Империя на войне
- Россия в 1914 - 1918 гг. Мнения очевидцев. Вторая часть - 1915 год (предыдущая часть лежит тут).
Если бы газеты приходили не вечером, я не мог бы совсем работать,
так удручают меня вести с войны.
Иногда я начинаю баюкать себя мечтою, что все это вранье,
что мы только вводим немцев в заблуждение
и вдруг их ожжем с какого-нибудь фланга,
- но потом только заснуть не могу.
Б.В. Никольский,
юрист, поэт, общественный деятель
Под Осовцем наших легло, как траву покосили,
в болоте всю воду и грязь развели кровью трупов, негде было ступить.
Наш полк почти весь разбит и в нашей роте живых осталось всего 17 человек.
И.И. Волков,
нижний чин
У этого текста, приобретшего уже размах книги, множество лиц. Безглазое, но крикливое лицо прессы, все еще по инерции вопящей о самой справедливой войне в истории и неслыханном подъеме Руси-матушки, народ которой освободился в ратных трудах от пьянства; благодушные лица политиков и полководцев, разглагольствующих о войне "в целом" и безрадостные физиономии солдат и жителей империи, столкнувшихся с "изнанкой" Второй Отечественной войны.
В то время, как командир полка умиляется обилию "маленьких добровольцев", воюющий на том же участке фронта офицер с усталостью рассказывает о бездельниках, "ищущих славы", или наивных детях, о которых солдаты забывают едва лишь дело принимает плохой оборот.
Император победно въезжает в покоренный город, записывая в дневник собственные впечатления, и тоже самое делает обычный солдат, тем же утром парадировавший перед монархом.
Новые кинофильмы и новые цены. Зверства германских воздушных пиратов и доблестные операции наших летчиков, совершенно затерроризировавших население врага. Непрестанная цепь военных побед - и неслыханное отступление, совершающиеся в одно и то же время. Германские предложения мира, лукаво скрывающие под собой планы покорения России - и наши справедливые цели, без которых меч не может быть вложен в ножны. Обывательские ужасы и настоящая, не книжная смерть, ставшая на фронте совсем привычной.
Это - с одной стороны. А с другой - гром победы раздавайся, вместе с удивлением - и как это в той же Галиции, о которой прежде и слышать не слышали, города лучше всего, что есть в Российском царстве? Откуда у них такие мосты, такие казармы, что не сыщешь и у гвардии, такие железнодорожные вокзалы, что и в столице нет? И все это теперь подчистую разоренное, разграбленное "русским солдатом-освободителем" - представителем одной из самых мародерствующих армий в мире. А это комическое в своей чисто русской наивности удивление весны 1915 - да как же это нас начали так, вот так вот сильно бить?.. Да где же справедливость?!
И в самом деле, привыкнув уже к постоянным "частным поражениям" от германцев, российское командование всерьез надеялось к весне добить австро-венгерскую армию и - не подобрать иного слова - вывалиться всей массой на пресловутую венгерскую равнину. А вместо того сперва последовал таранный удар "фаланги Макензена", а затем и смелый бросок дивизий Гинденбурга - и победное пение сменилось подвыванием - а нас-то за что? Ведь ничего же не хотели - ну, кроме Царьграда, кусочка Персии, Балкан, половины Двуединой монархии и всей Польши с Пруссией. Заранее готовились с французами и англичанами сварить похлебку, а теперь как бы самим в котел не попасть... Так не будет же мира до той поры, покуда последний вражеский солдат не уберется с Русской Земли!
Трудно удержаться от злорадства, да ведь надо помнить, что по-настоящему страдали-то не эксперты у софы (впрочем, они испытывали сильныее душевные муки) - те самые, что рисовали стрелки на карте... И потом, лучшие из представленных авторов демонстрируют - в письмах или дневниках - ту природную наблюдательность и умение сострадать, что, конечно, ни в коей мере не являются достоянием одного лишь только русского народа, но выводят его, так сказать, "из азиатов в люди".
1915 год прошел под эгидой трех Пэ - поражений, пьянства и парламентаризма. О поражениях мы уже говорили, а пьянство, придавленное было "полусухим законом", вовсю подняло голову уже со второй половины 1914 г. и оставалось неизменным сюжетом российской прессы.
Однако, образованное российское общество куда больше интересовал другой вопрос: военные неудачи, скрывать которые с весны 1915 г. уже было нельзя, сняли "патриотический обет молчания" в отношении правительства. Заговорили о том, что стране необходимо ответственное министерство, министерство "общественного доверия", то бишь сформированное в Думе, где главную оппозиционную скрипку продолжали играть "кадеты". Император же поступил как обычно - сперва нехотя сделал несколько шагов навстречу "обществу" (для него это была кучка никчемных интеллигентов, пытавшихся подменить собой настоящую Россию, всецело преданную монархии), а затем взял, да и распустил Думу... Заговорили о перевороте, в то время как правые злобно шутили о "земгусарах". Обстановка накалялась.
...
Вы встретите тут старых знакомых из 1914 г. - и много новых лиц. Я постарался снабдить их "визитными карточками", иногда - крайне редко - комментируя сказанное или записанное. Так же я добавил немного наглядных материалов - плакаты, кинохроника... В идеале, конечно, следовало бы засесть на месяц-другой и, снабдив текст большим количеством разъяснений (и еще большим - цитат), превратить его в настоящее живое существо, способное поведать об участии России в Мировой войне... но, как мне кажется, даже этот скелет позволяет сделать кое-какие выводы или хотя бы доставить удовольствие сведущим в теме людям.
Предупреждаю - он очень велик. У меня был искус разбить его по сезонам или даже месяцам, но в конце концов я решил придерживаться первоначальной задумки один год - один пост один фюрер. Не берусь советовать как именно стоит его читать, но рекомендовал бы делать это не спеша, в свободное от дневной суеты время, быть может с бокалом вина в костлявой руке. Мне кажется, тут есть и над чем посмеяться, и над чем погрустить, хотя в общем-то я не собирался ни выжимать из читателя слезу, ни веселить его.
"Утро России", 1 января -
В Пегрограде получены определенные указания о новых попытках начать переговоры о мире, исходящие: одна - от Германии, другая - от Австрии. Германия пыталась через правительство нейтрального государства завязать переговоры о мире с Россией. Австрия сделала такую же попытку заговорить о сепаратном мире с Cepбией.
Германии однако дали понять, что с нею никакие мирные переговоры невозможны: начало и способ ведения ею настоящей войны таковы. что последняя может кончится не переговорами об ее прекращении, а полной победой и принятием условий мира, продиктованных победителем. Сербия же наотрез отказaлась от каких бы то ни было сепаратных переговоров со своим вековым врагом.
...
Наступление Нового для западной Европы года, как и следовало ожидать, ознаменовалось, прежде всего, выступлением знаменитой прорицательницы г-жи Тэб. Сущность ее предсказаний на 1915 год заключается в следующем: «В наступающем году предстоять великие потрясения и великие победы. Будут явления кошмарные и светлые. Война кончится между мартом -июлем. Англия избежит благодаря войне крупных внутренних осложнений. Она выполнит великую роль в спасении других и будет спасена сама. Тройственное согласие пожнет пышные плоды. Будущее Англии блестяще. Далеко вперед уйдет Россия. Возродится из пепла Польша. Турция будет стерта с лица земли. Здание Порты превратится в обломки. Общеевропейский мир еще не близок. Три четверти предстоящего года будут кровавыми для Франции, последняя четверть закончится европейским миром.
М.О. Меньшиков, "Письма к русской нации", 1 января -
Последняя, чисто разбойничья попытка использовать неожиданное, схватив соседей за горло, обнаруживает довольно жалкий неуспех. Конечно, ни одна из держав, обороняющихся от тевтонов, венгров и турок, не может сказать, что она вполне подготовилась к наглому нападению, но курьезно, что и сама нападающая сторона к нему оказалась не совсем готовой. Разве немцы думали, что война затянется на полгода и долее? Разве они воображали, что война потребует сверхсильного от них напряжения и столь непомерных вообще жертв? Истощение снарядов и необходимость вытаскивать из арсеналов старый чугунный хлам не говорит ли о неожиданности, наказавшей самих немцев? И если приходится отбирать у обывателей дверные ручки из меди, задвижки и т. п., то не свидетельствует ли это о жестоком промахе зачинщиков теперешней войны?
...
Может быть, впервые за долгие годы отрезвленный и тем облагороженный народ с наступлением нового года чувствует действительное обновление - и в своей крови, и в своей судьбе. Не иначе как предчувствием великого будущего объясняется этот чудесный подъем духа и неукротимое стремление сломить врага. Для России начинается как бы новая молодость народная, новый героический период истории, новый век побед и одолении. Не стыдно было бы, конечно, мечтать и о военных победах, которые в нашей истории правило, а не исключение, но при всей отваге смиренный народ русский, народ-богоносец, мне кажется, искренно не мечтает о завоеваниях, довольствуясь, как океан, лишь желанием определить свои берега. Взять лишь свое или ничье и не трогать чужого - вот наш народный идеал, и только крайняя необходимость самозащиты заставляла нас нападать, только явное тяготение к нам соседних территорий побуждало присоединить их. Как было не присоединять Петру Великому устьев Невы, бывших издревле русскими и остававшихся русскими даже под шведским владычеством? Как было Екатерине не присоединить Западной Руси, Белой и Малой? Как теперь не присоединить Червонной Руси? Разве все это “завоевание”? Это лишь возвращение своего. Можно ли было не присоединить Южной России, если еще до основания Русского государства Черное море называлось Русским морем? Можно ли было не присоединить грузинских царств, в течение столетий взывавших о защите и подчинении их нам, совершенно как теперь взывают о том же Армения и изнуренные анархией ближайшие персидские провинции?
...
В числе искренних пожеланий на Новый год должно стоять вместе с окончанием победоносной войны то, чтобы Россия хотя бы на этот раз преодолела свое отвращение к военным приобретениям и сумела добыть жизненно необходимые для себя границы. Если вспомнить, что Карпаты еще князь Владимир считал своими, а к царьградским воротам еще Олег прибивал свой щит, то какие же это будут “завоевания”? Или можно ли назвать завоеванием “спасение погибающего” армянского народа, единственного христианского народа, томящегося в плену у магометан? Весьма возможно, что, спасая Червонную Русь, Польшу и Армению, придется не слишком церемониться с кривизной этнографической границы. И в политике, как в частном быту, принудительное отчуждение допускается высшими интересами государственного существования. Нам совершенно не нужны Дардансллы как турецко-греческий угол земли, но они для нас безусловно необходимы как выход из нашей империи на незамерзающий океан.
...
Нужно ли подсказывать России, чего она еще может пожелать в наступающем году? О, как мы все это чувствуем без лишних слов! Мир на земле, конечно, не напрасно сопоставляется со славою Божией в небесах. “Благоволение в человецех” - это и цель, и средство земного счастья. Но ради этой священной цели нужно беречь войну, дабы закончить ее блистательно, со всею полнотою результатов. Наступающий год для России должен быть великим, даже величайшим в ее истории, но это требует продолжения богатырских жертв и усилий. Многое говорит за то, что большинство великой работы уже сделано и осталось, в сущности, лишь добить врага. Но эта часть операции должна быть сделана с хирургической тщательностью. Война, выражаясь шахматным языком, уже вступила в период Endspiel. Идет, в сущности, конец партии. В каком бы углу Доски ни был сделан мат, под Берлином или под Варшавой, - это не меняет дела.
М.М. Пришвин, 1-5 января -
На второй день Нового года брали ратников, стон, рев, вой были на улице, женщины качались и падали в снег, пьяные от слез. И вот, как он отстранил их и сел в сани, в этом движении и сказался будущий воин: отстранил и стал тем особенным существом, в какое превращается мужик на позициях.
...
Так и все это государственное насилие ужасно, отвратительно, а необходимо, как смерть, неизбежно. И так они растут и растут, эти огромные, пожирающие жизнь чудовища, и будут расти, пока есть жизнь. А как посмотришь на карту, так аппетитно, и непременно нужно нам взять Дарданеллы.
И.С. Ильин, 2 января -
Тут (окрестности Радома) кругом стоят фольварки, хорошенькие помещичьи усадьбы, фруктовые сады - видна большая культура. Куропаток масса, я такого количества никогда в жизни не видел. Бегают целыми стаями и словно черные комочки катятся по снегу. Близко не подпускают, но иной раз можно подойти на выстрел, зато на телеге подъезжай хоть вплотную. И никто их ведь не трогает и не уничтожает: убежден, что у нас давным-давно бы всех переловили сетями или какой-нибудь Aran передушил своими псами. В час дня неожиданно пришло приказание грузиться. К четырем часам подали к складам и лишь к одиннадцати закончили погрузку. Моя хозяйка, что ни дай, все умеет - разогреть консервы или их приготовить. Оказывается, научили немцы, когда здесь были.
Пять дней спустя -
Вообще хозяйка очень заботлива, кипятит мне молоко аккуратно каждый день. Ее муж приходит только ночевать, и то не каждый день, он работает по возведению окопов.
Депутат ГД Л.А. Велихов, 2 января -
Наш громадный плюс в наличности воли к победе. Монархически-патриотические идеи сейчас в воздухе так же, как в 1905 г. были революционные идеи. Новобранцы, запасные, ратники - все наперерыв сочиняют и поют единодушно и восторженно песни о царе Великом, об Орле Главнокомандующем и о славных “начальниках”.
В.П. Кравков, 3 января -
Мы «накануне великих событий». Думаем наступать! «Да, хорошо наступать, - говорят наши штабные генералы, - когда тебя подталкивают да подпирают!» Дело пахнет, значит, исполнением очередного № исходящего журнала!
Стукнемся лбом - и опять стойка. Вот Плеве с 5-й армией стал наступать и уложил до 60% людей! Паршивые команды прибывают на пополнение с такими бойцами, к[ото]рые учились всего-навсего недели лишь 2-3!
Великий князь Андрей Владимирович, 8 января -
Сегодня у мамá пил чай мин<истр> иностр<анных> дел С. Д. Сазонов. Я там не был, но Борис говорил, что, по его словам, польский вопрос почти окончательно установлен. Решено дать им полную свободу вероисповедания, право в школах преподавать на польском языке, кроме главных предметов (истории, географии, русского языка и религии православной). Полное самоуправление, все должности замещаются поляками - русские тоже, но при условии знания польского языка, и, наоборот, поляк может служить в России, но должен знать русский язык. Судьи - поляки. Границы немного расширим, но не русскими землями, а новыми, завоеванными. Открытым остался вопрос об общем сейме. Местные и губернские в принципе приняты, но еще не общий на всю Польшу.
В общем, им дают почти полную свободу - и не спра<ши>вают у нас, что, вероятно, они в скором будущем отделятся от нас. Туда им и дорога! Я не вполне согласен с этим мнением. Столько крови пролили за эту войну - и все на польских землях, и так халатно смотреть на будущее! Ежели так, то не стоило и воевать в Польше. Отдать Да<рданеллы> и Босф<ор>. Раз отвоевали да еще прибавили кое-что, то не для того, чтоб отдавать или создавать рядом новую независимую страну, да еще с перспективой, что она отделится в скором будущем.
И.С. Ильин, 9 января -
Очень неприятная история: поймал сегодня артельщика - кормит гнилым мясом, подделывает счета, крадет. Ничего не может быть гаже, как грабеж своего же брата солдата. Не знаю пока, что теперь с ним делать. И всюду, куда ни ткнись, воровство, воровство и воровство - никому нельзя верить, просто наказание!
"Московская газета", 11 января -
Наши кинематографщики не только ожили после тихого начала зимнего сезона, но и наживают очень хорошие деньги. Страх перед тем, что из-за войны не будет лент, оказался совершенно напрасным. Организовался ряд новых кинематографических фабрик, и русский рынок переполнился изделиями русского производства. Вместе с тем, французские и датские фабрики стали усиленно снабжать Россию лентами, по преимуществу на военные сюжеты.
И.С. Ильин, 12 января -
Сушкевич собрал нас, четырех командиров транспортов, и сказал, чтобы хлеб мы брали у еврея, который будет поставлять на все транспорты, а также и сено, овес отпускает пока интендантство. Меня очень удивило, что сено отпускается по справочной цене 60 коп. пуд, тогда как здесь-то и цен таких нет, и самая высокая 30 коп. Несколько сот пудов я принял, а потом сказал Сушкевичу, что покупать дешевле в два раза. Сушкевич как-то промолчал.
Головков мне все объяснил, он сказал, что Сушкевич с евреем в соглашении и что при нем, Головкове, еврей передал Сушкевичу пачку в 10 тысяч. Тут были жена Сушкевича, сам Сушкевич и еврей. Головков только что вошел. Сушкевич сильно смутился. Когда еврей ушел и они остались втроем, жена Сушкевича просто сказала: - Да нечего тут особенно стесняться, довольно дураками были, всю жизнь служил и ничего не выслужил, хватит - нужно подумать и о себе, и детях. Таким образом, все понятно: еврей поставляет хлеб и фураж по справочным ценам, что дает ему процентов пятьдесят барыша, если не больше, процентов десять-пятнадцать он платит Сушкевичу. Если принять во внимание, что в батальоне тысяча людей да вдвое лошадей, так сумма получится немалая.
В.П. Кравков, 12 января -
Попытка к наступлению нашему на правом фланге идет, очевидно, не особенно-то важно; немцы успели здорово укрепиться; пока известно, что у нас до 250 чел[овек] убитых. Продолжают прибывать молодые солдаты, к[ото]рые еще ни разу не стреляли! Спросил, почему? Покойно ответили мне, что, вероятно, за отсутствием ружей!
А.С. Арутюнов, 14 января -
В 3 час. дня отряд выступил вперед и к 5 часам вечера пришли в селение Чали, и здесь разместились по избам, простояли здесь три дня. Все время по дороге со стороны Алашкетри тянулись нечастые беженцы армяне, больше всё женщины и дети. Мужчин не видать. Курды всех мужчин и молодых ребят частью перебили, а частью увели, уведены почти все девушки и молодые женщины. Наиболее пострадала армянская деревня Моли-Сулейман, где масса убита армян. Страданиям бедных матерей и детей нет конца. Глубокий снег, морозы и ужас пережитого ими горя совершенно обезумили их и бегут от варваров тиранов голодные полунагие женщины, дети и старцы. Многие больные попадали дорогой и замерзали. Замерзали и дети. При виде этой тяжелой картины невольно сжимается сердце и наворачиваются у всех слезы и сердца солдат наполняются злобой и беспощадной местью к курдам, которые должны быть жестоко наказаны за зверства над христианами. Все солдаты по силе возможности содействуют беженцам, дают им сухари, хлеба, обогревают детей и женщин у костров, дают им имеющиеся у них запасные лишние вещи, кто рубахи, кто перчатки, теплые кальсоны, носки, даже фуфайки, чай и сахар. Словом никто не жалеет ничем и стараются как-нибудь облегчить и помочь несчастным.
Видел я одну старушку, которая дойдя до селения Чали упала на кучу половы и уже потеряла сознание. Ей было не меньше 70 или 80 лет. Подошел к ней, спрашиваю, и она только смотрит и слов произнести не может от устали и с холода язык не говорит. Тут я попросил товарища, и мы её подвели под руки к костру. На ней было одно ситцевое платье и какой то ватный, старый жилет весь в лохмотьях и на ногах чусты, а ноги обмотаны в тонкий изношенный холст. Немного согревшись и придя в себя, она стала молиться и благодарить нас, вознося взоры свои к небу. Мы ее успокоили, затем я пошел, снял свои теплые исподние брюки, фуфайку, другие товарищи дали носки 2 пары, нашли теплые портянки и теплый ватный пиджак. Как могли, потеплее, одели ее, ввели в одну из землянок, напоили чаем и накормили. Ночью ее не пустили и, до утра, она пробыла у нас и утром пошла с Богом дальше. Радость и благодарность были безграничны. И таких примеров много-много...
Великий князь Андрей Владимирович, 17 января -
К тому же и охранное отделение, боясь нашествия немцев, сожгло свой архив, все фотографии, карточки и приметы, и теперь надо все вновь заводить. Да и охранное отделение было неважное. Бывший помощник ген<ерал>-губ<ернатора> по полицейской части сам себе устроил покушение в прошлом году, за что получил ленту, а все охранное отделение - награды. Теперь его уволили в отставку, и он живет здесь, в Варшаве, и его сын, который по 102 ст<атье> отбыл 4 года в тюрьме, а теперь, вероятно, забыли про это, восстановили его во всех правах, и он поступил снова на службу.
...
А надо быть очень осторожным с Государем. Так легко в его глазах очернить кого бы то ни было, и даже ежели он и не поверит, то все же остается немного. И ежели нет точных данных о ком бы то ни было, лучше не говорить, как плохое, так и хорошее. Но ежели есть точные сведения, то надо говорить всю правду. Это долг каждого перед своим Государем. Ну вот, как я говорил, Государь долго не верил мне, а я его довольно часто видел, когда был нач<альником> шт<аба> в 6-й арм<ии> в Петрограде. Государь очень интересовался делами войны, и никто его не держал в курсе дела. Я ездил к нему рано утром, никто не знал об этом. Однажды я нашел большую перемену в Государе. Он мне сам стал говорить про Ренненкампфа, обвиняя его. Оказывается, у него был до этого в<еликий> кн<язь> Дмитрий Пав<лович> и имел четырехчасовой доклад у него. Дмитрий Павлович хорошо знал детали всего этого дела, и его доклад сильно повлиял на Государя.
...
Я лично думаю, что Ренненкампф один виноват во всем этом деле. Жилинский гораздо меньше, хотя Верх<овный> главн<окомандующий> мне сказал, [что] не знал я Жилинского на прежней службе - я бы даже заподозрил его в высшей измене. Этот вопрос, конечно, трудно решить
А.Е. Снесарев, 19 января -
У меня сейчас в одной роте два милых добровольца (один говорит - ему 16 лет, а другой 17… тот и другой несомненно убавляют); младший с Георгием, старший получит Георг[иевскую] медаль. Отдал их моей «красной девице»… у меня есть такой рот[ный] командир (слабость моя и всех) - идеалист, мечтатель, службист и несказанного мужества. Теперь он и возится со своими двумя малышами: смотреть и крайне забавно, и умилительно… ребята молодцы и очень храбрые.
В.П. Кравков, 19 января -
Представление к наградам нас - смертных обставлено такими трудностями в составлении наградных списков, что отбивает всякую даже охоту к получению этих наград. Мои штаб-офицеры пользуются моей простотой в обхождении с ними, обращаются ко мне чисто по-гоголевски - грибоедовски с просьбами, ч[то]б[ы] представить их: одного сразу к высшему ордену, минуя постепенство, другого же к ордену с мечами, якобы за действия «под шрапнельным огнем» и «на позициях», коих они никогда и не видали! Я, конечно, любезно обещал (!) оказать им всяческое содействие в осуществлении их вожделений.
Ф.А. Степун, 21 января -
Тебе, вероятно, странно, что три дня тому назад по мне стреляли и завтра будут, быть может, снова стрелять, а я пишу тебе не без уюта и даже не без веселости. Но, во-первых, мною, пока что все время владело чувство моего личного благополучия, а во-вторых, право же, все, что мы здесь переживаем, происходит гораздо проще, чем это кажется со стороны. Ужасное слово «бой» означает, слава Богу, для нас, артиллеристов, в большинстве случаев процесс совершенно спокойный, я бы сказал даже идиллический.
Приехав на наблюдательный пункт, мы прежде всего, если это не сделано загодя, начинаем рыть окоп. Сноровка уже есть, земля послушно разверзается, и неглубокая ямка сравнительно быстро готова. Несколько ударов топора, и окоп наполовину покрывается крышей, в отверстие которой просовывается труба. Свежевырытая земля наскоро забрасывается снегом, все сооружение маскируется ельником и внешне пункт готов. Затем во внутрь стелят привезенную солому и два полушубка. Рядом с нами ставится телефон, перед нами расстилается карта, и начинается обдумывание положения. Изредка слышны выстрелы, временами трещат пулеметы. Кое-какие шалые пули залетают к нам. иногда над нами рвутся шрапнели, но на это никто не обращает внимания. Это все мелочи: наблюдательный пункт не открыт, стреляют не по нас, а если что и залетает случайно, так это не важно. Через несколько времени поступает по телефону приказание обстрелять такую-то высоту. Иван Дмитриевич вынимает портсигар и говорит: «ну, голубчик, прежде всего перекурим это дело табаком». Я отвечаю: «перекурим», и мы перекуриваем. Затем он спокойно вычисляет команды, передает их по телефону на батарею и прибавляет: «огонь». Когда на батарее у Вильзара все готово, мы принимаем с батареи: «выстрел идет», и я становлюсь к трубе, чтобы наблюдать разрывы. Я ясно вижу в трубу окопы неприятеля, высовывающиеся из них и снова прячущиеся головы австрияков, вижу, как наши снаряды попадают около окопов, сообщаю Ивану Дмитриевичу «левее, правее», и мы добиваемся с ним того, что гранаты и шрапнели начинают ложиться прямо в окопы, т.е. очевидно поражать.
Смысл слов об очевидном поражении Ивану Дмитриевичу совершенно не ясен, и он радуется исключительно успеху своего артиллерийского дела. Я сознательно экспериментирую над собою и стараюсь представить себе этот смысл. Стараюсь точно, конкретно увидеть весь ужас очевидного попадания. Стараюсь вжиться во внутреннюю драму каждой происходящей в окопе смерти, ближайшею причиною которой послужило, быть может, мое «левее» или «правее» - но из этого решительно ничего не выходит.
"Петроградский листок", 23 января -
Вчера, 22-го Января, приказом петроградского губернатора графа А.В.Адлерберга, мещанка Шарлота Палогевич, 67 лет, за распространение ложных слухов и восхваление германцев, подвергнута заключению в тюрьме, сроком на один месяц, без замены штрафом. За такие же деяния кр. Мария Макишева, 46 лет, подвергнута тюремному заключению на две недели.
...
Разумеется, ЖЖ не могло вместить в один пост более чем 400 000 знаков, а потому пришлось в который раз воспользоваться помощью dreamwidth.org, ласково приютившего всех нас. К сожеланию, и там текст не поместился в один пост, а потому -
- с 1 января по 17 июля
- с 18 июля по 31 декабря
Кстати сказать, я старался давать даты по григорианскому календарю, однако же - огрехи неизбежны, за что прошу простить.
Если бы газеты приходили не вечером, я не мог бы совсем работать,
так удручают меня вести с войны.
Иногда я начинаю баюкать себя мечтою, что все это вранье,
что мы только вводим немцев в заблуждение
и вдруг их ожжем с какого-нибудь фланга,
- но потом только заснуть не могу.
Б.В. Никольский,
юрист, поэт, общественный деятель
Под Осовцем наших легло, как траву покосили,
в болоте всю воду и грязь развели кровью трупов, негде было ступить.
Наш полк почти весь разбит и в нашей роте живых осталось всего 17 человек.
И.И. Волков,
нижний чин
У этого текста, приобретшего уже размах книги, множество лиц. Безглазое, но крикливое лицо прессы, все еще по инерции вопящей о самой справедливой войне в истории и неслыханном подъеме Руси-матушки, народ которой освободился в ратных трудах от пьянства; благодушные лица политиков и полководцев, разглагольствующих о войне "в целом" и безрадостные физиономии солдат и жителей империи, столкнувшихся с "изнанкой" Второй Отечественной войны.
В то время, как командир полка умиляется обилию "маленьких добровольцев", воюющий на том же участке фронта офицер с усталостью рассказывает о бездельниках, "ищущих славы", или наивных детях, о которых солдаты забывают едва лишь дело принимает плохой оборот.
Император победно въезжает в покоренный город, записывая в дневник собственные впечатления, и тоже самое делает обычный солдат, тем же утром парадировавший перед монархом.
Новые кинофильмы и новые цены. Зверства германских воздушных пиратов и доблестные операции наших летчиков, совершенно затерроризировавших население врага. Непрестанная цепь военных побед - и неслыханное отступление, совершающиеся в одно и то же время. Германские предложения мира, лукаво скрывающие под собой планы покорения России - и наши справедливые цели, без которых меч не может быть вложен в ножны. Обывательские ужасы и настоящая, не книжная смерть, ставшая на фронте совсем привычной.
Это - с одной стороны. А с другой - гром победы раздавайся, вместе с удивлением - и как это в той же Галиции, о которой прежде и слышать не слышали, города лучше всего, что есть в Российском царстве? Откуда у них такие мосты, такие казармы, что не сыщешь и у гвардии, такие железнодорожные вокзалы, что и в столице нет? И все это теперь подчистую разоренное, разграбленное "русским солдатом-освободителем" - представителем одной из самых мародерствующих армий в мире. А это комическое в своей чисто русской наивности удивление весны 1915 - да как же это нас начали так, вот так вот сильно бить?.. Да где же справедливость?!
И в самом деле, привыкнув уже к постоянным "частным поражениям" от германцев, российское командование всерьез надеялось к весне добить австро-венгерскую армию и - не подобрать иного слова - вывалиться всей массой на пресловутую венгерскую равнину. А вместо того сперва последовал таранный удар "фаланги Макензена", а затем и смелый бросок дивизий Гинденбурга - и победное пение сменилось подвыванием - а нас-то за что? Ведь ничего же не хотели - ну, кроме Царьграда, кусочка Персии, Балкан, половины Двуединой монархии и всей Польши с Пруссией. Заранее готовились с французами и англичанами сварить похлебку, а теперь как бы самим в котел не попасть... Так не будет же мира до той поры, покуда последний вражеский солдат не уберется с Русской Земли!
Трудно удержаться от злорадства, да ведь надо помнить, что по-настоящему страдали-то не эксперты у софы (впрочем, они испытывали сильныее душевные муки) - те самые, что рисовали стрелки на карте... И потом, лучшие из представленных авторов демонстрируют - в письмах или дневниках - ту природную наблюдательность и умение сострадать, что, конечно, ни в коей мере не являются достоянием одного лишь только русского народа, но выводят его, так сказать, "из азиатов в люди".
1915 год прошел под эгидой трех Пэ - поражений, пьянства и парламентаризма. О поражениях мы уже говорили, а пьянство, придавленное было "полусухим законом", вовсю подняло голову уже со второй половины 1914 г. и оставалось неизменным сюжетом российской прессы.
Однако, образованное российское общество куда больше интересовал другой вопрос: военные неудачи, скрывать которые с весны 1915 г. уже было нельзя, сняли "патриотический обет молчания" в отношении правительства. Заговорили о том, что стране необходимо ответственное министерство, министерство "общественного доверия", то бишь сформированное в Думе, где главную оппозиционную скрипку продолжали играть "кадеты". Император же поступил как обычно - сперва нехотя сделал несколько шагов навстречу "обществу" (для него это была кучка никчемных интеллигентов, пытавшихся подменить собой настоящую Россию, всецело преданную монархии), а затем взял, да и распустил Думу... Заговорили о перевороте, в то время как правые злобно шутили о "земгусарах". Обстановка накалялась.
...
Вы встретите тут старых знакомых из 1914 г. - и много новых лиц. Я постарался снабдить их "визитными карточками", иногда - крайне редко - комментируя сказанное или записанное. Так же я добавил немного наглядных материалов - плакаты, кинохроника... В идеале, конечно, следовало бы засесть на месяц-другой и, снабдив текст большим количеством разъяснений (и еще большим - цитат), превратить его в настоящее живое существо, способное поведать об участии России в Мировой войне... но, как мне кажется, даже этот скелет позволяет сделать кое-какие выводы или хотя бы доставить удовольствие сведущим в теме людям.
Предупреждаю - он очень велик. У меня был искус разбить его по сезонам или даже месяцам, но в конце концов я решил придерживаться первоначальной задумки один год - один пост один фюрер. Не берусь советовать как именно стоит его читать, но рекомендовал бы делать это не спеша, в свободное от дневной суеты время, быть может с бокалом вина в костлявой руке. Мне кажется, тут есть и над чем посмеяться, и над чем погрустить, хотя в общем-то я не собирался ни выжимать из читателя слезу, ни веселить его.
"Утро России", 1 января -
В Пегрограде получены определенные указания о новых попытках начать переговоры о мире, исходящие: одна - от Германии, другая - от Австрии. Германия пыталась через правительство нейтрального государства завязать переговоры о мире с Россией. Австрия сделала такую же попытку заговорить о сепаратном мире с Cepбией.
Германии однако дали понять, что с нею никакие мирные переговоры невозможны: начало и способ ведения ею настоящей войны таковы. что последняя может кончится не переговорами об ее прекращении, а полной победой и принятием условий мира, продиктованных победителем. Сербия же наотрез отказaлась от каких бы то ни было сепаратных переговоров со своим вековым врагом.
...
Наступление Нового для западной Европы года, как и следовало ожидать, ознаменовалось, прежде всего, выступлением знаменитой прорицательницы г-жи Тэб. Сущность ее предсказаний на 1915 год заключается в следующем: «В наступающем году предстоять великие потрясения и великие победы. Будут явления кошмарные и светлые. Война кончится между мартом -июлем. Англия избежит благодаря войне крупных внутренних осложнений. Она выполнит великую роль в спасении других и будет спасена сама. Тройственное согласие пожнет пышные плоды. Будущее Англии блестяще. Далеко вперед уйдет Россия. Возродится из пепла Польша. Турция будет стерта с лица земли. Здание Порты превратится в обломки. Общеевропейский мир еще не близок. Три четверти предстоящего года будут кровавыми для Франции, последняя четверть закончится европейским миром.
М.О. Меньшиков, "Письма к русской нации", 1 января -
Последняя, чисто разбойничья попытка использовать неожиданное, схватив соседей за горло, обнаруживает довольно жалкий неуспех. Конечно, ни одна из держав, обороняющихся от тевтонов, венгров и турок, не может сказать, что она вполне подготовилась к наглому нападению, но курьезно, что и сама нападающая сторона к нему оказалась не совсем готовой. Разве немцы думали, что война затянется на полгода и долее? Разве они воображали, что война потребует сверхсильного от них напряжения и столь непомерных вообще жертв? Истощение снарядов и необходимость вытаскивать из арсеналов старый чугунный хлам не говорит ли о неожиданности, наказавшей самих немцев? И если приходится отбирать у обывателей дверные ручки из меди, задвижки и т. п., то не свидетельствует ли это о жестоком промахе зачинщиков теперешней войны?
...
Может быть, впервые за долгие годы отрезвленный и тем облагороженный народ с наступлением нового года чувствует действительное обновление - и в своей крови, и в своей судьбе. Не иначе как предчувствием великого будущего объясняется этот чудесный подъем духа и неукротимое стремление сломить врага. Для России начинается как бы новая молодость народная, новый героический период истории, новый век побед и одолении. Не стыдно было бы, конечно, мечтать и о военных победах, которые в нашей истории правило, а не исключение, но при всей отваге смиренный народ русский, народ-богоносец, мне кажется, искренно не мечтает о завоеваниях, довольствуясь, как океан, лишь желанием определить свои берега. Взять лишь свое или ничье и не трогать чужого - вот наш народный идеал, и только крайняя необходимость самозащиты заставляла нас нападать, только явное тяготение к нам соседних территорий побуждало присоединить их. Как было не присоединять Петру Великому устьев Невы, бывших издревле русскими и остававшихся русскими даже под шведским владычеством? Как было Екатерине не присоединить Западной Руси, Белой и Малой? Как теперь не присоединить Червонной Руси? Разве все это “завоевание”? Это лишь возвращение своего. Можно ли было не присоединить Южной России, если еще до основания Русского государства Черное море называлось Русским морем? Можно ли было не присоединить грузинских царств, в течение столетий взывавших о защите и подчинении их нам, совершенно как теперь взывают о том же Армения и изнуренные анархией ближайшие персидские провинции?
...
В числе искренних пожеланий на Новый год должно стоять вместе с окончанием победоносной войны то, чтобы Россия хотя бы на этот раз преодолела свое отвращение к военным приобретениям и сумела добыть жизненно необходимые для себя границы. Если вспомнить, что Карпаты еще князь Владимир считал своими, а к царьградским воротам еще Олег прибивал свой щит, то какие же это будут “завоевания”? Или можно ли назвать завоеванием “спасение погибающего” армянского народа, единственного христианского народа, томящегося в плену у магометан? Весьма возможно, что, спасая Червонную Русь, Польшу и Армению, придется не слишком церемониться с кривизной этнографической границы. И в политике, как в частном быту, принудительное отчуждение допускается высшими интересами государственного существования. Нам совершенно не нужны Дардансллы как турецко-греческий угол земли, но они для нас безусловно необходимы как выход из нашей империи на незамерзающий океан.
...
Нужно ли подсказывать России, чего она еще может пожелать в наступающем году? О, как мы все это чувствуем без лишних слов! Мир на земле, конечно, не напрасно сопоставляется со славою Божией в небесах. “Благоволение в человецех” - это и цель, и средство земного счастья. Но ради этой священной цели нужно беречь войну, дабы закончить ее блистательно, со всею полнотою результатов. Наступающий год для России должен быть великим, даже величайшим в ее истории, но это требует продолжения богатырских жертв и усилий. Многое говорит за то, что большинство великой работы уже сделано и осталось, в сущности, лишь добить врага. Но эта часть операции должна быть сделана с хирургической тщательностью. Война, выражаясь шахматным языком, уже вступила в период Endspiel. Идет, в сущности, конец партии. В каком бы углу Доски ни был сделан мат, под Берлином или под Варшавой, - это не меняет дела.
М.М. Пришвин, 1-5 января -
На второй день Нового года брали ратников, стон, рев, вой были на улице, женщины качались и падали в снег, пьяные от слез. И вот, как он отстранил их и сел в сани, в этом движении и сказался будущий воин: отстранил и стал тем особенным существом, в какое превращается мужик на позициях.
...
Так и все это государственное насилие ужасно, отвратительно, а необходимо, как смерть, неизбежно. И так они растут и растут, эти огромные, пожирающие жизнь чудовища, и будут расти, пока есть жизнь. А как посмотришь на карту, так аппетитно, и непременно нужно нам взять Дарданеллы.
И.С. Ильин, 2 января -
Тут (окрестности Радома) кругом стоят фольварки, хорошенькие помещичьи усадьбы, фруктовые сады - видна большая культура. Куропаток масса, я такого количества никогда в жизни не видел. Бегают целыми стаями и словно черные комочки катятся по снегу. Близко не подпускают, но иной раз можно подойти на выстрел, зато на телеге подъезжай хоть вплотную. И никто их ведь не трогает и не уничтожает: убежден, что у нас давным-давно бы всех переловили сетями или какой-нибудь Aran передушил своими псами. В час дня неожиданно пришло приказание грузиться. К четырем часам подали к складам и лишь к одиннадцати закончили погрузку. Моя хозяйка, что ни дай, все умеет - разогреть консервы или их приготовить. Оказывается, научили немцы, когда здесь были.
Пять дней спустя -
Вообще хозяйка очень заботлива, кипятит мне молоко аккуратно каждый день. Ее муж приходит только ночевать, и то не каждый день, он работает по возведению окопов.
Депутат ГД Л.А. Велихов, 2 января -
Наш громадный плюс в наличности воли к победе. Монархически-патриотические идеи сейчас в воздухе так же, как в 1905 г. были революционные идеи. Новобранцы, запасные, ратники - все наперерыв сочиняют и поют единодушно и восторженно песни о царе Великом, об Орле Главнокомандующем и о славных “начальниках”.
В.П. Кравков, 3 января -
Мы «накануне великих событий». Думаем наступать! «Да, хорошо наступать, - говорят наши штабные генералы, - когда тебя подталкивают да подпирают!» Дело пахнет, значит, исполнением очередного № исходящего журнала!
Стукнемся лбом - и опять стойка. Вот Плеве с 5-й армией стал наступать и уложил до 60% людей! Паршивые команды прибывают на пополнение с такими бойцами, к[ото]рые учились всего-навсего недели лишь 2-3!
Великий князь Андрей Владимирович, 8 января -
Сегодня у мамá пил чай мин<истр> иностр<анных> дел С. Д. Сазонов. Я там не был, но Борис говорил, что, по его словам, польский вопрос почти окончательно установлен. Решено дать им полную свободу вероисповедания, право в школах преподавать на польском языке, кроме главных предметов (истории, географии, русского языка и религии православной). Полное самоуправление, все должности замещаются поляками - русские тоже, но при условии знания польского языка, и, наоборот, поляк может служить в России, но должен знать русский язык. Судьи - поляки. Границы немного расширим, но не русскими землями, а новыми, завоеванными. Открытым остался вопрос об общем сейме. Местные и губернские в принципе приняты, но еще не общий на всю Польшу.
В общем, им дают почти полную свободу - и не спра<ши>вают у нас, что, вероятно, они в скором будущем отделятся от нас. Туда им и дорога! Я не вполне согласен с этим мнением. Столько крови пролили за эту войну - и все на польских землях, и так халатно смотреть на будущее! Ежели так, то не стоило и воевать в Польше. Отдать Да<рданеллы> и Босф<ор>. Раз отвоевали да еще прибавили кое-что, то не для того, чтоб отдавать или создавать рядом новую независимую страну, да еще с перспективой, что она отделится в скором будущем.
И.С. Ильин, 9 января -
Очень неприятная история: поймал сегодня артельщика - кормит гнилым мясом, подделывает счета, крадет. Ничего не может быть гаже, как грабеж своего же брата солдата. Не знаю пока, что теперь с ним делать. И всюду, куда ни ткнись, воровство, воровство и воровство - никому нельзя верить, просто наказание!
"Московская газета", 11 января -
Наши кинематографщики не только ожили после тихого начала зимнего сезона, но и наживают очень хорошие деньги. Страх перед тем, что из-за войны не будет лент, оказался совершенно напрасным. Организовался ряд новых кинематографических фабрик, и русский рынок переполнился изделиями русского производства. Вместе с тем, французские и датские фабрики стали усиленно снабжать Россию лентами, по преимуществу на военные сюжеты.
И.С. Ильин, 12 января -
Сушкевич собрал нас, четырех командиров транспортов, и сказал, чтобы хлеб мы брали у еврея, который будет поставлять на все транспорты, а также и сено, овес отпускает пока интендантство. Меня очень удивило, что сено отпускается по справочной цене 60 коп. пуд, тогда как здесь-то и цен таких нет, и самая высокая 30 коп. Несколько сот пудов я принял, а потом сказал Сушкевичу, что покупать дешевле в два раза. Сушкевич как-то промолчал.
Головков мне все объяснил, он сказал, что Сушкевич с евреем в соглашении и что при нем, Головкове, еврей передал Сушкевичу пачку в 10 тысяч. Тут были жена Сушкевича, сам Сушкевич и еврей. Головков только что вошел. Сушкевич сильно смутился. Когда еврей ушел и они остались втроем, жена Сушкевича просто сказала: - Да нечего тут особенно стесняться, довольно дураками были, всю жизнь служил и ничего не выслужил, хватит - нужно подумать и о себе, и детях. Таким образом, все понятно: еврей поставляет хлеб и фураж по справочным ценам, что дает ему процентов пятьдесят барыша, если не больше, процентов десять-пятнадцать он платит Сушкевичу. Если принять во внимание, что в батальоне тысяча людей да вдвое лошадей, так сумма получится немалая.
В.П. Кравков, 12 января -
Попытка к наступлению нашему на правом фланге идет, очевидно, не особенно-то важно; немцы успели здорово укрепиться; пока известно, что у нас до 250 чел[овек] убитых. Продолжают прибывать молодые солдаты, к[ото]рые еще ни разу не стреляли! Спросил, почему? Покойно ответили мне, что, вероятно, за отсутствием ружей!
А.С. Арутюнов, 14 января -
В 3 час. дня отряд выступил вперед и к 5 часам вечера пришли в селение Чали, и здесь разместились по избам, простояли здесь три дня. Все время по дороге со стороны Алашкетри тянулись нечастые беженцы армяне, больше всё женщины и дети. Мужчин не видать. Курды всех мужчин и молодых ребят частью перебили, а частью увели, уведены почти все девушки и молодые женщины. Наиболее пострадала армянская деревня Моли-Сулейман, где масса убита армян. Страданиям бедных матерей и детей нет конца. Глубокий снег, морозы и ужас пережитого ими горя совершенно обезумили их и бегут от варваров тиранов голодные полунагие женщины, дети и старцы. Многие больные попадали дорогой и замерзали. Замерзали и дети. При виде этой тяжелой картины невольно сжимается сердце и наворачиваются у всех слезы и сердца солдат наполняются злобой и беспощадной местью к курдам, которые должны быть жестоко наказаны за зверства над христианами. Все солдаты по силе возможности содействуют беженцам, дают им сухари, хлеба, обогревают детей и женщин у костров, дают им имеющиеся у них запасные лишние вещи, кто рубахи, кто перчатки, теплые кальсоны, носки, даже фуфайки, чай и сахар. Словом никто не жалеет ничем и стараются как-нибудь облегчить и помочь несчастным.
Видел я одну старушку, которая дойдя до селения Чали упала на кучу половы и уже потеряла сознание. Ей было не меньше 70 или 80 лет. Подошел к ней, спрашиваю, и она только смотрит и слов произнести не может от устали и с холода язык не говорит. Тут я попросил товарища, и мы её подвели под руки к костру. На ней было одно ситцевое платье и какой то ватный, старый жилет весь в лохмотьях и на ногах чусты, а ноги обмотаны в тонкий изношенный холст. Немного согревшись и придя в себя, она стала молиться и благодарить нас, вознося взоры свои к небу. Мы ее успокоили, затем я пошел, снял свои теплые исподние брюки, фуфайку, другие товарищи дали носки 2 пары, нашли теплые портянки и теплый ватный пиджак. Как могли, потеплее, одели ее, ввели в одну из землянок, напоили чаем и накормили. Ночью ее не пустили и, до утра, она пробыла у нас и утром пошла с Богом дальше. Радость и благодарность были безграничны. И таких примеров много-много...
Великий князь Андрей Владимирович, 17 января -
К тому же и охранное отделение, боясь нашествия немцев, сожгло свой архив, все фотографии, карточки и приметы, и теперь надо все вновь заводить. Да и охранное отделение было неважное. Бывший помощник ген<ерал>-губ<ернатора> по полицейской части сам себе устроил покушение в прошлом году, за что получил ленту, а все охранное отделение - награды. Теперь его уволили в отставку, и он живет здесь, в Варшаве, и его сын, который по 102 ст<атье> отбыл 4 года в тюрьме, а теперь, вероятно, забыли про это, восстановили его во всех правах, и он поступил снова на службу.
...
А надо быть очень осторожным с Государем. Так легко в его глазах очернить кого бы то ни было, и даже ежели он и не поверит, то все же остается немного. И ежели нет точных данных о ком бы то ни было, лучше не говорить, как плохое, так и хорошее. Но ежели есть точные сведения, то надо говорить всю правду. Это долг каждого перед своим Государем. Ну вот, как я говорил, Государь долго не верил мне, а я его довольно часто видел, когда был нач<альником> шт<аба> в 6-й арм<ии> в Петрограде. Государь очень интересовался делами войны, и никто его не держал в курсе дела. Я ездил к нему рано утром, никто не знал об этом. Однажды я нашел большую перемену в Государе. Он мне сам стал говорить про Ренненкампфа, обвиняя его. Оказывается, у него был до этого в<еликий> кн<язь> Дмитрий Пав<лович> и имел четырехчасовой доклад у него. Дмитрий Павлович хорошо знал детали всего этого дела, и его доклад сильно повлиял на Государя.
...
Я лично думаю, что Ренненкампф один виноват во всем этом деле. Жилинский гораздо меньше, хотя Верх<овный> главн<окомандующий> мне сказал, [что] не знал я Жилинского на прежней службе - я бы даже заподозрил его в высшей измене. Этот вопрос, конечно, трудно решить
А.Е. Снесарев, 19 января -
У меня сейчас в одной роте два милых добровольца (один говорит - ему 16 лет, а другой 17… тот и другой несомненно убавляют); младший с Георгием, старший получит Георг[иевскую] медаль. Отдал их моей «красной девице»… у меня есть такой рот[ный] командир (слабость моя и всех) - идеалист, мечтатель, службист и несказанного мужества. Теперь он и возится со своими двумя малышами: смотреть и крайне забавно, и умилительно… ребята молодцы и очень храбрые.
В.П. Кравков, 19 января -
Представление к наградам нас - смертных обставлено такими трудностями в составлении наградных списков, что отбивает всякую даже охоту к получению этих наград. Мои штаб-офицеры пользуются моей простотой в обхождении с ними, обращаются ко мне чисто по-гоголевски - грибоедовски с просьбами, ч[то]б[ы] представить их: одного сразу к высшему ордену, минуя постепенство, другого же к ордену с мечами, якобы за действия «под шрапнельным огнем» и «на позициях», коих они никогда и не видали! Я, конечно, любезно обещал (!) оказать им всяческое содействие в осуществлении их вожделений.
Ф.А. Степун, 21 января -
Тебе, вероятно, странно, что три дня тому назад по мне стреляли и завтра будут, быть может, снова стрелять, а я пишу тебе не без уюта и даже не без веселости. Но, во-первых, мною, пока что все время владело чувство моего личного благополучия, а во-вторых, право же, все, что мы здесь переживаем, происходит гораздо проще, чем это кажется со стороны. Ужасное слово «бой» означает, слава Богу, для нас, артиллеристов, в большинстве случаев процесс совершенно спокойный, я бы сказал даже идиллический.
Приехав на наблюдательный пункт, мы прежде всего, если это не сделано загодя, начинаем рыть окоп. Сноровка уже есть, земля послушно разверзается, и неглубокая ямка сравнительно быстро готова. Несколько ударов топора, и окоп наполовину покрывается крышей, в отверстие которой просовывается труба. Свежевырытая земля наскоро забрасывается снегом, все сооружение маскируется ельником и внешне пункт готов. Затем во внутрь стелят привезенную солому и два полушубка. Рядом с нами ставится телефон, перед нами расстилается карта, и начинается обдумывание положения. Изредка слышны выстрелы, временами трещат пулеметы. Кое-какие шалые пули залетают к нам. иногда над нами рвутся шрапнели, но на это никто не обращает внимания. Это все мелочи: наблюдательный пункт не открыт, стреляют не по нас, а если что и залетает случайно, так это не важно. Через несколько времени поступает по телефону приказание обстрелять такую-то высоту. Иван Дмитриевич вынимает портсигар и говорит: «ну, голубчик, прежде всего перекурим это дело табаком». Я отвечаю: «перекурим», и мы перекуриваем. Затем он спокойно вычисляет команды, передает их по телефону на батарею и прибавляет: «огонь». Когда на батарее у Вильзара все готово, мы принимаем с батареи: «выстрел идет», и я становлюсь к трубе, чтобы наблюдать разрывы. Я ясно вижу в трубу окопы неприятеля, высовывающиеся из них и снова прячущиеся головы австрияков, вижу, как наши снаряды попадают около окопов, сообщаю Ивану Дмитриевичу «левее, правее», и мы добиваемся с ним того, что гранаты и шрапнели начинают ложиться прямо в окопы, т.е. очевидно поражать.
Смысл слов об очевидном поражении Ивану Дмитриевичу совершенно не ясен, и он радуется исключительно успеху своего артиллерийского дела. Я сознательно экспериментирую над собою и стараюсь представить себе этот смысл. Стараюсь точно, конкретно увидеть весь ужас очевидного попадания. Стараюсь вжиться во внутреннюю драму каждой происходящей в окопе смерти, ближайшею причиною которой послужило, быть может, мое «левее» или «правее» - но из этого решительно ничего не выходит.
"Петроградский листок", 23 января -
Вчера, 22-го Января, приказом петроградского губернатора графа А.В.Адлерберга, мещанка Шарлота Палогевич, 67 лет, за распространение ложных слухов и восхваление германцев, подвергнута заключению в тюрьме, сроком на один месяц, без замены штрафом. За такие же деяния кр. Мария Макишева, 46 лет, подвергнута тюремному заключению на две недели.
...
Разумеется, ЖЖ не могло вместить в один пост более чем 400 000 знаков, а потому пришлось в который раз воспользоваться помощью dreamwidth.org, ласково приютившего всех нас. К сожеланию, и там текст не поместился в один пост, а потому -
- с 1 января по 17 июля
- с 18 июля по 31 декабря
Кстати сказать, я старался давать даты по григорианскому календарю, однако же - огрехи неизбежны, за что прошу простить.