устремились в конную атаку, давя по дороге собственных наемников. Некоторым удалось достичь английских позиций, но ровно за тем, чтобы умереть - пленных англичан тогда не брали.
Прибыв к уже идущему сражению, Филипп вынужден был примкнуть - и бой закипел, свежие части французов шли в атаку сменяя бегущих. Представьте себе драку пальцев с мясорубкой и вы поймете это сражение. Обидно, что даже теперь, галлы могли его выиграть, но для этого требовалось управлять собственным войском хоть в малой степени, а этого-то и не было. Их разбивали по частям, отражая одну волну за другой. В бою погиб слепой король Чехии, которого некоторые невежды иногда называют императором Священной Римской - это не так, он был лишь политэмигрантом оттуда. Тогда же были произнесены, а скорей всего нет, исторические слова одного Эдуарда о другом - в ответ на просьбу прислать подкрепления на фланг своего сына, король отвечал я фельдмаршалов на солдат не меняю пусть парень заслужит шпоры и не прислал никого. На деле, все было наоборот, т.е. про шпоры ничего, а подкрепления послали, но все равно красиво.
К вечеру Филипп понял - бой проигран, но не заканчивается, потому что живых и целых французов все еще много. Но вот, в темноте они начали постепенно исчезать, потому что дураков сражаться за своего графа, когда он вон, лежит с английской булавой заместо головы - нет. И Филипп ускакал, а его войско не спокойно, но ушло. Англичане не преследовали, потому что устали, да и поле боя осталось за ними. Так как у французов наиболее пострадала элита, а у англичан всякое мерде, то потери принято сильно разнить. Известно, что рыцарей и прочих приличных людей осталось лежать от полутора до двух тысяч, а всякой пехоты - без счета, но вряд ли больше 5-10 т. Я думаю, что даже меньше - учитывая ход боя, скорей всего французские пехотинцы просто мотали головой туда-сюда, как на теннисном матче. Англичане лишись нескольких сотен человек.
Пуатье
Хотя считается, что Черный принц желал сражения не меньше чем галльские петушки, все его действия перед ним говорят о подготовке к постепенному выходу из боя и отступлению. Впрочем, это лишь подчеркивает грани его таланта - французы, как известно, во всех больших сражениях к отступлению не готовились, а зря.
Традиционно, англичане, которых было 5-7 т., заняли позицию вон на том холме, спешившись и расставив лучников по флангам. Французское войско, насчитывавшее плюс-минус за 20 т., строилось огромной, отвратительной, нестройной и мерзко булькающей массой, единственную ценность в которой представляли войска непосредственно подчиняющиеся королю. На этот раз все рыцари спешились, кроме нескольких сотен всадников, которым умельцы нарастили броню так, что они стали совершенно невосприимчивы к английским стрелам и, к сожалению, неспособными к деторождению. Нетерпеливые галлы начали бой с самого утра.
Неожиданно, одному командиров сохранивших коней рыцарей почудилось, что англичане отходят. Есть мнение, что эта игра со знаменами была сознательной провокацией принца Эдуарда, но достоверно мы этого не знаем. Двумя колоннами французские рыцари потекли на англичан. Сначала все что как будто неплохо - стрелы действительно не пробивали крупповскую сталь броню, но тут из аглицкого штаба примчался граф и отдал приказ палить по лошадям. Эффект был велик - коники сбрасывали всадников и вообще вели себя как любое раненное животное, т.е. неуправляемо. Хотя одну из конных атак поддержали спешенные рыцари и латники, общим итогом стало отражение первой волны французов.
Вторая волна была наиболее продуктивной, в смысле продвижения. Масса условных пехотинцев, почти равняющаяся всей английской армии, сумела добраться до вражеских позиций и закипел тяжелый бой, длившийся не один час. Англичанам пришлось нелегко, хотя критическим их положение тоже назвать было нельзя - французы толпились и в принципе не могли достичь быстрого успеха. Две трети их армии все еще бестолково стояли позади. Наконец, введя в бой небольшой резерв, Эдуард опрокинул пехоту Иоанна, и она побежала. Вид удирающих латников послужил поводом к бегству части оставшихся, еще не вступивших в бой французов. Но у короля еще имелись собственные войска, которые он, несмотря на прежнюю осторожность, решил лично повести в атаку.
Даже теперь французов все еще было больше чем англичан, а ведь последние находились в не лучшей форме. Лучники фактически выбыли из игры еще в начале, а спешенные рыцари и латники были до крайности утомленны долгим боем. Именно в этот момент последняя линия французов двинулась на них. Это устрашало и некоторые побежали. Кто-то в свите принца заговорил о поражении, на что Эдуард, только что разменявший первую четверть, отвечал картонными фразами о поиске могилы на поле брани. В общем, Старая Гвардия и Ватерлоо, только без прусской армии. Хотя, почему без? Принц послал полсотни гасконцев, наказав им обойти французов и громко вопя атаковать с тыла.
Между тем, французы вместе с королем тяжело шагая взбирались на холм. И тут начался ад - на них налетели все сразу. Совершено неожиданно удар нанесли английские рыцари, конные. Представьте себе этот чардж на поднимающихся вверх галлов! Вслед за этим пешие рыцари и латники ударили с фронта, а лучники атаковали на флангах, причем в прямом смысле, в ближнем бою. На поле боя появилась гасконская полусотня, которая и довершила картину полного разгрома ударом сзади. Самое тяжелое из трех наиболее известных сражений войны завершилось убедительной победой англичан.
Потери французов в общей сложности составили не менее 5 т. человек, среди пленных оказался и король Иоанн, с младшим сыном. Забавно, что окруженный врагом и дерущийся до конца король, сдался, скорей всего, французскому рыцарю из английского войска. Вечером он ужинал вместе с Эдуардом, который прислуживал ему за столом и заслужил этим дешевым трюком победителя вечное уважение историков, включая меня. Английские потери простирались до пяти сотен.
Два А
Летом 1415 г. английское войско высадилось в устье Сены, у стен Арфлера (ныне пригород богомерзкого Гавра и пишется через О и без Р, но плевать, в общем-то). Нормандский город мужественно защищался семью сотнями солдат и поддерживающими их горожанами. Несмотря на супер-современные английские пушки, затопление и биологическую войну (англичане напустили говна нечистот в водоснабжение) Арфлер продержался целый месяц и сдался после того закончилась еда. Двести защитников с почетом ушли, а десятикратно большее число англичан навсегда осталось лежать там (ибо дизентерия). Так тяжело начиналось завоевание французской Франции. Теперь о марше на Париж думать не приходилось, но молодой король решил повторить Эдуарда и пройтись в Кале под носом у врага. Перед этим он послал вызов на поединок дофину, так что история 1346 г. повторялась практически в деталях, за тем приятным исключением, что Кале теперь осаждать было не надо.
Оставив в Арфлере гарнизон, поредевшее войско двинусь в путь. В дороге англичане немного поиздержались, потому что в отличие от светского льва Эдуарда, религиозный фанатик Генрих запрещал солдатам грабить и обижать население, так как считал его своим, равно как и королевство. Было по осеннему грустно, вдалеке маячила собранная объединившимися по такому случаю французами армия. Почти дойдя до цели англичане остановились - на их пути стояло войско.
В поле вышли две армии, одна была маленькая и больная - она насчитывала 6 т. человек, каждый пятый в ней был лучник-пехотинец; другая была большая и нездоровая - она насчитывала плюс-минус 30 т. человек, с тяжелой, и не очень, конницей, слугами, женщинами, а также прочими арманьяками/бургиньонами. Номинальное командование осуществлялась аж двумя людьми, коннетаблем и маршалом, т.е. министром обороны и ... маршалом. На деле же, черт его знает, что это была за армия - участники внутренней розни объединились против внешнего врага, но как! чудовищное смешение отрядов, без порядка и должного устройства. Неизвестно сколько их было, известно лишь, что намного больше англичан, по крайней мере издалека казалось именно так. В общем, они посчитали себя достаточно сильными, чтобы после всех известных нам событий, преградить путь армии врага и вступить с нею в бой.
Конечно, Генрих не обходил дождливой ночью перед боем свои войска. Он был чутким командиром и давал солдатам отоспаться, не рассчитывая на казенно-слащавые рады стараться! и уж не подведем король-батюшка! Рано утром 25 октября англичане проснулись и построились привычным порядком - спешенные рыцари и латники в центре, лучники на флангах, с небольшим резервом-охранением лагеря от мародеров. Лучники вбили в рыхлую землю около тысячи кольев, Генрих обратился к войску цитируя Шекспира по памяти. Но - французы не шли, хотя и стояли. Есть много версий, но Йомен Очевидность говорит нам, что для быстрых действий французская армия при Азенкуре (а именно так называлось то местечко близ которого и т.д.) была, пардон, слишком дерьмовой. Эта метафора с двойным дном, ведь страдали из-за дизентерии как раз англичане, из-за чего многие лучники сражались приспустив штаны (вот тут бы пригодился шотландский опыт, с их отсутствием военно-полевой медицины, но в ту войну они были на другой стороне).
Итак, шли часы, но ничего не происходило. Генрих повелел и войска стали двигаться навстречу врагу. Это не было подготовкой к атаке, они лишь занимали самую узкую горловину меж двумя лесами, окаймляющими поле битвы. Разумеется, французы упустили благоприятный момент между выниманием и обратной установкой кольев, так что битва для них началась с неожиданного (sic!) обстрела лучниками. И тогда они пошли в бой.
Дальнейшее было даже забавным, если не считать того, что пострадали люди (тролльфейс). Тяжелая конница, начавшая атаку, завязла в грязи и понесла тяжелые потери, но не в людях, а в лошадях. Тогдашние латы уже могли защитить французского рыцаря от английских стрел, но не каждый мог позволить себе одеть силовую броню подобную защиту и на коня. Порыв выродился в барахтание в грязи перед кольями. Помятуя о судьбе прошлых ударов, рыцари предпочитали сдаваться, остальные бежали. Они-то и смяли собственных стрелков, выходящих на поле боя. В этой сумятице последовала атака главных сил, покачнувшая английский строй - Генрих даже получил по шлему. Но тут на помощь своим рыцарям побежали лучники, которые (это надо произносить с гордостью) были свободными людьми свободной страны и находились посреди чужой, так что не имели такого варианта как их французские коллеги с арбалетами - плюнув на все сбежать. Покуда две трети французской армии были в процессе между смятением и пленом, а оставшаяся треть собиралась присоединится к ним или панически бежать, кто-то напал на обоз. Кто-то, потому что до сих пор толком не известно чьих рук было это дело. Ясно, что галлы, но какие? Были ли это обходные французы (маловероятно, учитывая степень управляемости тогдашней их армии), просто мародеры или местный патриот-феодал сотоварищи - мы не знаем. Зато мы знаем, что король Генрих, с полуразрушенным шлемом и пеной на губах, отдал жестокий приказ перебить взятых с пылу с жару пленных - чтоб, случись чего, они не напали бы вместе с еще вооруженными французами. Атаку на обоз отбили, но сотни надеявшихся выкупиться галлов были убиты лучниками. Мы понимаем это решение короля, но не можем принять его. Он поступил несправедливо.
Но победа была полная, в лучшем стиле Креси и Пуатье. Третья линия французов ушла без боя, о преследовании, как обычно, не могло быть и речи. Ирония в том, что это сражение не сыграло роли в десятикратно большей степени нежели Креси и Пуатье. Т.е. последствий не было никаких, вообще. Тех успехов, которые ожидали Генриха в будущем, он добился благодаря совсем иным событиям. В этом смысле, битва была намного ценнее для потомков нежели для современников. И все-таки, это была победа. Англичане потеряли до пяти сотен против 7-12 т. французов. Переодевшись в одежду ценных трупов, армия дошла до Кале и благополучно вернулась в Англию. Завоевание только начиналось.
Жанна
Долог был путь до Орлеана. Вообще, несмотря на образ пастушки, Жанна не была немытой крестьянкой, как это часто представляется. Ее родители были, по всей видимости, владельцами немалого земельного участка в деревне у границ Священной Римской и жили в каменном доме. Сначала пастушке из Домреми пришлось доказывать свою необыкновенность коменданту местной крепости - несмотря на подробный рассказ о являвшихся к ней святых, капитан сначала отослал шестнадцатилетнюю барышню домой. Придя к нему через год, Жанна пустилась на небольшую хитрость и предсказала поражение французов в следующей битве, что, согласитесь, было крайне простой уловкой. Но для капитана хватило и этого - пораженный сбывшимся предсказанием, он снабдил ее амуницией и отправил к дофину. Тот, мучимый комплексами (еще бы - быть названным собственной матерью ублюдком это вам не хухры-мухры), устроил Деве проверку, которую она с честью прошла - узнала его из толпы, ловко отвечала на вопросы и т.п. Тут нужно пояснить, что и тогда и потом, отношение у дофинистов к Жанне было, мягко говоря, неоднозначным - даже после того как она прошла все тесты, включая более чем недельные допросы по всей форме у каноников, многие воспринимали ее как ведьму. Если простые солдаты боготворили ее, действительно считая святой и залогом успеха, то их высокородные командиры воротили носы. В любом случае, важно то, что семнадцатилетняя девушка смогла убедить недоверчивое окружение дать ей шанс. Уже только за это мы можем с полным правом считать ее необыкновенной личностью, а ведь это было лишь началом.
Прибыв во главе 4 т. отряда в Орлеан, Дева отправила англичанам письмо, слог которого заставляет задуматься - без всяких обиняков и двусмысленностей, подачек и маневров, она потребовала англичан убраться из Франции насовсем. И даже из Гаскони, которая уже три сотни лет была английской. Без какой-либо компенсации. Просто так - уходите и все. Потом начались чудеса. Главное чудо заключалось в том, что французы стали сражаться. Т.е. по-настоящему, без паники и шотландцев в качестве крепительного средства. Они атаковали и выяснилось, что вся невыносимо тяжелая осада Орлеана это карточный домик, держащийся на страхе перед англичанам. Небольшое английское войско, в разы уступающее осажденным французам, держало город в блокаде опираясь на ряд изолированных пунктов вокруг него. Их-то и атаковала Жанна, в звезду которой поверил неглупый бастард Дюнуа. Имея огромное превосходство, французы стали захватывать один форт за другим - ведь с ними была Дева, шедшая в первых рядах. То что не удавалось сделать в течении полугода случилось менее чем за две недели - англичане отступили, сняв осаду. Это было второе чудо.
Произошел переворот - репутация выковываемая десятилетиями рухнула в ничтожно короткий срок. Французы поверили в себя - их войско начинает преследование противника, решительно штурмуя потерянные перед Орлеаном города. В том же году происходит и третье, последнее чудо - битва при Пате. Столкнувшись с неслыханно быстром контрнаступлением французов, англичане решили перехватить инициативу. Из Парижа, спешно набирая в дороге войско, выступил уже известным нам по селедочному делу Джон Фастольф, к которому присоединились остатки осаждавших Орлеан войск. Эта армия, наполовину состоящая из французов, насчитывала примерно 3-5 т. человек. Ход сражения разительно отличался от прежних битв - сначала англичане, как водится, отступали, но потом остановились, чтобы принять бой. Покуда лучшая, английская, часть войска устанавливала колья и готовилась встречать врага, остальные кое-как строились для боя. Неожиданно (и это ключевое слово) с вершины холма понеслась стальная лава французской конницы, разбившаяся на два ручья и обошедшая английских лучников с обоих флангов. Когда их изрубили, основная масса быстро набранного войска принялась бежать - по-сути Пате свелся к бою тысячного авангарда французов с четырьмя сотнями лучников и пехотинцев. Французы понесли незначительные потери, у англичан не стало войска - те кто не погиб попросту разбежались. Эта победа воодушевила даже угрюмого дофина, который не смог устоять перед настойчивыми просьбами Девы и соблаговолил позволить короновать себя в Реймсе - поход в тыл англо-бургундских позиций не имел военного значения, но его моральные последствия были огромными. У Франции появился законный король и им стал Карл, а не Генрих. Попытка англичан несколькими годами позже ответить на это коронацией последнего в Париже никого уже не вдохновила. Этот шаг, предпринятый по настоянию Жанны, ставит ее на голову выше всех современных ей французских командиров и если то, что она никогда не руководила боем на поле битвы правда, то верно и то, что она была единственным человеком во французском стане, который мыслил стратегически. И это тоже является чудом.
Что мне сказать вам о Столетней войне? Почти все уже было сказано до меня (но мной). Вы, конечно, помните сей славный цикл простой истории? Как все начиналось и чем все закончилось?
Удобно когда есть собственная база - можно просто сослаться на себя, любимого, и не писать этих вкусных текстов, если не пишется.
Правь, Британия, проливом!
Вернувшись домой, Эдуард разжалобил парламент рассказами о том, как ему пришлось расплачиваться в дороге закладывая корону, жену и доверенных лиц. Нет, в самом деле - все это он оставил в качестве поруки на континенте. Вообще, война в Средние Века особенно напоминала бизнес - короли искали инвестиции, вкладывая их в свои предприятия. Наобещав англичанам прогрессивную монархию, король получил деньги и нанял уже островных солдат, с коими и собирался плыть обратно во Фландрию. В это время французский флот (который, как и английский, представлял из себя пестрое собрание разных судов) стал на якорь у берегов Фландрии, войско французского наследного принца удачно атаковало союзников англичан в Нидерландах (я упрощаю, чтобы не рассказывать о трех тамошних правителях и... ну вот)... короче говоря, Эдуарду ударило в голову все сразу - и корона, и жена, и война. Он спросил мнения своих флотоводцев и когда они посоветовали ему не отплывать, чтобы не достаться в руки французам, взорвался и послал их к черту. Король не просто вышел в море, он пошел прямо на французов, со всем своим десантом. Франко-итальянским флотом командовало аж три человека, самым толковым из которых был генуэзец. Скованные, в прямом смысле, одной цепью, французские суда подверглись атаке английского флота в бухте Слейсе летом 1340 г.
Боя не было, было побоище. Легковооруженные моряки-разбойники столкнулись лицом к лицу со спешенными рыцарями и прикрывавшими их лучниками. Захватывая один корабль за другим, англичане устроили такую резню, которая затмевает все три широко известные вам битвы той войны. Несмотря на то, что французские суда были выше, а генуэзские галеры быстрее, люди Эдуарда захватили почти весь вражеский флот. Хотя цифры варьируется, речь идет о двух сотнях кораблей, при двух десятках спасшихся. Счет убитых и утонувших (ибо бежать было некуда) шел на тысячи, если ни на десятки. Шут французского короля назвал англичан трусами - ведь в отличие от французов они боятся прыгать в воду. Англичане, утерявшие всего несколько сотен, шутили, что рыбы вскоре заговорят по французски. Повесив уцелевшего французского адмирала, войско Эдуарда оказалось на суше.
И - снова ничего. Англичанам не удавались осады, французы опять не решались вступить в сражение. Раздосадованный Эдуард послал Филиппу личный вызов на бой, но тот сослался на неправильный адресат - письмо было писано не королю Филиппу, а просто Филиппке. Деньги опять кончились и пришлось заключать перемирие, убыв обратно. Хотя год не дал сухопутных побед, морская битва при Слейсе являлась важнейшим успехом и непременным залогом ведения войны вообще - проиграв ее, королю попросту пришлось бы сидеть у моря, ждать погоды или французского десанта.
Креси - француз соси!
Ну и Эдуард был не галлом делан - ловко обойдя французов, он переправился в другом месте и заняв удобную позиции на холмах у деревушки Креси изготовился к бою. Было у него примерно 12 т. солдат, зато каких! Сила английской армии была не в пресловутых лучниках, а в наличии пехоты вообще и взаимодействии ее с конницей. Этой немудреной, по нынешнем/прошлым временам, вещи оказалось вполне достаточно. Сам король тоже был не хуже киношного Чапая - стоял не впереди войска, на лихом коне, а аккурат позади, около мельницы, откуда надменно обозревал окрестности. Спешив своих всадников, англичане построили коле-рубящую массу по центру, а стреляще-режущую на флангах, предвосхитив, таким образом, пулеметную тактику 20 века.
А вот и французы, с королем Филиппом! Галльская армия длинным змием вытягивалась из-за горизонта. Подсчитать французов было много труднее, но общее число их было за 25 т. Вообще, французский король и его женирали атаковать сегодня (а может и вообще) не собирались, но как мы уже заметили, французская армия выдвигалась змеей и теперь ее центр и хвост стали буквально выталкивать голову в пасть льву. Это очень сильная метафора, в самом деле. Помятуя о прошлом разе, когда бой ограничился убийством зайцев, французское рыцарство стало квакать кричать вперед, вперед! и размахивать мечами, иногда рубя какого-нибудь жака-простака из малого народца. И тогда и потом им это аукнулось.
Хотя вперед кричали французы, дело открыли генуэзские арбалетчики. Беднягам из-за спешки пришлось атаковать без своих щитов и они сразу понесли тяжелые потери. Кроме того, у англичан было сверхсовременное оружие - несколько пушек. По крайне мере, бежавшие итальянцы именно этим объясняли потом свой стремительный отход. Видя это бегство, французы рассвирепели и устремились в конную атаку, давя по дороге собственных наемников. Некоторым удалось достичь английских позиций, но ровно за тем, чтобы умереть - пленных англичан тогда не брали.
Прибыв к уже идущему сражению, Филипп вынужден был примкнуть - и бой закипел, свежие части французов шли в атаку сменяя бегущих. Представьте себе драку пальцев с мясорубкой и вы поймете это сражение. Обидно, что даже теперь, галлы могли его выиграть, но для этого требовалось управлять собственным войском хоть в малой степени, а этого-то и не было. Их разбивали по частям, отражая одну волну за другой. В бою погиб слепой король Чехии, которого некоторые невежды иногда называют императором Священной Римской - это не так, он был лишь политэмигрантом оттуда. Тогда же были произнесены, а скорей всего нет, исторические слова одного Эдуарда о другом - в ответ на просьбу прислать подкрепления на фланг своего сына, король отвечал я фельдмаршалов на солдат не меняю пусть парень заслужит шпоры и не прислал никого. На деле, все было наоборот, т.е. про шпоры ничего, а подкрепления послали, но все равно красиво.
К вечеру Филипп понял - бой проигран, но не заканчивается, потому что живых и целых французов все еще много. Но вот, в темноте они начали постепенно исчезать, потому что дураков сражаться за своего графа, когда он вон, лежит с английской булавой заместо головы - нет. И Филипп ускакал, а его войско не спокойно, но ушло. Англичане не преследовали, потому что устали, да и поле боя осталось за ними. Так как у французов наиболее пострадала элита, а у англичан всякое мерде, то потери принято сильно разнить. Известно, что рыцарей и прочих приличных людей осталось лежать от полутора до двух тысяч, а всякой пехоты - без счета, но вряд ли больше 5-10 т. Я думаю, что даже меньше - учитывая ход боя, скорей всего французские пехотинцы просто мотали головой туда-сюда, как на теннисном матче. Англичане лишись нескольких сотен человек.
Пуатье
Хотя считается, что Черный принц желал сражения не меньше чем галльские петушки, все его действия перед ним говорят о подготовке к постепенному выходу из боя и отступлению. Впрочем, это лишь подчеркивает грани его таланта - французы, как известно, во всех больших сражениях к отступлению не готовились, а зря.
Традиционно, англичане, которых было 5-7 т., заняли позицию вон на том холме, спешившись и расставив лучников по флангам. Французское войско, насчитывавшее плюс-минус за 20 т., строилось огромной, отвратительной, нестройной и мерзко булькающей массой, единственную ценность в которой представляли войска непосредственно подчиняющиеся королю. На этот раз все рыцари спешились, кроме нескольких сотен всадников, которым умельцы нарастили броню так, что они стали совершенно невосприимчивы к английским стрелам и, к сожалению, неспособными к деторождению. Нетерпеливые галлы начали бой с самого утра.
Неожиданно, одному командиров сохранивших коней рыцарей почудилось, что англичане отходят. Есть мнение, что эта игра со знаменами была сознательной провокацией принца Эдуарда, но достоверно мы этого не знаем. Двумя колоннами французские рыцари потекли на англичан. Сначала все что как будто неплохо - стрелы действительно не пробивали крупповскую сталь броню, но тут из аглицкого штаба примчался граф и отдал приказ палить по лошадям. Эффект был велик - коники сбрасывали всадников и вообще вели себя как любое раненное животное, т.е. неуправляемо. Хотя одну из конных атак поддержали спешенные рыцари и латники, общим итогом стало отражение первой волны французов.
Вторая волна была наиболее продуктивной, в смысле продвижения. Масса условных пехотинцев, почти равняющаяся всей английской армии, сумела добраться до вражеских позиций и закипел тяжелый бой, длившийся не один час. Англичанам пришлось нелегко, хотя критическим их положение тоже назвать было нельзя - французы толпились и в принципе не могли достичь быстрого успеха. Две трети их армии все еще бестолково стояли позади. Наконец, введя в бой небольшой резерв, Эдуард опрокинул пехоту Иоанна, и она побежала. Вид удирающих латников послужил поводом к бегству части оставшихся, еще не вступивших в бой французов. Но у короля еще имелись собственные войска, которые он, несмотря на прежнюю осторожность, решил лично повести в атаку.
Даже теперь французов все еще было больше чем англичан, а ведь последние находились в не лучшей форме. Лучники фактически выбыли из игры еще в начале, а спешенные рыцари и латники были до крайности утомленны долгим боем. Именно в этот момент последняя линия французов двинулась на них. Это устрашало и некоторые побежали. Кто-то в свите принца заговорил о поражении, на что Эдуард, только что разменявший первую четверть, отвечал картонными фразами о поиске могилы на поле брани. В общем, Старая Гвардия и Ватерлоо, только без прусской армии. Хотя, почему без? Принц послал полсотни гасконцев, наказав им обойти французов и громко вопя атаковать с тыла.
Между тем, французы вместе с королем тяжело шагая взбирались на холм. И тут начался ад - на них налетели все сразу. Совершено неожиданно удар нанесли английские рыцари, конные. Представьте себе этот чардж на поднимающихся вверх галлов! Вслед за этим пешие рыцари и латники ударили с фронта, а лучники атаковали на флангах, причем в прямом смысле, в ближнем бою. На поле боя появилась гасконская полусотня, которая и довершила картину полного разгрома ударом сзади. Самое тяжелое из трех наиболее известных сражений войны завершилось убедительной победой англичан.
Потери французов в общей сложности составили не менее 5 т. человек, среди пленных оказался и король Иоанн, с младшим сыном. Забавно, что окруженный врагом и дерущийся до конца король, сдался, скорей всего, французскому рыцарю из английского войска. Вечером он ужинал вместе с Эдуардом, который прислуживал ему за столом и заслужил этим дешевым трюком победителя вечное уважение историков, включая меня. Английские потери простирались до пяти сотен.
Два А
Летом 1415 г. английское войско высадилось в устье Сены, у стен Арфлера (ныне пригород богомерзкого Гавра и пишется через О и без Р, но плевать, в общем-то). Нормандский город мужественно защищался семью сотнями солдат и поддерживающими их горожанами. Несмотря на супер-современные английские пушки, затопление и биологическую войну (англичане напустили говна нечистот в водоснабжение) Арфлер продержался целый месяц и сдался после того закончилась еда. Двести защитников с почетом ушли, а десятикратно большее число англичан навсегда осталось лежать там (ибо дизентерия). Так тяжело начиналось завоевание французской Франции. Теперь о марше на Париж думать не приходилось, но молодой король решил повторить Эдуарда и пройтись в Кале под носом у врага. Перед этим он послал вызов на поединок дофину, так что история 1346 г. повторялась практически в деталях, за тем приятным исключением, что Кале теперь осаждать было не надо.
Оставив в Арфлере гарнизон, поредевшее войско двинусь в путь. В дороге англичане немного поиздержались, потому что в отличие от светского льва Эдуарда, религиозный фанатик Генрих запрещал солдатам грабить и обижать население, так как считал его своим, равно как и королевство. Было по осеннему грустно, вдалеке маячила собранная объединившимися по такому случаю французами армия. Почти дойдя до цели англичане остановились - на их пути стояло войско.
В поле вышли две армии, одна была маленькая и больная - она насчитывала 6 т. человек, каждый пятый в ней был лучник-пехотинец; другая была большая и нездоровая - она насчитывала плюс-минус 30 т. человек, с тяжелой, и не очень, конницей, слугами, женщинами, а также прочими арманьяками/бургиньонами. Номинальное командование осуществлялась аж двумя людьми, коннетаблем и маршалом, т.е. министром обороны и ... маршалом. На деле же, черт его знает, что это была за армия - участники внутренней розни объединились против внешнего врага, но как! чудовищное смешение отрядов, без порядка и должного устройства. Неизвестно сколько их было, известно лишь, что намного больше англичан, по крайней мере издалека казалось именно так. В общем, они посчитали себя достаточно сильными, чтобы после всех известных нам событий, преградить путь армии врага и вступить с нею в бой.
Конечно, Генрих не обходил дождливой ночью перед боем свои войска. Он был чутким командиром и давал солдатам отоспаться, не рассчитывая на казенно-слащавые рады стараться! и уж не подведем король-батюшка! Рано утром 25 октября англичане проснулись и построились привычным порядком - спешенные рыцари и латники в центре, лучники на флангах, с небольшим резервом-охранением лагеря от мародеров. Лучники вбили в рыхлую землю около тысячи кольев, Генрих обратился к войску цитируя Шекспира по памяти. Но - французы не шли, хотя и стояли. Есть много версий, но Йомен Очевидность говорит нам, что для быстрых действий французская армия при Азенкуре (а именно так называлось то местечко близ которого и т.д.) была, пардон, слишком дерьмовой. Эта метафора с двойным дном, ведь страдали из-за дизентерии как раз англичане, из-за чего многие лучники сражались приспустив штаны (вот тут бы пригодился шотландский опыт, с их отсутствием военно-полевой медицины, но в ту войну они были на другой стороне).
Итак, шли часы, но ничего не происходило. Генрих повелел и войска стали двигаться навстречу врагу. Это не было подготовкой к атаке, они лишь занимали самую узкую горловину меж двумя лесами, окаймляющими поле битвы. Разумеется, французы упустили благоприятный момент между выниманием и обратной установкой кольев, так что битва для них началась с неожиданного (sic!) обстрела лучниками. И тогда они пошли в бой.
Дальнейшее было даже забавным, если не считать того, что пострадали люди (тролльфейс). Тяжелая конница, начавшая атаку, завязла в грязи и понесла тяжелые потери, но не в людях, а в лошадях. Тогдашние латы уже могли защитить французского рыцаря от английских стрел, но не каждый мог позволить себе одеть силовую броню подобную защиту и на коня. Порыв выродился в барахтание в грязи перед кольями. Помятуя о судьбе прошлых ударов, рыцари предпочитали сдаваться, остальные бежали. Они-то и смяли собственных стрелков, выходящих на поле боя. В этой сумятице последовала атака главных сил, покачнувшая английский строй - Генрих даже получил по шлему. Но тут на помощь своим рыцарям побежали лучники, которые (это надо произносить с гордостью) были свободными людьми свободной страны и находились посреди чужой, так что не имели такого варианта как их французские коллеги с арбалетами - плюнув на все сбежать. Покуда две трети французской армии были в процессе между смятением и пленом, а оставшаяся треть собиралась присоединится к ним или панически бежать, кто-то напал на обоз. Кто-то, потому что до сих пор толком не известно чьих рук было это дело. Ясно, что галлы, но какие? Были ли это обходные французы (маловероятно, учитывая степень управляемости тогдашней их армии), просто мародеры или местный патриот-феодал сотоварищи - мы не знаем. Зато мы знаем, что король Генрих, с полуразрушенным шлемом и пеной на губах, отдал жестокий приказ перебить взятых с пылу с жару пленных - чтоб, случись чего, они не напали бы вместе с еще вооруженными французами. Атаку на обоз отбили, но сотни надеявшихся выкупиться галлов были убиты лучниками. Мы понимаем это решение короля, но не можем принять его. Он поступил несправедливо.
Но победа была полная, в лучшем стиле Креси и Пуатье. Третья линия французов ушла без боя, о преследовании, как обычно, не могло быть и речи. Ирония в том, что это сражение не сыграло роли в десятикратно большей степени нежели Креси и Пуатье. Т.е. последствий не было никаких, вообще. Тех успехов, которые ожидали Генриха в будущем, он добился благодаря совсем иным событиям. В этом смысле, битва была намного ценнее для потомков нежели для современников. И все-таки, это была победа. Англичане потеряли до пяти сотен против 7-12 т. французов. Переодевшись в одежду ценных трупов, армия дошла до Кале и благополучно вернулась в Англию. Завоевание только начиналось.
Жанна
Долог был путь до Орлеана. Вообще, несмотря на образ пастушки, Жанна не была немытой крестьянкой, как это часто представляется. Ее родители были, по всей видимости, владельцами немалого земельного участка в деревне у границ Священной Римской и жили в каменном доме. Сначала пастушке из Домреми пришлось доказывать свою необыкновенность коменданту местной крепости - несмотря на подробный рассказ о являвшихся к ней святых, капитан сначала отослал шестнадцатилетнюю барышню домой. Придя к нему через год, Жанна пустилась на небольшую хитрость и предсказала поражение французов в следующей битве, что, согласитесь, было крайне простой уловкой. Но для капитана хватило и этого - пораженный сбывшимся предсказанием, он снабдил ее амуницией и отправил к дофину. Тот, мучимый комплексами (еще бы - быть названным собственной матерью ублюдком это вам не хухры-мухры), устроил Деве проверку, которую она с честью прошла - узнала его из толпы, ловко отвечала на вопросы и т.п. Тут нужно пояснить, что и тогда и потом, отношение у дофинистов к Жанне было, мягко говоря, неоднозначным - даже после того как она прошла все тесты, включая более чем недельные допросы по всей форме у каноников, многие воспринимали ее как ведьму. Если простые солдаты боготворили ее, действительно считая святой и залогом успеха, то их высокородные командиры воротили носы. В любом случае, важно то, что семнадцатилетняя девушка смогла убедить недоверчивое окружение дать ей шанс. Уже только за это мы можем с полным правом считать ее необыкновенной личностью, а ведь это было лишь началом.
Прибыв во главе 4 т. отряда в Орлеан, Дева отправила англичанам письмо, слог которого заставляет задуматься - без всяких обиняков и двусмысленностей, подачек и маневров, она потребовала англичан убраться из Франции насовсем. И даже из Гаскони, которая уже три сотни лет была английской. Без какой-либо компенсации. Просто так - уходите и все. Потом начались чудеса. Главное чудо заключалось в том, что французы стали сражаться. Т.е. по-настоящему, без паники и шотландцев в качестве крепительного средства. Они атаковали и выяснилось, что вся невыносимо тяжелая осада Орлеана это карточный домик, держащийся на страхе перед англичанам. Небольшое английское войско, в разы уступающее осажденным французам, держало город в блокаде опираясь на ряд изолированных пунктов вокруг него. Их-то и атаковала Жанна, в звезду которой поверил неглупый бастард Дюнуа. Имея огромное превосходство, французы стали захватывать один форт за другим - ведь с ними была Дева, шедшая в первых рядах. То что не удавалось сделать в течении полугода случилось менее чем за две недели - англичане отступили, сняв осаду. Это было второе чудо.
Произошел переворот - репутация выковываемая десятилетиями рухнула в ничтожно короткий срок. Французы поверили в себя - их войско начинает преследование противника, решительно штурмуя потерянные перед Орлеаном города. В том же году происходит и третье, последнее чудо - битва при Пате. Столкнувшись с неслыханно быстром контрнаступлением французов, англичане решили перехватить инициативу. Из Парижа, спешно набирая в дороге войско, выступил уже известным нам по селедочному делу Джон Фастольф, к которому присоединились остатки осаждавших Орлеан войск. Эта армия, наполовину состоящая из французов, насчитывала примерно 3-5 т. человек. Ход сражения разительно отличался от прежних битв - сначала англичане, как водится, отступали, но потом остановились, чтобы принять бой. Покуда лучшая, английская, часть войска устанавливала колья и готовилась встречать врага, остальные кое-как строились для боя. Неожиданно (и это ключевое слово) с вершины холма понеслась стальная лава французской конницы, разбившаяся на два ручья и обошедшая английских лучников с обоих флангов. Когда их изрубили, основная масса быстро набранного войска принялась бежать - по-сути Пате свелся к бою тысячного авангарда французов с четырьмя сотнями лучников и пехотинцев. Французы понесли незначительные потери, у англичан не стало войска - те кто не погиб попросту разбежались. Эта победа воодушевила даже угрюмого дофина, который не смог устоять перед настойчивыми просьбами Девы и соблаговолил позволить короновать себя в Реймсе - поход в тыл англо-бургундских позиций не имел военного значения, но его моральные последствия были огромными. У Франции появился законный король и им стал Карл, а не Генрих. Попытка англичан несколькими годами позже ответить на это коронацией последнего в Париже никого уже не вдохновила. Этот шаг, предпринятый по настоянию Жанны, ставит ее на голову выше всех современных ей французских командиров и если то, что она никогда не руководила боем на поле битвы правда, то верно и то, что она была единственным человеком во французском стане, который мыслил стратегически. И это тоже является чудом.