Донос
в России - явление уникальное и особенное. За свою историю она пережила два периода расцвета этого вида литературной деятельности, в 18 и 20 веках, причем пик пришелся на первые половины столетий. Сразу нужно очертить тот момент, что доносительство как явление не следует смешивать с особенностями русского менталитета, природным рабством и прочими словами-ярлыками. У всякого явления есть своя причина и нерусские подданные Российской империи или СССР доносили вполне охотно, что свидетельствует не о природном, а системном характере этого явления.
Само выражение слово и дело возникло еще в начале 17 века, после Смуты и получило правовое оформление в известном Уложении 1649 года, где впервые было четко сформулирован алгоритм - каждый узнавший об измене и пр., включая лаяние на государя и всех представителей власти, обязан был донести о том, выкрикнув нужные слова. Отказ от доноса трактовался как соучастие, равно как и запоздалый донос. Но размах, динамику и массовость явлению придал уже первый император Петр, который буквально культивировал образ доносчика.
Следует иметь ввиду два аспекта, без понимания которых невозможно осознать причины массовости доносительства: во-первых, к концу 17 века московское государство окончательно сформировалось как самодержавное, а линия создания сословных представительств, из которых в Европе произрастали свободы и прочие прелести, отмерла, надолго уйдя в тень; во-вторых, хотя петровское государство в определенном смысле было крайне милитаризированным, т.е. характеризующимся большим военным элементов в гражданских делах, его аналог политической полиции, т.е. Тайная канцелярия, были крайне неразвитым - несколько десятков сотрудников, неспособных охватить огромную и малолюдную империю в свои сети. При этом, не следует думать, что возможности властей были ограниченны, наоборот.
Что мы имеем? Большая бюрократическая и военная машина, огромные расстояния, минимальные гражданские права и свободы - верно, донос стал большим чем донос. Это и возможность донести до царя и бояр правду о чинимых обидах местными чиновниками и другими обидчиками, недоступная иначе (свежий пример - моя ныне уже российскоподданная подруга смогла ускорить получение гражданства только после ... заявления в администрацию президента), это и обратная связь властей с народом, аналог соцопроса и элемент устрашения. Смерть как бы витала в воздухе ибо доносили все, особенно в армии и чиновничестве. Донос был выгоден, он щедро оплачивался, иногда делая человека прямо богатым, он давал повышение по службе, мог решить застарелый спор, убрать соперника - и дать свободу. Крепостные тоже стучали на хозяев, машина работала безотказно - например почти любое высказывание о государе, даже нейтральное, могло привести в застенки. Солдат рассказал сказку о Петре и воре, аналог гарун-аль-рашидовских похождений, в которой Петр хвалит честного вора, отказавшегося грабить у царя, т.е. государства - поехал без ноздрей в Сибирь, несмотря на то, что Петр уже как 20 лет лежал в земле.
При этом, нужно отдать властям должное, они понимали, что доносу нельзя верить априори, иначе можно лишиться подданных, наиболее ценной их части. Доносчика испытывали, пытали, допрашивали и многие профессиональные доносчики так и умирали, на работе, не выдержав второй или третьей испытательной пытки с упрямым клиентом. Но, зачастую, даже недоказанный, но громкий донос действовал безотказно - человека ссылали, сажали или казнили, иной раз вместе с незадачливым доносчиком.
Нужно ощущать тогдашнюю атмосферу лишнего слова: этот не выпил до дна за здоровье императрицы, отговариваясь слабостью здоровья, донос! тот, зашивая мундир, высказался что за границей немцы крепко живут, не чета нам, донос! наконец, дворянин махнул тростью на портрет Анны ... загаженный мухами (да-да), чтобы отогнать их - донос! и мухи не спасли от рваных ноздрей, до кости! Что уж там говорить о действительной хуле или сплетнях? Вылезший будто из сталинских анекдотов крестьянин делает ошибку в челобитной, пропустив две буквы - дыба и пытка.
Рвали ноздри, клеймили, ссылали, пытали и убивали постоянно, начиная Петром и до светлой памяти Екатерины II Великой, которая хоть и не отказалась полностью от системы как таковой, но значительно ее смягчила, очеловечила. Окончательно же ее похерил любимый внук Александр I, при котором Россия наконец получила нормальную тайную полицию, прекратив развращать народ. В 18 веке было две слабых попытки обратить движение вспять - добрая правительница при малолетнем императоре Анна Леопольдовна и император Петр III пытались и закончили очень плохо - Анну убивали медленно, с душевной пыткой, а Петра быстро, пьяными гвардейскими руками.
Но, для их памяти нужно отметить, что эти люди пытались бороться с монстрой.
А кстати, спросите вы - сколько действительных политических переворотов предотвратила эта система? Ни одного, все сводилось к борьбе с длинными языками, да насаждению атмосферы нетерпимости: государство буквально растлевало собственный народ, в той же мере, в какой и спаивало.
Само выражение слово и дело возникло еще в начале 17 века, после Смуты и получило правовое оформление в известном Уложении 1649 года, где впервые было четко сформулирован алгоритм - каждый узнавший об измене и пр., включая лаяние на государя и всех представителей власти, обязан был донести о том, выкрикнув нужные слова. Отказ от доноса трактовался как соучастие, равно как и запоздалый донос. Но размах, динамику и массовость явлению придал уже первый император Петр, который буквально культивировал образ доносчика.
Следует иметь ввиду два аспекта, без понимания которых невозможно осознать причины массовости доносительства: во-первых, к концу 17 века московское государство окончательно сформировалось как самодержавное, а линия создания сословных представительств, из которых в Европе произрастали свободы и прочие прелести, отмерла, надолго уйдя в тень; во-вторых, хотя петровское государство в определенном смысле было крайне милитаризированным, т.е. характеризующимся большим военным элементов в гражданских делах, его аналог политической полиции, т.е. Тайная канцелярия, были крайне неразвитым - несколько десятков сотрудников, неспособных охватить огромную и малолюдную империю в свои сети. При этом, не следует думать, что возможности властей были ограниченны, наоборот.
Что мы имеем? Большая бюрократическая и военная машина, огромные расстояния, минимальные гражданские права и свободы - верно, донос стал большим чем донос. Это и возможность донести до царя и бояр правду о чинимых обидах местными чиновниками и другими обидчиками, недоступная иначе (свежий пример - моя ныне уже российскоподданная подруга смогла ускорить получение гражданства только после ... заявления в администрацию президента), это и обратная связь властей с народом, аналог соцопроса и элемент устрашения. Смерть как бы витала в воздухе ибо доносили все, особенно в армии и чиновничестве. Донос был выгоден, он щедро оплачивался, иногда делая человека прямо богатым, он давал повышение по службе, мог решить застарелый спор, убрать соперника - и дать свободу. Крепостные тоже стучали на хозяев, машина работала безотказно - например почти любое высказывание о государе, даже нейтральное, могло привести в застенки. Солдат рассказал сказку о Петре и воре, аналог гарун-аль-рашидовских похождений, в которой Петр хвалит честного вора, отказавшегося грабить у царя, т.е. государства - поехал без ноздрей в Сибирь, несмотря на то, что Петр уже как 20 лет лежал в земле.
При этом, нужно отдать властям должное, они понимали, что доносу нельзя верить априори, иначе можно лишиться подданных, наиболее ценной их части. Доносчика испытывали, пытали, допрашивали и многие профессиональные доносчики так и умирали, на работе, не выдержав второй или третьей испытательной пытки с упрямым клиентом. Но, зачастую, даже недоказанный, но громкий донос действовал безотказно - человека ссылали, сажали или казнили, иной раз вместе с незадачливым доносчиком.
Нужно ощущать тогдашнюю атмосферу лишнего слова: этот не выпил до дна за здоровье императрицы, отговариваясь слабостью здоровья, донос! тот, зашивая мундир, высказался что за границей немцы крепко живут, не чета нам, донос! наконец, дворянин махнул тростью на портрет Анны ... загаженный мухами (да-да), чтобы отогнать их - донос! и мухи не спасли от рваных ноздрей, до кости! Что уж там говорить о действительной хуле или сплетнях? Вылезший будто из сталинских анекдотов крестьянин делает ошибку в челобитной, пропустив две буквы - дыба и пытка.
Рвали ноздри, клеймили, ссылали, пытали и убивали постоянно, начиная Петром и до светлой памяти Екатерины II Великой, которая хоть и не отказалась полностью от системы как таковой, но значительно ее смягчила, очеловечила. Окончательно же ее похерил любимый внук Александр I, при котором Россия наконец получила нормальную тайную полицию, прекратив развращать народ. В 18 веке было две слабых попытки обратить движение вспять - добрая правительница при малолетнем императоре Анна Леопольдовна и император Петр III пытались и закончили очень плохо - Анну убивали медленно, с душевной пыткой, а Петра быстро, пьяными гвардейскими руками.
Но, для их памяти нужно отметить, что эти люди пытались бороться с монстрой.
А кстати, спросите вы - сколько действительных политических переворотов предотвратила эта система? Ни одного, все сводилось к борьбе с длинными языками, да насаждению атмосферы нетерпимости: государство буквально растлевало собственный народ, в той же мере, в какой и спаивало.