К слову
Вопреки тамошнему обыкновению рассуждать о раз за разом соединяющейся против России Европе, в действительности примеров подобного не найти.
Не «мало» или «почти нет», а просто - не наличествует. Нема, как тех белых штанов.
Напротив, подавляющее большинство своих войн (и всегда - самые важные) Россия вела в хорошей компании союзников. Это было обусловлено не только и не столько дипломатией, сколько географией и взаимоотношениями внутри «европейского концерта».
Именно поэтому даже повоевать с Россией один на один выходило далеко не всегда - куда уж там «объединить» бурный континент.
Россию всерьез пытались завоевать только поляки при Ваза - ради унии, и немцы при фюрере Гитлере - ради «славянской Индии». Но ни тем, ни другим не удалось повоевать с Россией один на один - полякам сперва мешал рокош, затем шведы, а после - Османская империя. Это был противник куда более страшный, чем тогдашняя Москва. О проблемах фюрера достаточно известно - равно как и о союзниках, которые тогда были у Берлина и у Москвы.
Войну один на один надеялся вести и Карл XII, но также не преуспел в этом - прежде всего потому, что Швеция вовсе не являлась той военной величиной, что могла бы сломить петровское государство. Благодаря стратегическому союзу с Веной и дружественным отношениям с Англией царская держава беспрестанно получала специалистов и материалов из Европы, чего бедная Швеция себе позволить не могла.
Характерно, однако, что и в этом случае речь для России шла об успехе в отражении авантюрного шведского похода «на Москву», кончившегося у Полтавы. Нанести Стокгольму поражение русские смогли исключительно благодаря возобновлению союза с Данией, Польшей и Саксонией, к которым на решающем этапе присоединилась Пруссия. Именно в боях с последней шведский король потерял свою последнюю армию.
Тем не менее, даже и в такой «щадящей редакции» противостояния один на один (два года из более чем двух десятков лет Северной войны) Россия понесла настолько огромные потери, что оправлялась еще полсотни лет.
Войны один на один не вел и Наполеон, все «нашествие» которого представляло из себя не более чем безыскусное и мегаломанское военное устрашение. Сотни тысяч императорских солдат вели бесконечную войну в Испании охраняли европейское побережье от британцев. И, как и в случае с Северной войной, превратить «скифскую победу» во взятие Парижа могла только коалиция великих (и не очень) держав Европы.
Отличным примером «российской войны» может служить Семилетняя, после которой Россия стала считаться великой державой. Союз с Австрией и Францией, без субсидий которой русские тут же свернули кампанию (вот оно, настоящее «чудо Бранденбургского дома»). Бесконечно слабейшей каждой из трех великих держав Пруссии оставалось только отбиваться от кольца врагов, тогда как использовавшие «нейтральную» Польшу русские произвольно выбирали где атаковать.
А как же Восточная война? Там против Росиии выступили Англия, Франция, Пьемонт и Османская империя, а на финальном этапе недружественный демарш предприняла Австрия. Разве это не пример объединения? Пожалуй, что это действительно наиболее близкая к «враждебному соединению» ситуация… но все же не она.
Слишком много стран сохранили нейтралитет, слишком ограниченным, «полицейским», был характер этого конфликта - и очень, очень многое зависело от политики Николая I, который упорно вел дело именно к такой войне, которую в конечном счете и получил.
Вот и выходило так, что война коалиционная могла закончиться для России Парижским или Брест-Литовским миром, а противостояние один на один - Берлинским конгрессом или Портсмутом.
(с)
Не «мало» или «почти нет», а просто - не наличествует. Нема, как тех белых штанов.
Напротив, подавляющее большинство своих войн (и всегда - самые важные) Россия вела в хорошей компании союзников. Это было обусловлено не только и не столько дипломатией, сколько географией и взаимоотношениями внутри «европейского концерта».
Именно поэтому даже повоевать с Россией один на один выходило далеко не всегда - куда уж там «объединить» бурный континент.
Россию всерьез пытались завоевать только поляки при Ваза - ради унии, и немцы при фюрере Гитлере - ради «славянской Индии». Но ни тем, ни другим не удалось повоевать с Россией один на один - полякам сперва мешал рокош, затем шведы, а после - Османская империя. Это был противник куда более страшный, чем тогдашняя Москва. О проблемах фюрера достаточно известно - равно как и о союзниках, которые тогда были у Берлина и у Москвы.
Войну один на один надеялся вести и Карл XII, но также не преуспел в этом - прежде всего потому, что Швеция вовсе не являлась той военной величиной, что могла бы сломить петровское государство. Благодаря стратегическому союзу с Веной и дружественным отношениям с Англией царская держава беспрестанно получала специалистов и материалов из Европы, чего бедная Швеция себе позволить не могла.
Характерно, однако, что и в этом случае речь для России шла об успехе в отражении авантюрного шведского похода «на Москву», кончившегося у Полтавы. Нанести Стокгольму поражение русские смогли исключительно благодаря возобновлению союза с Данией, Польшей и Саксонией, к которым на решающем этапе присоединилась Пруссия. Именно в боях с последней шведский король потерял свою последнюю армию.
Тем не менее, даже и в такой «щадящей редакции» противостояния один на один (два года из более чем двух десятков лет Северной войны) Россия понесла настолько огромные потери, что оправлялась еще полсотни лет.
Войны один на один не вел и Наполеон, все «нашествие» которого представляло из себя не более чем безыскусное и мегаломанское военное устрашение. Сотни тысяч императорских солдат вели бесконечную войну в Испании охраняли европейское побережье от британцев. И, как и в случае с Северной войной, превратить «скифскую победу» во взятие Парижа могла только коалиция великих (и не очень) держав Европы.
Отличным примером «российской войны» может служить Семилетняя, после которой Россия стала считаться великой державой. Союз с Австрией и Францией, без субсидий которой русские тут же свернули кампанию (вот оно, настоящее «чудо Бранденбургского дома»). Бесконечно слабейшей каждой из трех великих держав Пруссии оставалось только отбиваться от кольца врагов, тогда как использовавшие «нейтральную» Польшу русские произвольно выбирали где атаковать.
А как же Восточная война? Там против Росиии выступили Англия, Франция, Пьемонт и Османская империя, а на финальном этапе недружественный демарш предприняла Австрия. Разве это не пример объединения? Пожалуй, что это действительно наиболее близкая к «враждебному соединению» ситуация… но все же не она.
Слишком много стран сохранили нейтралитет, слишком ограниченным, «полицейским», был характер этого конфликта - и очень, очень многое зависело от политики Николая I, который упорно вел дело именно к такой войне, которую в конечном счете и получил.
Вот и выходило так, что война коалиционная могла закончиться для России Парижским или Брест-Литовским миром, а противостояние один на один - Берлинским конгрессом или Портсмутом.
(с)