Странный эпизод в "Горячем снеге"
Он всегда казался мне каким-то придуманным.
Танкист остановился перед Бессоновым, заметно уменьшившись на земле, но все-таки ростом на голову выше его, неуклюже мешковатый в своей полной форме, возбужденное лицо в разводах копоти, опущенные под светом фонарика глаза подведены чернотой гари, тоже черные подрагивающие губы запеклись. Он тяжело дышал, и почувствовался запах винного перегара.
- Пьяны? - спросил Бессонов. - Посмотрите на меня, танкист!
- Нет... товарищ генерал. Норму я... норму... - выдавил танкист, не подымая траурно-черных век, ноздри его раздувались.
- Номер части и звание? Откуда вы?
Запекшиеся губы танкиста лихорадочно зашевелились:
- Отдельный сорок пятый танковый полк, первый батальон; командир третьей роты лейтенант Ажермачев...
Бессонов пристально смотрел на него, еще не веря в точность ответа.
- Как это сорок пятый? Каким образом вы здесь оказались, командир роты? - очень внятно спросил он. - Сорок пятый полк придан другой армии и, как известно, держит оборону впереди! Отвечайте яснее.
Танкист вдруг вскинул голову, веки его разом открыли в каком-то клоунском, страшном обводе глаза, налитые хмельной мутью. Он глухо выговорил:
- Обороны там нет... Немцы заняли станицу. С тыла обошли. От моей роты осталось вот три машины... В двух - пробоины... Неполные экипажи... Я с остатками роты... вырвался...
- Вырвались? - переспросил Бессонов и, лишь в эту минуту все предельно ясно понимая, повторил это острое, с колючими лапками слово, так знакомое по сорок первому году: - Вырвались? А остальные тоже, лейтенант, вырвались? Кто еще вырвался? - опять повторил недобро Бессонов, выделяя "вырвались" и "вырвался".
- Ах, шкура! - выругался кто-то в толпе солдат. Танкист заговорил рыдающим голосом:
- Я не знаю... не знаю, кто вырвался. Я прорывался вот с этими танками... Связи не было, товарищ генерал... Рация не работала. Я не мог...
- Что можете добавить?
Бессонов, сдерживая гнев, ожженный болью в голени, уже не видел никого в отдельности, но слышал разрозненные звуки команд, гул моторов за спиной своей огромной, тяжко дышащей, остановленной, как живое тело, колонны, точно сломленной на пути туда, откуда вырвались в слепом отчаянии этот нетрезвый лейтенант-танкист и эти три танка, преградившие сейчас дорогу, и почувствовал нечто ядовитое, словно сама паника черной тенью витала в воздухе. Солдаты вокруг танкиста замерли.
Бессонов повторил:
- Ничего не можете добавить, лейтенант?
Танкист втягивал воздух через ноздри, будто плакал беззвучно.
- Майор Титков! - приказал Бессонов в темноту отчетливо жестким, беспощадным голосом, в котором звучала неотвратимость вынесенного приговора. - Арестуйте его!.. И как труса - в трибунал!
А вот как описывает эпизод боевой офицер, командир роты (на тот момент) танкист Николай Орлов:
К переправе вышли не в лучшем виде, с одним танком. Софья [военврач полка] на переправе упала с моста в воду. Волосы дыбом, в сосульках. Я раненый, хромой, еле держусь на ногах. Опираюсь на костыль, - кто-то из ребят притащил мне увесистую сучковатую дубину. Брижнев сказал, что остатки полка сосредотачиваются в селе Чапуры, и укатил. Мы двинулись туда. Навстречу нам сплошным потоком войска: артиллерия, танки, многокилометровые колонны пехоты… И только мы в тыл! Тут произошел примечательный случай. Нас тогда угораздило попасть в какую-то воронку и застрять там. К танку направилась группа в белых полушубках:
- Кто такие? Почему драпаете?
Пытаюсь им доложить, кто мы и откуда. Даже не слушают, смотрят с презрением.
- Что за вид? Вояка хренов. Да по тебе трибунал плачет. Что за палка у тебя?..
Чувствую - хотят припаять бегство с поля боя. Я начал огрызаться. И кто-то из свиты съязвил:
- И воевал вместе с бабой?..
Тут я уже не выдержал, вскипел. Кричу экипажу:
- Заряжающий, слушай мою команду! Осколочным!
Тот разворачивает башню, опускает ствол. Эти опешили… Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут подъезжает «виллис». Еще один крупный чин, тоже в белом полушубке, в папахе. Без прелюдий спрашивает:
- Кто такие? Как вас угораздило повалить танк на бок? Танкист, ты пьян? Расстрелять!..
- Да мы шесть суток держим немцев под Верхне-Кумским, чтоб вы тут вот так могли… Я командир роты. Это последний танк 45-го гвардейского… Выходим из боя по приказу командования корпуса.
- Вольского?!
- Так точно.
- Немедленно вытащить их!
Садится в машину, и укатил. К нам подгоняют КВ, пять минут - и мы на ходу. Спрашиваем:
- Кто хоть это был?
- Темнота. Это же герой Московской битвы - Ротмистров! Знать надо. Мотайте на ус!
Пришлось мотать…
Вот я смотрю ты парень подкованный. Тебе ничего эта история не напоминает?
- Конечно! Бондарев, «Горячий снег», эпизод с пьяным танкистом на марше…
- Именно. Знаешь, на показе фильма я спросил у Бондарева, зачем он так исказил эпизод. Тот ответил: «Так требовал жанр». В фильме звучит 105-й полк, а в книге так и остался наш 45-й…