Вспоминая живопись Нестерова
Слушаю "NIRVANA".
Не помню, был ли у нас союз - вроде не было… - у нас была великая дружба - да.
Вообще, гораздо раньше…
О породе - роде - она была у нас, так точно зафиксированная на некоторых картинах Николая Касаткина. Фабричная, дореволюционная, дикая, тихая. Фабрика - на отмывах подмосковной речки - камыши - и какие-то серебряные ракеты торчат из воды - плотина (не плотина Ниагара, дымка и водяная пыль) - лодочная станция - голубым грубо сочно крашеные лодки.
Бледно-сиреневые картонные конусы на угле на антраците - серая дымка и как во сне что-то сиреневое медленно-медленно перелетает, шевелится - мысли - т. н. эстетика простая прямая одномерная. Просто.
Лавина аутсайдеров. Белые волки позёмки - прихотливый извив их лёта - вокруг вокруг у самых ног у самого льда - пронеслись.
Я остался в темноте. Ночью. Степь.
Нельзя сказать, что нет проблем, их так просто не опишешь.
На "Колхозной" купил кассету "Nevermind". Весной девяноста четвертого.
Ища забытых - ища презираемых - уклоняйся, сказано ясно: "БЕГАЙ!".
Это точно различимо. Не всегда сразу.
Мне нравится этот стиль, эта его субкультура, которой разумеется не было. Ну какая тут субкультура - домысливаемая. Он и пожить-то не успел. "У меня нет оружия", бедный парень.
Основания нет. Это же видно отовсюду. Что тогда-то? Если нет основания.
Они, в общем, наверное, не пустят тебя в свою тусу, но это - счастье.
Тебе не овладеть сотой долей их умений и знаний, а зачем они тебе вообще?
Пеняют - это да.
Всё нормально. За горелым лесом начинается молодой ельник - солнце после дождя, трава мокрая-мокрая, там самые грибы. Дед знал и отец знал.
Не верь им. Не верь. Они уже сами давно не верят. Потому что, не во что. Они уже сами не верят. И они уже сами тоскуют, потому что, видимо, нас всех ждёт одно и тоже. И взгляды их потерянные.
С тех пор как я врубился, что это за парень мои чувства к нему не менялись - это то, что мне нравится, это самое то! Ну что тут говорить. Вот, посмотри в его потное лицо, челка, свисающая на глаза, сутулится, глаза голубые. Ясно всё. Потное лицо - невыносимо. Ведь мы все так любим дышать. Истончается, гибнет, дрожит душа.
Я хочу надеяться.
Люблю этого парня, вот этот бит, тяжелый удар, этот хлюпающий бас, этот вот, это как у Федора Михайловича. Да? А?
Этот крик перед последним куплетом "Drain You". Такие ребята запоминаются. Да.
О нем нечего сказать.
Нестеров и Рябушкин. Постепенно как-то все проясняется. Какая разница. Высоцкий и Леннон. Понятно. Разбойник.
* * *
Эта Ястребу нравится. Ястреб её уважает. Ястреб либо совсем не прост, либо совсем уж прост. Принимаем, какой есть.
Something In The Way. Странно я всю аранжировку по-другому помнил - тут какая-то виолончель.
Подарил Павлу "Братьев Карамазовых" - было круто. Пили заварной кофе. Ели листовой армянский лаваш, заворачивая в него мармелад.
Слушая группу "WIPERS".
Объемный глоток черного кофе, водянистого, но крепкого и горячего Регуляра в субботу вечером в "Coffee Bean". Хорошо.
Перед Вечерней промок.
Мы все очень родные друг другу. Все русские.
Это факт - трудно не любить Высоцкого и Башлачёва, трудно!
Эдика Старкова и Есенина, и Пушкина, и Лермонтова, и Шишкина. Нельзя не любить нашу иконопись и монастыри. Стихи. И Блока, и Есенина. Потому что это - мимо ума. Это - вот как Мамонов или Хвостенко, три минуточки послушал, и, так, в целом, уже всё ясно.
Конечно, последовательно, по списку всех этих кто-то отвергает, ну может Блока оставят, а остальных - строжайше!
Всё это не важно. Всегда ведь находится повсюду что-то дурное. Повод для раздора.
Важно, что мы тут уже больше тысячи лет - и все будет продолжаться. Я последние годы всё никак не мог врубиться, а отчего такая корявая-перекуроченная наша вся история искусства русского. Да, ещё мы, априори, как бы на задах Европы. Второй мы сорт. Ну иконы правда весьма активно вывозились.
А вот со времен импрессионизма, да и раньше - второй сорт.
Вот бред-то. История искусств "условно новейшая" - вся в антагонизме школ и течений, одна сплошная диалектика. Да еще и переписывается все время.
А сейчас я припоминаю ту историю, что нам дали в школе и институте, историю этой страны. Историю, которую нам дали.
Так вот что в ней было интересно. История России была дана без истории Православной церкви и без её участия в этой самой истории. Не участвовало Православие и всё. Ну только, типа, притесняло и опиум. Не было.
От Крещения Руси начиная. И в Смутное время, никогда. Так ведь? Или не так ведь? Когда так написана история государства, чего же ждать от истории искусств в государстве.
Нет никакой оси, вертикали, этики. Только все более и более смутно ощущаемые понятия, несвязанные, отвлеченные.
А что же до Петровских времен принципов что ли не было, канонов, школы? Или всё это по какой-то причине - не важно? Вот уж не думаю. Конечно, историю живописи можно учить по: от Леонардо до Де Кунинга (и дальше), только что-то в этом есть ужасно неправильное. Зачем это монголам, нигерийцам, японцам, эскимосам - зачем? И зачем это нам? Это ведь просто подмена понятий. Подмена родства. Иконопись наша и храмы, всё чудесно, так что же не учить-то на этом. Почему мы учим чужую историю взамен своей и так и выросли, так и думаем, что правильно оно. Бастилия. "Свобода приходит нагая". Не надо.
Преимущества секулярного, трехмерного(3-D), устремленность к географическим (и других заманчивым) горизонтам?
Ущербная история. Все ведь рассыпается. История СССР. От пещерного человека к прозе Горького. Даже и Кандинский, и Малевич. Почитать ведь достаточно их тексты. Без всякого текстового анализа просветится, что к чему.
Смотрел сегодня третью "Мумию" - довольно абсурдное кинцо, йети, Мишель Йео, назад к Мельесу, не к Люмьерам. А зачем? А зачем? Ведь верно… Зачем нам чудная дорога указанная братьями Люмьер? Зачем нам мурашки и дыхание и летящие облака и бабочки зачем вода на асфальте зачем хлюпающая грязь зачем зачем зачем. Зачем человек так красив. Зачем. Зачем нежность улетающего мгновения тонкость и невыразимость. Потому что для этого нет слова.
А зачем нам Мельес? "Калигари" получше Мельеса и Эйзенштейна, потому что "Калигари" - это по правде.
Многие самопальные ролики на Youtube в сто раз - несопоставимо вообще - лучше. Потому что там пот настоящий, солнце его бронзовый, бесконечно тающий, быстро, но не для глаза, тающий отсвет в breeders-ролике Хабы - тает, тает солнце в бежевом утре-вечере. А вот, Эдик Старков прыгает с гитарой, в подвернутых штанах, колонки стоят у кустов, прямо на траве. "Оператору" надоело снимать группу, он поснимал: собаку, траву, чью-то джинсовую попу и клепаный ремень, вот снова "Химера", где-то в Германии, вот оно - кино.
Тот, кто это читает, не вы мои товарищи, а кто-то, вот так случайно, пробегал глазами, уцепился, вот я и говорю.
Святая Русь - есть. Это понятно. Ясно из всего. Из неизбывной тоски. Из честности людей. Из жизни русских святых.
Ещё не время, но вот один, другой, третий агностик, умнейшие, заинтересуются пробелом, пробелом, пробелом, пробелом, почему первые христиане собирали пропитанный кровью мучеников песок с арен.
Не с нас началось, не на нас закончится.
Посмотрел на зелёные часы. Допил кофе.
Mystery [*] Wipers. Домой.
* * * * * *
Нестеров - очень хороший художник.
Михаил Васильевич.
Юджин.
Тува… тувинцы поют. Наши аппалачские тувинцы… под гармошку.
Так или так. Не суть важно. Крик. Просто Дэвид.
Наш ковбой - заправский танцор... Кое-что выясняется быстро.
Ямщики, ноздри лошадей, железная трава, железный воздух, железная трава. Это - понятно - это хотя бы понятно. Накрывает метелью, вдыхаешь волну снежинок, моя Россия, это понятно, понятно, понятно это. Понятно, почему у него старое банджо и винтажная гармоника, а что изменилось? Что изменилось? Ничего. Вообще ничего.
Трудно, но вообще-то очень хочется.
Рок-н-ролл был главной вещью на свете, но это прошло.
Crazydaddyexchange - засушенный стебель между страниц старой книжки о Нестерове, сложенный листочек с выпиской аккуратным детским почерком на немецком языке, книги с ятями.
На веках у самых ресниц. Да. Я на самом деле видел это. Воочию. Два раза. Не важно где и когда. Вот не важно. Захочешь узнаешь. Захочешь увидишь. Это понятно? Что я не вру? Что о таком не врут.
И потому можно не переживать.
У меня на чашке Винни-Пух. Говорит мне: "Be TRUE to Yourself".
Маслянистые чёрные тени треугольники листвы изрезают нас медленно проходящих по ночной улице - выпучишься на фонарь - льет свет - как будто он даст ответ, даст смысл, но он ничего не даёт.
Вздохни за меня.
Мы все потеряли.
Молочная звезда на небе.
Лицом у самой земли и земля не пахнет ни чем.
Я вот так объясню, Святая Русь, доступна для понимания только через христианство.
Через веру в Иисуса Христа.
Потому что Святая Русь - это наши святые, это то - что становится интересно, только если человек уверовал. Тогда разъясняется совсем иная, не марксистская концепция истории. А другая - нравственная, наполненная не только кровью, злобой, алчностью, но и подвигами, и незамутненной чистотой. Тогда иконы сияют. Тогда мы становимся наследниками.
А если не верить - то не понятно, все разваливается.
Думается, что высказывание Тютчева, оно об этом, а не о каких-то там загадках души.
Но вера не доказуема. Поэтому Святая Русь есть для верующих, и её нет, или она как бы Град Китеж для неверующего. Вроде есть, а вроде и нет.
24 часа.
* * *
Острова в океане - это красиво, но фатально недостаточно.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Вверху: "На горах", 1896. М.В.Нестеров