"хмель, р а с т у щ и й в толпе"
"пребывание в толпе напрямую влияет на физиологию людей"
Основные труды Войтоловского написаны в первой трети XX века.
А потом как-то "потерялись" …
Между тем соображения его о том - з а ч е м - люди собираются в толпы, пожалуй, не устарели и сегодня.
Собираются за приливом (чисто физиологически!) энергии и (сообразно этому) эмоций.
Когда работал Войтоловский, эндорфины ещё не были открыты [это сделает в 1970-е Ханс Костерлиц], но описан, по сути, именно этот механизм: собирание в толпу даёт приток эндорфинов. Или, по-другому, с т и м у л я т о р о в , развязывающих скрытые энергии.
Своего рода а в т о к а т а л и т и ч е с к и й процесс …
{впрочем, всё-вот-это включается даже и без осознания - самим фактом собирания в толпу
что, в свою очередь, открывает определённый простор для [умелых!] манипуляторов: главное собрать в нужной точке "критическую массу" … }
Если для В.М. Бехтерева естественнонаучным фундаментом разрабатываемых идей стало учение о коллективных рефлексах, то для Л.Н. Войтоловского в этой роли выступила теория эмоций Джемса-Ланге. Согласно ее положениям, наше сознание воспринимает как определенную эмоцию изменения, происходящие в мышцах, сосудах и внутренних органах в связи с совершением поведенческого акта [5; 6]. Иначе говоря, сами переживания являются вторичными, выполняют функцию своеобразных «ярлыков» по отношению к явлениям собственно физиологической природы. Таким образом, появление внешнего стимула вызывает не эмоциональную, а сугубо телесную реакцию, которая несколько позже осознается в качестве определенной эмоции: «мы опечалены, потому что плачем, приведены в ярость, потому что бьем другого, боимся, потому что дрожим...» [5, с. 288].
С точки зрения Л.Н. Войтоловского, пребывание в толпе напрямую влияет на физиологию людей, способствует повышению жизненного тонуса организма, приливу энергии, что приводит к усилению эмоциональной экспансивности и импульсивности действий на фоне временного ослабления интеллектуальных возможностей и волевого начала. Поэтому неприемлемо говорить об угнетении личности толпой, не обращая внимания на взрывы человеческой силы и страсти, кипучесть эмоциональных порывов и своеобразное одухотворение. Скорее, наоборот: «Толпа, приобщая отдельную личность, концентрирует силы последней, наделяет ее особой прибавочной энергией масс» [4, с. 96]. И тогда в могуществе коллективных порывов личность приобретает подлинную веру в себя, раскрывает дремлющие душевные силы, переживает радостное ощущение жизни, смелый задор и физическую мощь.
Основоположники классических теорий и их многочисленные последователи не разобрались, по мнению Л.Н. Войтоловского, в сущности толпы и потому отнеслись к ней подчеркнуто свысока. Всецело сосредоточившись на гипнотической природе процессов внушения и подражания, на взаимоотношениях вожаков и ведомых, они не уделили должного внимания закону «конденсирующего действия масс», по которому человек становится ареной усиленных токов телесной и эмоциональной энергии, начинает испытывать чувственную возбужденность от общности с другими. Таким образом, не рабская покорность, патологическая внушаемость или слепое подражание, а взаимное воодушевление, подчас поднимающееся до степеней экстаза при ощущении общей цели, общности действий, физического могущества и внутреннего единения, создают толпу. «Когда две слободские улицы, - писал Л.Н. Войтоловский, - устраивают кулачные бои и стеной идут друг на друга, то не жажда расквасить нос противнику гонит в круг стариков и малолетних, а тот пьянящий и волнующий хмель, который растет во взбудораженной толпе. Так точно и полумиллионные «ходынки» возникают не потому, что... обывателю посулили задаром пятикопеечную булку. Главная притягательная тайна таких скопищ - не пятак и не кружка, а жажда братской общности и коллективных восторгов» [4, с. 27-28].
Не отрицая известной роли подражания в общественной жизни и, в частности, в толпе, автор убеждал своих читателей, что нельзя сводить все, происходящее в ней, к копированию демонстрируемого кем-то поведения. Страсти - вот подлинный двигатель каждого человека и всего общества. Соответственно, в толпе людей объединяет не временная суженность, ограниченность и подавленность сознания, не порожденная этим готовность подчиняться, а общность переживаний и стремление довести их до крайней точки кипения. Толпа жаждет повиноваться, по выражению Л.Н. Войтоловского, не более того, чем мужик «любит сечься». И вовсе не вожаки и зачинщики являются пружиной массовых действий, но, напротив, толпа выделяет временных «героев» из своих рядов, чтобы те исполняли ее актуальные желания, формулировали чувства и направляли силы. Именно она, способная повиноваться одному только голосу собственных эмоций, выступает в качестве подлинного «героя», а вожак - лишь запевала песни, которая сочиняется всей совокупностью собравшихся: «он полон гнева, когда она негодует, он проливает слезы, когда ей хочется плакать» [3, с. 82]. Каждый такой «герой» - не более чем этап в развитии чувств и мыслей толпы, которая его запросто создает и легко низвергает.
Так, ссылаясь на воспоминания петербургских рабочих о «кровавом воскресенье» 9-го января 1905 года, Л.Н. Войтоловский писал, что не Г. Гапон оказал фанатическое влияние на массы в силу ораторского пафоса или природного обаяния личности, а массы фанатизировали этого слабого и недалекого человека, подчинили своей воле, окружили обаянием и авторитетом, так как нашли в нем наилучшее выражение собственных стремлений. Но если бы тот вздумал вместо организации мирного шествия с иконами, царскими портретами и хоругвями агитировать в революционном духе или предложить мирно разойтись по домам, его никто не стал бы слушать.
[…]
Почему же толпа подчас оказывается способна на ужасающие преступления? Согласно Л.Н. Войтоловскому, преступные действия характерны для нее не более, чем любая иная форма экстремального поведения. Он полагал, что одно только пребывание в тесном скопище способствует непрерывному возбуждению физиологических реакций людей и усилению выраженности сопутствующих эмоций до самых крайних форм. Так, радость превращается в ликование и экстаз, ожидание, конденсируясь, переходит в опасение и испуг, испуг - в страх и панику, раздражение - в неистовый гнев и предельную жестокость.
В этом процессе им выделялось четыре этапа: «эмоционального брожения», «эмоциональной податливости», «концентрации чувства» и «коллективного действия». На первом из них среди собравшихся почти одновременно распространяются неустойчивые, совершенно различные, иногда неопределенные или противоречивые побуждения и переживания. Той толпы, которая должна обладать «коллективной душой», единством чувств, еще нет, но почва к ее образованию вполне подготовлена. На втором этапе толпа обычно обнаруживает готовность к заражению каким угодно переживанием. В этот момент она может поддаться общей жалости, проникнуться чужим горем или рассмеяться чьей-то шутке. Но смех или жалость толпы - еще не спасение для жертвы: дальнейшее нарастание энергетических процессов, вызвав соответствующие физиологические изменения, легко приведет ее к вспышке внезапной ярости. На третьем этапе поступки, жесты, слова, звуки голоса вожака или потенциальной жертвы становятся искрой, вызывающей заранее подготовленный взрыв. Теперь толпа, охваченная той или иной страстью, стремится поскорее дойти до крайних ее проявлений. И в том случае если речь идет об удовлетворении страсти к насилию и разрушению, жертве нет спасения. Ее мольбы вызовут смех, просьбы окажутся проигнорированы, а крики и слезы лишь ускорят концентрацию коллективного чувства. Наконец, на последнем этапе совместные действия послужат выполнению задачи разрядки общего напряжения.
[…]
Литература:
3. Войтоловский Л. Очерки коллективной психологии. Ч. 1. Психология масс. М.-Л., 1925.
4. Войтоловский Л. Очерки коллективной психологии. Ч. 2. Психология общественных движений. М.-Л., 1925.
5. Джемс У. Эмоция // Психология. Пг., 1922.
6. Ланге Г. Душевные движения. Психофизиологический этюд. СПб., 1896.
Горбатов Д.С.
Теория толпы Л.Н.Войтоловского: ключевые идеи
Социальная психология и общество. 2014. Том 5. № 2. С. 5-12.