Победители
- императорские солдаты на маневрах. Франция, 1857 год.
"Империя - это мир!", - сказал когда-то Наполеон III и был за то неоднократно осмеян. Какой же мир, если Вторая империя только и делала что воевала? "Не великий" племянник "великого" Бонапарта давно уже умер в английской эмиграции и ответить не может, но мы-то с вами еще и живы. Поэтому скажем прямо: мир имелся ввиду внутренний, социально-политический, а воевала Франция действительно немало - ну дак и время было такое.
И потом, если ты пришел к власти с помощью военного переворота, упразднил свободу печати и прочий парламентаризм, то без лавровых венков тебе никак. Диктатуры - а бонапартистская Вторая империя была одной из первых современных, немного предвосхитивших XX век - нуждаются в постоянных внешнеполитических и военных успехах.
Тем более, что первую свою войну Наполеон вел с державой Николая Палочника, которая представляла собой автократию куда более худшего сорта, чем та, что была установлена во Франции в 1852 году. Она не умерялась ни национальным характером, ни общественным мнением, ни наличием среднего класса, ни собственно личностью автократа.
В Восточной войне, фокальной точкой которой стала осада Севастополя, французская армия сыграла решающую роль. У британцев были лихие или героические эпизоды вроде атаки легкой бригады или тонкой красной линии, у пьемонтцев были перья, а турок трубки, но повседневную работу перемалывания царской армии выполнили именно французы.
И вот, вернувшись из Крыма, они собрались у Шалона-на-Марне. Начав в конце августа 1857 года, они разбили по-французски идеально-уютный полевой лагерь и весь сентябрь и октябрь ходили строем под музыку. Десятки тысяч пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов парадировали и маневрировали на глазах у императора и его маршалов. Это было красиво и очень шумно.
Сам Наполеон III ни в коей мере не являлся "человеком войны". Его попытки управлять осадой Севастополя по телеграфу молчаливо игнорировались генералом Пелисье, а личное участие в первой же кампании вызвало у императора ужас увиденной им "изнанкой войны", с ее тысячами мертвых тел, "со славой павших на поле брани". Однако же, кто из в мирное время нас не любит рева труб полкового оркестра, блеска штыков и ярко-красных штанов императорской пехоты?
Вот и Наполеон III любил. Военные наблюдатели из Австрии опасливо и завистливо вздыхали (габсбургская держава как обычно экономила на своих вооруженных силах), а пруссаки отмечали неестественность маневров. Так-де не воюют, это какие-то танцы с флиртом. "Поучите нас, - смеялись французы, - вы сами-то когда последний раз воевали? При Лаоне и Краоне?" Кто-то сказал "Ватерлоо", но его не услышали, потому что началась учебная атака гвардии.
Для того, чтобы запечатлеть всю эту красоту, императорское правительство ангажировало на маневры художника, скульптора и гравера Гюстава ле Гре. А еще, вот уже как два года придворного фотографа Наполеона III. Ле Гре был человеком дотошным и снял все, что увидел, а именно - палатки, пушки, павильон, а также солдат, лошадей и зуавов. Все это не помешало ему через несколько лет разориться, бросить жену с детьми и сбежать в Африку, но зато у нас остались эти замечательные снимки.
Вот они, французы-победители романовской деспотии, позируют для вечности: какая удача родиться в XIX веке, да будут благословенны две его научно-технические революции.
Прошу всех под кат.
"Империя - это мир!", - сказал когда-то Наполеон III и был за то неоднократно осмеян. Какой же мир, если Вторая империя только и делала что воевала? "Не великий" племянник "великого" Бонапарта давно уже умер в английской эмиграции и ответить не может, но мы-то с вами еще и живы. Поэтому скажем прямо: мир имелся ввиду внутренний, социально-политический, а воевала Франция действительно немало - ну дак и время было такое.
И потом, если ты пришел к власти с помощью военного переворота, упразднил свободу печати и прочий парламентаризм, то без лавровых венков тебе никак. Диктатуры - а бонапартистская Вторая империя была одной из первых современных, немного предвосхитивших XX век - нуждаются в постоянных внешнеполитических и военных успехах.
Тем более, что первую свою войну Наполеон вел с державой Николая Палочника, которая представляла собой автократию куда более худшего сорта, чем та, что была установлена во Франции в 1852 году. Она не умерялась ни национальным характером, ни общественным мнением, ни наличием среднего класса, ни собственно личностью автократа.
В Восточной войне, фокальной точкой которой стала осада Севастополя, французская армия сыграла решающую роль. У британцев были лихие или героические эпизоды вроде атаки легкой бригады или тонкой красной линии, у пьемонтцев были перья, а турок трубки, но повседневную работу перемалывания царской армии выполнили именно французы.
И вот, вернувшись из Крыма, они собрались у Шалона-на-Марне. Начав в конце августа 1857 года, они разбили по-французски идеально-уютный полевой лагерь и весь сентябрь и октябрь ходили строем под музыку. Десятки тысяч пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов парадировали и маневрировали на глазах у императора и его маршалов. Это было красиво и очень шумно.
Сам Наполеон III ни в коей мере не являлся "человеком войны". Его попытки управлять осадой Севастополя по телеграфу молчаливо игнорировались генералом Пелисье, а личное участие в первой же кампании вызвало у императора ужас увиденной им "изнанкой войны", с ее тысячами мертвых тел, "со славой павших на поле брани". Однако же, кто из в мирное время нас не любит рева труб полкового оркестра, блеска штыков и ярко-красных штанов императорской пехоты?
Вот и Наполеон III любил. Военные наблюдатели из Австрии опасливо и завистливо вздыхали (габсбургская держава как обычно экономила на своих вооруженных силах), а пруссаки отмечали неестественность маневров. Так-де не воюют, это какие-то танцы с флиртом. "Поучите нас, - смеялись французы, - вы сами-то когда последний раз воевали? При Лаоне и Краоне?" Кто-то сказал "Ватерлоо", но его не услышали, потому что началась учебная атака гвардии.
Для того, чтобы запечатлеть всю эту красоту, императорское правительство ангажировало на маневры художника, скульптора и гравера Гюстава ле Гре. А еще, вот уже как два года придворного фотографа Наполеона III. Ле Гре был человеком дотошным и снял все, что увидел, а именно - палатки, пушки, павильон, а также солдат, лошадей и зуавов. Все это не помешало ему через несколько лет разориться, бросить жену с детьми и сбежать в Африку, но зато у нас остались эти замечательные снимки.
Вот они, французы-победители романовской деспотии, позируют для вечности: какая удача родиться в XIX веке, да будут благословенны две его научно-технические революции.
Прошу всех под кат.
